Мария Гинзбург - Герой должен умереть

• Название: Герой должен умереть
• Автор: Мария Гинзбург
• Жанр: Научная Фантастика

Его зовут Вэдан Дарэнг, но очень скоро ему суждено забыть себя и собственное имя и встать на сторону врага – беспощадных инопланетян, желающих захватить Землю. Вэдан ли Дарэнг вспоминает свою жизнь в редкие минуты затишья, или же это ментальное эхо памяти убитого им отдается в памяти могучего инопланетянина? Но голос прошлого становится все громче. Вэдан понимает, что его обманули и используют для уничтожения собственной расы. Ничто уже не спасет кровожадных захватчиков. Однако на этом пути Вэдану суждено потерять любовь и дружбу, а так же часть себя. Должен ли жить герой после совершенного подвига, и если да, то кому он это должен…

---

– Ну, твое предположение насчет вина и призраков не так далеко от истины, как мне хотелось бы, – сказал он.

Лээт смутился.

– Ээээ, ну… Ты бы хоть к Танрэку сходил, что ли. Что ты строишь из себя героя?

Принесли второе – мясо, запеченное в овощах. Тут вкусы друзей совпали. Так же появилась бутылка легкого вина, запотевшая, только что с ледника.

– Но мы не… – начал Лээт.

Вина они не заказывали.

– Это подарок от хозяина, – сказал сианейс. – Он нижайше просит принять его, не унижать отказом.

Лээт посмотрел на Вэдана. Напиваться в середине дня было чревато инфарктом к вечеру. Но Вэдан кивнул. Сианейс откупорил вино с легким хлопком, и разлил по бокалам, которые мгновенно запотели тоже. Вино оказалось легким, игристым и терпким, и очень подходило к мясу, подчеркивая его вкус. Это признал даже Лээт, который в винах ценил только крепость и чтобы поменьше сивухой отдавало.

Когда они снова остались одни, Вэдан спросил:

– Лээт, а что ты думаешь насчет интуиции?

– Это бывает, – кивнул Гулназг.

– Я понимаю. Но что это? Интуиция?

Лээт подумал немного.

– Это сплав опыта и мудрости, когда человеку нужно все меньше и меньше информации, чтобы простроить достоверную картину будущего события, – сказал он наконец. – Я тоже иногда… догадываюсь, предвижу некоторые вещи. В этом нет ничего такого, хотя попахивает мистикой, я согласен.

Вэдан кивнул.

– А как ты думаешь, что будет с нами после смерти?

Лээт ничем не дал понять, что удивлен или озадачен необычными вопросами друга.

– Ну как, что будет, – отвтеил он. – Когда-нибудь я стану мыслью Тсилада. То есть я думаю, что я стану каким-нибудь нейроном, нервом в его огромном мозгу… Помнишь, мы на биологии проходили строение мозга – нейроны, аксоны. Почему мозг Тсилада должен принципиально отличаться по своему устройству от мозга ирбилок? Он просто будет очень большим. И ты тоже там будешь, и каждый сареас. Мы же это проходили. Или на Островах, откуда твой отец, верят иначе? Ты мне не рассказывал.

Вэдан с восхищением посмотрел на Лээта.

– Неважно, во что верят на Островах. Я надеюсь оказаться рядом с тобой в этом сборище нервов, – сказал он. – Стать соседним аксоном.

– Нейроном, – поправил его Лээт.

Вэдан махнул рукой.

– А где ты будешь в промежутке между Днем Воссоединения и своей смертью? – спросил он.

– В крови моих детей, – твердо ответил Лээт. – У меня их еще нет. Но я работаю над вопросом.

– Так, – сказал Вэдан. – А что происходят с лерцами?

Лээт презрительно поморщился.

– Мне, собственно, все равно, – сообщил он. – Но во всякую там… реинкарнацию… я не верю.

– Но ты же сам сказал, что будешь находиться в крови своих детей, – сказал Вэдан терпеливо. – Разве это не реинкарнация?

– А, генетическая память, – сказал Лээт. – Я помню, биологи работали в этом направлении. Хотели скопировать на машинные носители и позволить кианейсам развиваться самостоятельно, чтобы они эволюционировали.

– Правда существовал такой проект? – искренне изумился Вэдан.

Иногда он поражался широте эрудиции друга.

– Да, существовал. Но Хранители его запретили, – сказал Лээт. – Сказали, что кианейсы, став самостоятельной расой, начнут бороться с нами.

– Ну так и что ты думаешь насчет генетической памяти?

– Наверное разбудить ее можно, только зачем? – сказал Лээт. – И в этой жизни хватает всякого, что хотелось бы забыть, – закончил он меланхолично.

– Вот здесь ты попал в самую точку, – сказал Вэдан невесело.

– Так что, у тебя генетическая память пробудилась, что ли? – уточнил Лээт. – Ты вспомнил прошлую жизнь?

– Только не одну, а четыре, – ответил Вэдан.

Лээт покрутил головой, не в силах подобрать слов.

– Вот это да, – произнес он наконец. – Ну, с тобой же много чего произошло… И молния эта…

Вдруг он порывисто наклонился к Вэдану через стол и взял его за руку.

– Тебе очень тяжело? – спросил он тихо.

Дарэнг несколько смотрел на трепещущее перед ним серое опахало ресниц. Губы его дрожали.

– Чудовищно, – выдохнул он.

– Так тем более пойди к Гаттару, – сказал Лээт. – Так и свихнуться недолго. А он мастер своего дела.

Вэдан отрицательно покачал головой.

– Вот ты помог мне, – сказал он. – Ты поверил мне, но без истерик и мистичности. А Гаттар… Слушателей Тайн учат не в Каартсе. Он слишком поверит в меня, понимаешь? А я окончательно сойду с ума.

– Понимаю, – сказал Лээт расстроено. – Вот почему ты не все можешь рассказать…

– Да.

Лээт усмехнулся.

Мясо закончилось быстрее, чем можно было ожидать. Друзья сполоснули руки в чаше для омовений, где плавал лепесток розы, и решили перекурить в ожидании десерта.

– Я, кажется, понял, о чем ты хочешь спросить, – произнес Лээт, пуская клубы дыма к потолку. В «Сваинири» кондиционеры, слава Творцу, работали бесшумно. – Буду ли я тебе верен, если ты станешь безумен. Буду. Харбогадан тоже был иррационален и редко объяснял свои поступки. Но ведь мы дошли с ним до самого дальнего моря, как он нам и обещал…

Вэдан глубоко вздохнул, загоняя слёзы внутрь. Пока Гулназг не сказал этих простых слов, Дарэнг не отдавал себе отчета, насколько он нуждался в этом – в дружеской поддержке и вере.

Но в не слишком доверчивой вере, а в том доверии, которого нельзя ни заслужить, ни добиться, а можно только разрушить. Оно либо возникает сразу, либо не приходит никогда.

– Я не Харбогадан, – сказал он дрогнувшим голосом. – Я – Дарэнг.

– Я знаю, – кивнул Лээт. – Так ведь нам и не нужно последнее море. Мы там уже были. Ничего интересного, такой же песок и галька, как везде. Только крабы выползают размером с тежюса. А вот звезды… – он повел рукой вокруг, указывая на серебристые искры на шелке.

Вэдан так посмотрел на него, что Лээт смутился и сказал:

– Я же говорю, и я иногда… вижу.

Вэдан молча протянул ему свой кубок. Они чокнулись и выпили.

Принесли десерт – мороженое с кусочками фруктов в серебряных мороженицах такого размера, которые наводили на мысли о пиршественном роге Харбогадана, куда, по легенде, входило две бутылки вина. Легенды не напирали особо на тот факт, что мифический завоеватель терпеть не мог алкоголя. Залив вино в рог, Шэдан так и ходил с ним в руках в течение всего пиршества, угощая из него друзей.

Это считалось особой честью.

– Но что же ты делаешь? – спросил Лээт. – Нельзя же просто ждать, пока все пройдет.

– Можно, – сказал Вэдан. – Со временем все теряет остроту и яркость. Даже внезапно нахлынувшие воспоминания о прошлых жизнях. Я почти ни с кем не общаюсь, мне это слишком трудно сейчас. Гуляю по саду, плаваю, сплю. Когда совсем отпускает – перевожу дневник Мибла. А когда становится совсем плохо – пью, а что еще остается… Но скоро я буду готов действовать.

– Я понял, – сказал Лээт. – Надо будет найти ретернлендский учебник по грамматике, освежить…

– Я бы попросил тебя заняться этим вместе с Дэйной Шмелевской, – сказал Вэдан. – Она, думается мне, тоже знает этот язык. Но освежить навыки не повредит и ей.

– Ага, – согласился Лээт.

Вэдан, улыбаясь, смотрел на него. На лице Лээта, кроме двенадцати поколений предков-сареасов, явно читалось, что он счастлив и бодр оттого, что с его другом все в порядке, что им предстоят совместные приключения, и что кухня в «Сваинири» по-прежнему на высоте.

Когда они расплатились и уже выходили, Вэдан спросил рассеянно:

– Слушай, все хочу спросить, да забываю. А где были трупы кэцэров в ту самую первую ночь, когда мы вернулись в Цачес? Ну, когда я валялся без сознания?

– Как это где, – ответил Лээт. – В городском морге, где же им еще быть. Защищенных бокосв там нет. Но есть, по крайней мере, холодильники. Ведь мы же знали, что кэцэры – жидкие. Как лишить жидкость подвижности?

– Заморозить, – ответил Вэдан задумчиво.

* * *

В то прохладное тенистое утро Мэарит проснулась одна. Обычай требовал, чтобы последнюю ночь перед свадьбой невеста проводила одна, могла даже и вне дома – попрощаться с девической вольностью. Обычно невесты устраивали девичник, и Мэарит не была исключением. Подруги должны были придти вечером, а пока можно было побыть одной.

Одевшись в богато изузоренный шелковый халат, она позвонила роборецкому, заказала на завтрак кашу, кёлзг и йогурт. Пышное платье было традиционного для невесты оранжевого цвета. Жениха ждали в голубом костюме. Свадебное платье Мэарит висело на стене, своей формой и цветом напоминая последний осенний лист на ветке. То есть, наверное напоминало. Мэарит дводилось видеть Осенние пейзажи только на полотнах Скаузила, великого художника той эпохи, когда Цачесом правил последний из Харабогаданов. После чего Империя Сареасов стала республикой.

Впрочем, скоро был возможен возврат к славным тардициям единоначалия.

Об этом много говорили в прессе.

Мэарит поморщилась этим мыслям. Она встала, подошла к платью, прижалась щекой к легкому вельвету. Рисунок ворса отпечатался у нее на щеке. Сианейс принес завтрак. Она махнула ему рукой. Роборецкий поставил поднос на стол и бесшумно удалился.