Неизвестен Автор - Памятники русской публицистики XV и XVI веков

• Название: Памятники русской публицистики XV и XVI веков
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: История

---

И еще более горькое видел я, что от этих сладострастий случилось с ними, - многие из них, даже некоторые знатные мужи и князья, настолько боязливы и изнежены женами своими, что как узнают про варварское нашествие, так забьются в неприступные крепости, и, воистину, смеха достойно: облачившись в доспехи, сядут с кубками за стол и рассказывают побасенки пьяным бабам своим, а о том, чтобы из ворот крепостных выйти, и не думают, хотя бы возле самого города или у крепости битва басурман с христианами была. Все это, воистину, удивительное сам глазами своими видел, и не только в одном городе, но и в других некоторых.

В одном же городе привелось мне увидеть такое: сидели в нем пятеро знатных мужей с придворными своими, к тому же и два ротмистра с полками, и тут же под самыми стенами города горстка воинов вместе с простыми людьми бились упорно с проходящим мимо полком татарским, который уже с полоном из земли той возвращался. И наносили поражение неоднократно и в бегство обращали басурманы христиан, а из тех прежденазванных вельмож ни один из города не вышел на помощь им, но, говорят, сидели они и осушали большие полные сосуды. О пиршество постыдное! О сосуд, не вином, не медом сладким, но самой кровью христианской наполненный! И если бы волынский полк, стремительно гнавшийся за теми погаными, в конце битвы той не подоспел, то всех бы их до единого перебили. А когда увидели басурманы, что за ними гонится полк христианский, то посекли большую часть полона, а оставшихся в живых побросали и, все оставив, в бегство обратились. Также и в других городах, как немного выше говорил, глазами своими видел богатых и благородных облаченных в доспехи мужей, которые не только не отваживаются против врагов выйти или в погоню за ними пуститься, но, видно, и самого следа их боятся, ведь вельможи эти вооруженные не осмеливаются и шага ступить из крепости.

Вот такие ужасающие, когда слышишь об этом, а более того - смеха достойные перемены случаются с христианскими представителями от роскоши и от презлых различных ересей, так что прежде бывшие храбрыми и мужественными славными воинами стали они женоподобными и от страха трепещущими. А что касается тех волынцев, то не только в хрониках мужество их описано, но и новыми повестями засвидетельствовано, однако, как несколько выше и о других сказал: все это было, пока держались они веры православной и сохраняли умеренные нравы, к тому же имели над собой гетмана храброго и славного Константина, правоверными догматами просветленного и всяческим благочестием сияющего, тогда славными в делах ратных проявляли себя, отечество свое обороняя, и не единожды, не дважды, но многажды показали себя достойными похвалы. Но повесть эта, думается мне, затянулась, а потому оставим об этом и к прежней теме возвратимся.

Многое рассказал я уже о лифляндской войне и еще кое-что о битвах некоторых и о взятии городов вспомню вкратце, чтобы не затягивать историю и к концу ее приблизиться. И прежде всего вспомню про тех двух добрых мужей, исповедника царского и другого - постельничего, которые достойны называться друзьями его и советниками духовными, как сам Господь говорил: где двое или трое соберутся во имя мое, там и я буду среди них. И воистину, был Господь посреди них, то есть многая помощь Божия, пока были сердца их и души едины, и советники те мудрые и мужественные с искусными и мужественными стратилатами царя окружали, и храброе войско цело и весело было. Тогда, говорю, царь всюду прославляем был, и земля Русская доброю славою цвела, и города претвердые германские сокрушались, и пределы христианские расширялись, и на диком поле некогда Батыем безбожным разоренные города снова возрождались, и противники царя и враги креста Христова погибали, а другие - покорялись, некоторые же из них и к благочестию обращались, научившись от клириков и просветившись верою, за Христом последовали, и из лютых варваров, из кровоядных зверей в кротких овец превратились и к Христову стаду присоединились.

Потом же, года через четыре после взятия Дерпта, государство Лифляндское окончательно разрушилось, большая часть его королю польскому отдалась, в великое княжество Литовское влилась - новоизбранный магистр Кесь стольный город свой отдал и убежал, как от страха, за Двину-реку, выпросив себе у короля Курляндскую землю, а прочие города, как уже сказал, вместе с Кесью, все, что по эту сторону большой Двины-реки, оставил. А другие города, в том числе большой город Ревель, шведскому королю отдались, а некоторые - датскому. А в городе, называемом Вильян, а по-немецки - Феллин, старый магистр Фирстенберг остался и при нем пушки большие, те, что за дорогую цену из-за моря из Любека, большого города, от германцев своих достали они, а также и множество других пушек.

И на этот Феллин князь великий войско большое с нами послал. А я еще раньше, весной, месяца за два до этого пришел, посланный царем в Дерпт из-за того, что воинство его там упало духом, - ведь вынуждены были тогда, охраняя границы свои, двинуть искусных воевод и стратилатов против царя перекопского, а в лифляндские города вместо них пришлось посылать неискусных и непривычных к командованию полками, и оттого много раз терпели они поражения от немцев, не только от равных войск, но уже и малые силы большие в бегство обращали. Вот отчего привел меня царь в опочивальню свою и обратился ко мне со словами, милосердием наполненными и любовью, а к тому же и обещаниями многими: "Вынужден я, сказал он, из-за тех неудачливых воевод моих или сам идти против лифляндцев, или тебя, любимого моего, послать, чтобы воспрянуло духом воинство мое, помогай тебе Бог, а потому иди и послужи мне верно". Я же, не мешкая, выехал, поскольку послушен был, как верный слуга, повелению царя моего.

И тогда, за те два месяца, пока подошли другие стратиги, я ходил в поход два раза. В первый раз - под Белый Камень, что от Дерпта в восемнадцати милях, на очень богатые волости. И там нанес поражение полку немецкому, который под самым городом на страже стоял, и от пленных узнал, что магистр и другие ротмистры немецкие стояли с немалым войском милях в восьми оттуда за большими болотами. Тогда часть сил с полоном отправил я к Дерпту, а сам с отборным войском шел всю ночь и вышел к утру к тем большим болотам и целый день с легким войском переправлялся через них. И если бы они тогда ударили, то разбили бы нас, имей мы даже войско в три раза большее, а ведь со мной тогда войск немного было - тысяч пять. Но они из гордости стояли, ожидая нас для сражения, на широком поле, милях в двух от тех болот. И мы, как уже сказал, переправясь через те опасные места, дали часок отдохнуть коням и за час до захода солнца двинулись на них. Было уже около полуночи, когда подошли мы и вступили с ними в сражение (ночь была лунной, к тому же происходило все близ моря, а там ночи бывают светлее, чем где бы то ни было), и бились с нами на широком поле их передние полки. Продолжалась битва та около полутора часов, и не столько пользы было ночью от их огнестрельного оружия, сколько от нашей стрельбы из луков по вспышкам от их выстрелов. Когда же подошла помощь к нам от большого полка, тогда сразились с ними врукопашную и опрокинули их наши. А потом в бегство ударились германцы, и гнали их наши почти милю до одной реки, на которой был мост. А когда вбежали они на мост, то, ко всем несчастьям их, еще и мост под ними подломился, и так погибли они окончательно. Когда же возвращались мы из сечи, то уже солнце воссияло, и на том прежденазванном поле, где битва была, обнаружили пеших их кнехтов, в посевах и где придется спрятавшись лежавших, и тогда, не считая убитых, только живыми взяли мы семьдесят знатных воинов (ведь было их четыре полка конных и пять пеших). У нас же убито было из благородных мужей шестнадцать человек, не считая слуг.

А оттуда возвратились снова к Дерпту. И отдыхало войско около десяти дней, и там присоединилось к нам около двух тысяч войска, а то и больше, из тех, кто не по приказу, но по своей охоте пошел на войну. Тогда выступили мы к Феллину, где прежденазванный магистр находился. И, укрыв все войско, послали мы только один полк татарский, будто бы предместья поджечь. Магистр же, решив, что мало у нас людей, вышел на вылазку сам со всеми людьми, которые были в городе, и поразили мы его из засады так, что и сам он едва спасся. И воевали потом неделю целую и возвратились с большой добычей и богатствами. Короче говоря, было в то лето семь или восемь битв, больших и малых, и во всех, за Божьей помощью, победили. Но неприлично было бы мне самому все свои дела подробно описывать, потому о большей части умолчу, как и о татарских битвах, что в дни молодости моей были с казанцами и перекопцами, также и с другими народами, ибо убежден, что ни малейший из подвигов христианских воинов не будет забыт Богом, ведь не только подвиги за правоверие с похвальной ревностью для Бога совершаемые, и против чувственных врагов, и против мысленных, но и волосы на головах наших сочтены, как сам Господь сказал.