Жюль Верн - Плавающий город

• Название: Плавающий город
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1994
• ISBN: 5-86218-126-1 (т.1), 5-86218-022-2

В этом романе автор от первого лица рассказывает о совершенном им путешествии в Америку на борту гигантского трансатлантического парохода "Грейт-Истерн". Огромный, описанный во всех подробностях корабль и станет сценой для ряда драматических событий.

Роман дается в новом (1994) переводе В. Львова.

---

Как раз в эту минуту Гарри Дрейк прошел мимо нас. Я указал на него капитану. Глаза Корсикэна тотчас же загорелись. Он сделал гневный жест, но я его вовремя остановил.

— Вы правы, — сказал Корсикэн, — у него физиономия мерзавца. Так куда он теперь направляется?

— Говорят, в Америку, чтобы выпросить у случая то, что не сумел добыть во время путешествия.

— Бедная Эллен! — пробормотал капитан. — Где-то она сейчас?

— Быть может, он бросил эту несчастную?

— А почему бы и ей не быть на борту? — высказал предположение Корсикэн.

Эта мысль мне тоже пришла было в голову, но я тут же ее отверг. Не может быть. Эллен здесь нет, ее нет на борту. Она не ускользнула бы от всевидящего ока доктора Питферджа. Нет! В это путешествие Гарри Дрейк не взял с собою Эллен.

— И к счастью, — заметил капитан Корсикэн, — ибо вид этой бедной жертвы, низведенной до жалкого состояния, нанес бы страшный удар Фабиану. Не знаю, что будет. Фабиан способен убить Дрейка как собаку. В таком случае, поскольку вы друг Фабиана, коим считаю себя и я, прошу вас дать на деле доказательства вашего дружеского к нему отношения. Не будем терять его из виду, и чтобы в случае столкновения броситься между ним и его соперником. Увы, женщина не может выйти замуж за убийцу мужа, каким бы негодяем тот ни был.

Я согласился с доводами капитана Корсикэна. Фабиан не вправе выступать в роли поборника справедливости. О, если бы я предвидел, как развернутся дальнейшие события! Но если говорить о вероятностях и случайностях в жизни человеческой, то отчего же нельзя их заранее рассчитать? Меня не оставляли в покое предчувствия. Неужели есть надежда на то, что здесь, на борту, где все живут бок о бок, где ежедневно люди чуть ли не локтями трутся друг о друга, столь шумная личность, как Дрейк, не встретится с Фабианом? Случайное происшествие, какая-нибудь мелочь, произнесенное вслух имя, смешок — разве они не могут сыграть фатальную роль, если при этом будут присутствовать оба? О, как мне хотелось ускорить бег нашего парохода, на борту которого одновременно находились эти двое! Прежде чем расстаться с Корсикэном, я дал ему слово прикрывать нашего общего друга и наблюдать за Дрейком, чтобы, когда он будет поблизости со своей компанией, не попался Фабиану на глаза. После этого капитан подал мне руку, и мы расстались.

Вечером по причине юго-западного ветра сгустился туман, видимость сильно ухудшилась. Ярко освещенные салоны выделялись в окружающей темноте. Раздавались звуки вальсов и романсов, сменявших друг друга. Бурные аплодисменты непременно сопровождали каждое исполнение, и столь же неизменно слышалось «Ура!». А в это время балаганный шут Т., восторгавшийся сам собою подле фортепьяно, продолжал насвистывать песенки с апломбом странствующего комедианта.

Глава XIII

Следующий день, тридцать первого марта, был воскресеньем. Как-то оно пройдет? Будет ли это воскресенье как в Англии и в Америке, где по таким дням закрываются забегаловки и бары на все время богослужений, нож мясника не вонзается в голову жертвы, лопатка хлебопека не месит тесто в печи, прекращается коммерческая деятельность, гаснут огни заводов и не дымятся трубы фабрик, закрываются модные магазины, отворяются двери церквей и приостанавливается движение железнодорожных поездов. Или же, как во Франции, то есть наоборот?

В честь воскресенья на борту «Грейт-Истерна» капитан распорядился прекратить работы по постановке парусов. Пароход мог бы прибавить несколько узлов, но это было бы «неприлично». Я подумал, как вообще дозволено гребным колесам и винту крутиться с повседневной скоростью. А когда осведомился о причине такой терпимости у одного из истинных пуритан[117], тот со всей серьезностью ответил:

— Сударь, следует с уважением относиться к тем благам, которые исходят непосредственно от Бога. Ветер посылается Его рукой, ну, а пар — рукой человеческой.

Это объяснение меня вполне удовлетворило, и я стал внимательно наблюдать за происходящим на судне.

Вся команда оделась в парадную форму и выглядела исключительно опрятно. На офицерах и механиках была очень красивая форма с золотыми пуговицами. Ботинки сверкали, начищенные с британским шиком, и соперничали с лакированными околышами фуражек. Блеск обуви и головных уборов этих красивых людей напоминал сияние звезд. Пример подавали капитан и его старший помощник. В свежайших перчатках, застегнутые по-военному, выбритые до глянца и надушенные, они прогуливались по мостику, находясь на вахте.

Море выглядело величественно и расцветало под первыми лучами весеннего солнца. Ничто не застилало взор. «Грейт-Истерн» находился в геометрическом центре безграничного горизонта. В десять часов корабельный колокол начал медленно бить через равные интервалы. В роли звонаря выступал рулевой, тоже в парадной форме. Он придавал своему действу некую религиозную торжественность, ибо не раз и не два этот колокол подавал металлический голос под аккомпанемент пароходных гудков, когда судно попадало в туман. Невольно все стали искать глазами деревенского звонаря, сзывающего к мессе[118].

В этот момент на носу и корме стали появляться многочисленные группы. Мужчины, женщины, дети — все были тщательно одеты сообразно обстоятельствам. Прогулочные палубы наполнились гуляющими, которые степенно приветствовали друг друга. Все держали в руках молитвенники, и все ожидали начала богослужения. В эту минуту я, проходя мимо, заметил Библии, которые лежали на подносах для сандвичей и которые будут потом разложены на столах в корабельной часовне.

Под часовню был приспособлен самый вместительный салон, находившийся на корме, который своей длиной и правильностью пропорций напоминал здание министерства финансов на улице Риволи. Я вошел. «Прихожан» набралось уже много. Среди присутствующих стояла благоговейная тишина. Офицеры собрались в передней части помещения. Среди них выделялся, точно пастор, капитан Андерсон. Мой друг Дин Питфердж стоял неподалеку и прищуренными глазами обозревал все это собрание. Я осмелился предположить, что он оказался там скорее из любопытства, нежели в силу религиозных побуждений.

В половине одиннадцатого капитан поднялся и приступил к богослужению. Он прочитал по-английски отрывок из Ветхого завета — десятую главу книги «Исход»[119]. После каждого стиха собравшиеся шепотом произносили следующий. Можно было ясно различить высокое сопрано детей, и меццо-сопрано[120] женщин сливалось с баритоном[121] мужчин. Библейский диалог продолжался около получаса. Эта церемония, одновременно очень простая и очень возвышенная, совершалась с чисто пуританской серьезностью, и капитан Андерсон, «наместник Господа», выполнял на борту функции священника посреди бескрайнего океана. Обращаясь к толпе, плывущей над бездной, он вызывал уважение даже у людей, безразличных к вере. Если бы богослужение свелось к капитанскому чтению, было бы прекрасно. Однако после капитана выступил оратор, который не преминул вложить страсть и необузданность туда, где должны царить терпимость и смирение.

Этот священник, о котором я уже говорил, этот маленький, живой человечек, этот янки-интриган был одним из тех духовных лиц, кто обладает большим влиянием в штатах Новой Англии. Его проповедь была подготовлена заранее, и он просто воспользовался случаем, чтобы ее произнести. Что по этому поводу скажет любезный Йорик?[122] И я обратился к Питферджу. Доктор и глазом не моргнул, похоже, он был расположен разделить в душе пламенное слово проповедника.

С серьезным видом священник застегнул на все пуговицы свой черный сюртук, положил на стол шелковый цилиндр, вынул платочек и слегка прикоснулся им к губам, а затем оглядел всех собравшихся.

— Вначале, — проговорил он, — Господь сотворил Америку за шесть дней, а на седьмой стал отдыхать.

Ну, а я подался к выходу.

Глава XIV

За ленчем Дин Питфердж убеждал меня, до чего блестяще священник произнес свою проповедь. По его мнению, слова обращения обладали мощью крейсеров, стенобитных машин, броненосцев, морских мин. Вдобавок он полагал, что сила слов проповеди отражает величие Америки. Правда, я не уверен, что он восхищался еще и моралью Америки.

При входе в главный салон я увидел новое объявление:

50°8' с. ш.

30°44' з. д.

Пройдено по курсу: 255 миль

Выходило, что наш пароход проплыл уже тысячу сто пятнадцать миль, включая триста десять, отделяющих Фастенет от Ливерпуля. Почти треть пути. В течение всего дня офицеры, матросы, а также пассажиры обоего пола продолжали отдыхать, «подобно Господу после сотворения Америки». В салонах не звучало ни одно фортепьяно. Не расставлялись на досках шахматы, не сдавались карты. В салоне для игр не было ни единого человека. Я воспользовался случаем, чтобы познакомить доктора Питферджа с капитаном Корсикэном. Этот оригинал весьма позабавил капитана, когда поведал о тайнах «Грейт-Истерна». Он вновь попытался доказать, что корабль обречен, заколдован, в результате чего его неизбежно ждет несчастье. Легенда о «замурованном механике» страшно понравилась Корсикэну, который, как и все шотландцы, обожал невероятные происшествия, тем не менее он не мог не высказать определенную степень недоверия.