Олег Селянкин - Только вперед! До самого полного!

• Название: Только вперед! До самого полного!
• Автор: Олег Селянкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Писатель-фронтовик Олег Константинович Селянкин родился в 1917 году. После окончания десятилетки в городе Чусовом Пермской области поступил в Ленинградское Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе.

С первых дней Великой Отечественной войны О. Селянкин — на фронте. Он участвовал в боях при обороне Ленинграда, под Сталинградом, на Днепре, в Польше и Германии. Многие события тех лет он отразил впоследствии в своих книгах «Школа победителей», «Костры партизанские», «На румбе — морская пехота», «Когда труба зовет» и других.

В новой книге О. Селянкин остается верен своей главной теме.

О. Селянкин награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почета», многими медалями. Ему присвоено звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».

---

— Что я могу сказать тебе? Зеленые вы еще. Чрезвычайно зеленые. Не перебивай, не спорь. Не люблю, когда начинают возражать, не дослушав… Войну на сухопутье вы хорошо знаете. Справлялся в политотделе бригады. Хорошо и то, что отрабатываете взаимозаменяемость. Сами себе, возможно, жизнь спасете, если с душой отнесетесь к этому святому делу. Загвоздка в другом. Как думаешь, какие боевые задачи вам придется решать?

— Артиллерийская поддержка пехоты и высадка тактических десантов, — уверенно, но с опаской ответил Максим, чувствуя, что еще не имеет полного понятия о том, что уже точно известно Медведеву.

— Небось тактику на «отлично» сдал? — усмехнулся комиссар и помолчал, глядя на небо. — Боевая жизнь, Максим Николаевич, — сложнейшее явление. Поэтому не давай мозгам отдыха. Думай. Каждую свободную минуту думай. О том, какое боевое задание тебе может подкинуть беспокойное начальство, в какой допустимой обстановке и как решать его придется.

Сказал это, сунул Максиму свою лапищу и неспешно зашагал к штабу дивизиона.

8

Мелькали дни, до невозможности однообразные: боевая подготовка, боевая подготовка. Казалось бы, чему учить матросов, если самый молодой из них служит на флоте пятый год, но все учились, используя для этого любую минуту: каждый точно знал, что от прочности, надежности знаний даже одного члена экипажа зависит не только его жизнь, но и жизнь товарищей, судьба катера.

А снега уже не было и в помине, везде, где только было доступно, зеленела нежная травка. И ленинградцы — за зиму несправедливо постаревшие женщины и повзрослевшие дети — вскапывали скверы, вскапывали даже клочки и клочочки земли, не прикрытые каменными плитами или брусчаткой: готовились садить картошку.

Казалось, ничего не предвещало каких-либо изменений в размеренной жизни личного состава бронекатера, и вдруг утром 24 мая Максима вызвали в штаб дивизиона. Не через посыльного, а семафором. Он, разумеется, без опоздания прибыл к назначенному времени.

В кабинете Борисова сидел Медведев, который только кивнул Максиму. Зато Борисов и вышел из-за стола, встречая его, и руку пожал. Потом, когда Максим уселся на указанный ему стул, он начал разговор:

— Заметил или нет за буднями текущей жизни, Максим Николаевич, что Нева последние ладожские льдинки несет? Не ледяные поля, а ничтожные и хрупкие их обломочки?

Максим уже знал, что такова манера разговора Борисова, что у комдива и в тайных мыслях нет желания обидеть его, поэтому ответил хладнокровно:

— Видел те льдиночки. Одну из них — метров под пятьдесят квадратных — сегодня утром всей командой баграми еле отвели от борта катера.

— Ну, что я говорил тебе, комиссар? Не командира бронекатера, а математика мы с тобой приобрели! Поди, и не простого? Доктора математических наук? Извините, вы, может, уже и академик? — неожиданно разозлился Борисов.

Чтобы еще больше не раздражать его, Максим отмолчался. И правильно поступил: не встретив отпора, Борисов как-то увял и продолжил уже спокойно, без душевного надрыва:

— Корабли флота должны вот-вот уйти из Ленинграда. Не все, а кому положено… Здесь они свое дело сделали, пора и на морской простор выходить.

Выходить на морской простор… Для этого кораблям, прежде всего, нужно перебазироваться на Кронштадт, в нашу единственную на сегодняшний день военно-морскую базу на всей Балтике. Но фашисты заминировали, плотно утыкали минами те немногие мили, что пролегли между Ленинградом и Кронштадтом. Значит, начинать придется с траления, с траления буквально под носом у фашистов, которые за эти месяцы аккуратно пристреляли каждый метр фарватера.

Да и потом, когда боевые корабли перебазируются на Кронштадт, еще невероятно труден и долог будет их путь к желанному морскому простору: оба берега Финского залива в руках врага, в его же руках многие острова и островки; да и сам залив основательно нашпигован минами. Нельзя сбрасывать со счета и авиацию гитлеровцев, их подводные лодки и торпедные катера, которые обязательно попытаются смертельно ужалить из обжитых за год засад.

Но все это на потом, а сегодня главнейшее — траление фарватера. Однако при чем здесь он, Максим, и его бронекатер?

— Видишь, комиссар, они соизволят думать, — иронически, но с нотками уважения заметил Борисов.

— Не вижу в этом ничего порочного или смешного, — впервые подал голос Медведев. — Всем нам почаще и поосновательнее думать следует. Даже над своими словами, даже над тем тоном, каким их произносим.

— Вас понял, перехожу на работу в установленном режиме, — отшутился Борисов и закончил уже серьезно, подчеркнуто официально: — Сегодня в ночь катера-тральщики выйдут на боевое траление фарватера. Ваша задача: огнем своих орудий и маневрированием обеспечить успешное его завершение… Вопросы ко мне?

— Вопросов не имею, — ответил Максим, принимая из рук Борисова боевой приказ, отпечатанный на машинке, отпечатанный на тонкой папиросной бумаге и через один интервал.

— А я, окажись на твоем месте, сначала от первой до последней строчки основательно проштудировал бы полученный приказ и лишь потом ответил бы, есть у меня вопросы или нет, — опять брызнул иронией Борисов, но сразу же спохватился, взял себя в руки и поспешил добавить: — Должен предупредить, что у нас стало правилом: новичков на их первую боевую операцию обязательно сопровождает кто-то. Вернее — комиссар или я. Как бы обеспечивающими идем. Кое-кого и второй, и третий раз сопровождаем… Воля твоя обижаться или нет, но так будет и сегодня.

— Сегодня, Максим Николаевич, с тобой я пойду, — опять вступил в разговор Медведев.

Максим внимательно прочел приказ, с удовлетворением отметил, что все опечатки аккуратно выправлены. Подумал и решительно сказал:

— Приказ понятен. Разрешите идти?

Он был уже у двери, когда Борисов почти крикнул:

— Перед самым выходом на задание я еще загляну к тебе! Слышишь, Максим Николаевич? Загляну!

В этот день, может быть впервые за последний месяц, Максим с неприязнью, почти с ненавистью косился на солнце, преспокойно шествовавшее по безоблачному бледно-голубому небу, на вымпел, который в сегодняшнее полное безветрие красной лентой бессильно свисал вдоль мачты. Именно сегодня, когда предстояло обеспечивать работу катеров-тральщиков, Максиму (да и всей команде бронекатера) очень хотелось, чтобы небо клубилось тучами, чтобы все живое беспощадно хлестал по глазам косой дождь; ведь сейчас, в канун белых ночей, их запросто увидят фашисты, увидят уже в тот момент, как только они высунутся из-за дамбы Морского канала. С какого расстояния увидят? Почти с дистанции стрельбы прямой наводкой.

За пятнадцать минут до выхода на задание пришли Борисов и Медведев. Привычно обежали глазами расчехленные орудия и пулеметы, дымовую аппаратуру, около которой, протирая ее ветошью, на корточках пристроился старший матрос Насибов, серьезные лица моряков, вроде бы и отдыхавших перед боем, но готовых при первых звуках колокола громкого боя разбежаться по своим боевым постам.

— Прикажи, Максим Николаевич, раскладной стул поставить перед рубкой. Это мое излюбленное место, — вот и все, что сказал Медведев, поднявшись на катер.

А Борисов даже на трап ногой не наступил. Заложив руки за спину, он остался стоять на берегу.

Когда стрелки выверенных корабельных часов обозначили нужное время, Максим скомандовал, нажимая кнопку электрического звонка:

— Боевая тревога! — Выдержал паузу, необходимую для того, чтобы все заняли свои места, и новая команда: — По местам стоять, со швартовых сниматься!

И опять быстрый топот матросских ног, и опять тишина, готовая впитать любой приказ.

— Отдать носовой! — А когда течение Невы чуть отвело от берега нос бронекатера, еще одна команда: — Отдать кормовой!

И сразу ручки машинного телеграфа на малый вперед.

Сдержанно заурчали моторы, и катер заскользил от берега, где стоял Борисов по стойке «смирно» и с рукой у козырька фуражки.

Повинуясь новому приказу, мотористы добавили оборотов — бронекатер приподнял нос и, развернувшись, резво побежал вниз по Неве, побежал к обусловленному месту встречи с катерами-тральщиками.

Переход до места встречи совершили точно в срок и без каких-либо происшествий. И за все это время Медведев не сказал ни слова. Он, казалось, видел только воду, следил только за тем, чтобы бронекатер с полного хода не налетел на какую-нибудь льдину, изъеденную весенним солнцем, уже хрупкую, но все равно еще способную помять корпус катера или повредить лопасти его винтов. Однако Ветошкин хорошо знал свое дело, был предельно внимателен, и бронекатер, избегая крутых поворотов, легко обходил и редкие льдины, и различные предметы, еловые и сосновые ветки, и пучки соломы, травы — все, чем фашисты могли замаскировать плавающую мину.