Иван Парфентьев - Прошлое в настоящем

• Название: Прошлое в настоящем
• Автор: Иван Парфентьев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

Иван Васильевич Парфентьев родился в Подмосковье, в крестьянской семье. Он прошел путь от практиканта в уголовном розыске до начальника Московского уголовного розыска, от сержанта до комиссара милиции третьего ранга. Тридцать лет он отдал борьбе с уголовной преступностью.

«Прошлое в настоящем» — первая книга И. В. Парфентьева. Его статьи и записки печатались в журнале «Молодая гвардия», в газетах «Московская правда», «Вечерняя Москва», «Труд», «Московский комсомолец».

Иван Васильевич член КПСС с 1939 года. Он награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями и знаком «Заслуженный работник МВД».

---

Прошлое в настоящем

ОТ АВТОРА

За тридцать лет работы в милиции мне довелось быть участником раскрытия многих преступлений, участником многих событий, которые волновали наш народ. Сколько характеров привелось мне наблюдать! Я видел людей, которые порывали с преступным миром и становились инженерами, художниками, квалифицированными рабочими. Встречался я и с людьми, жизнь которых прошла стороной. К сожалению, им уже ничем нельзя было помочь.

Я работал вместе со многими боевыми товарищами, друзьями, отменными знатоками своего дела. Мне никогда не забыть их, смелых, находчивых, самоотверженных. Они шли на выполнение заданий с таким же чувством, с каким врач идет на сложнейшую операцию. Я хотел показать близость советской милиции к народу, крепчайшую связь с ним.

Настоящая книга не приключенческая. Это взятые из жизни, правдивые рассказы. Как правило, я называю подлинные фамилии людей, которые стали героями моей книги.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Дождь глухо барабанил по перрону. Люди ютились под вокзальным навесом. Я шел, не обращая внимания на дождь.

Выйдя из вокзала, сел в трамвай. Здесь было душно и тесно. Сквозь вагонную толчею пробирался широкоплечий верзила, остановился, и я увидел, как он распорол карман впереди стоящего человека и с невозмутимым видом стал вынимать кошелек. Я бросился к нему: «Держите вора!» Верзила, отбиваясь, сильно ударил ногой по моей сумке, и из нее потекло молоко.

Вместе с другими свидетелями меня попросили пройти в отделение милиции…

Когда я вышел из милиции на улицу, были уже сумерки. Звон склянок в сумке напомнил мне о разбитой четверти с молоком. Прислонившись к стенке продовольственной палатки, я стал выбрасывать из сумки осколки, отдирая от них прилипшие деревенские лепешки.

Сильный толчок в плечо, и тут же я почувствовал боль в заломленных за спину руках. Я вскрикнул, но мне ответили пронзительные свистки.

«Бандиты», — подумал я и ударил ногой схватившего меня незнакомца. Стараясь нанести второй удар, я повернулся и увидел: передо мной стояли люди в зеленых шинелях, в шлемах «здравствуй и прощай», точь-в-точь такие же, каких я встретил в отделении милиции. Меня приняли за вора.

Так я во второй раз познакомился с работниками милиции.

КЛЕНОВСКИЙ ОВРАГ

Остались позади высокие закопченные трубы заводов, старая Яуза, наполовину закованная в гранит, и мост, под которым непрерывно пробегали машины, оглушая прохожих своими разнотонными сигналами. Глядя в окно, я думал о том, что меня ожидает впереди, и даже не заметил, как пролетело время. Поезд остановился у дощатого перрона станции Подольск. Выйдя в город, я пошел по Революционному проспекту. Подольск жил своей обыденной жизнью, ничто не нарушали тишину и спокойствие.

В хорошем настроении, которое меня не покидало с утра, я подошел к городскому отделу милиции. Вынув из кармана полученное в Москве назначение на службу, я предъявил его постовому.

— Второй этаж, направо, — пояснил он.

Постучавшись, я вошел в кабинет. В углу, наклонившись над столом, сидел начальник милиции Лебедев. Он пригласил меня к столу.

— На практику к нам? — спросил Лебедев.

— Так точно, товарищ начальник, — выпалил я.

— Ох уж эти мне практиканты! Учи, учи вас, а выучишь, так прости-прощай. Ну ничего, поживем — увидим.

Пожелав успехов в работе, он посоветовал мне устроиться в общежитии, а завтра явиться на работу.

Меня прикрепили к Ивану Харланичеву — старому опытному работнику.

Однажды, уже поздно вечером, мы сидели с Харланичевым в его кабинете. Нашу беседу прервал телефонный звонок дежурного по отделу Бадосова. Он сообщил: в городе совершено ограбление квартиры.

Мы поехали на место происшествия. Осмотр квартиры не дал никаких результатов.

У подъезда был обнаружен след спортивного велосипеда. Я знал о случаях, когда преступники увозили краденое на велосипедах. Когда-то этим занимался Егоров — давно забытый вор. Он жил в Подольске, но задержать его я не мог. Ведь, кроме следов велосипеда, не было никаких улик. А часы, костюмы.. Но вещи он мог уже сбыть, и обыск не дал бы ничего.

Как ни трудно было ходить по пятам Егорова, но я ходил и наблюдал за ним. Как-то поздно вечером я зашел в чайную. Табачным дымом и водочным перегаром несло из растворенной настежь двери. В углу кто-то сиплым голосом пытался петь, повторяя одну и ту же фразу.

Подозвав официанта, я заказал ужин.

— Офи-ци-ант, ко м-не, — требовал чей-то голос.

— Вам нельзя больше, Иван Петрович, — проговорил официант.

— Какое вам дело, тащи пи-во, и все! Ты думаешь, у меня денег нет? — заикаясь, проговорил он и, сняв с руки часы, швырнул их.

Я поднял часы.

— Зачем такими вещами кидаться? — протягивая часы, сказал я.

Передо мной выросла фигура Егорова. Был как раз самый подходящий случай, чтобы доставить разбуянившегося Егора в отдел милиции.

— Так ты пойдешь? Бросай свою обвиниловку — завтра допишешь!

— Отстань, дай доработать. Этот Егоров — не простая штучка. Тут есть над чем подумать.

Но от Коршакова, жизнерадостного моего друга и товарища по работе в уголовном розыске, отделаться было непросто. Он стоял у открытого окна кабинета, заглядывая через мое плечо в «обвиниловку».

— Пошли, гроза жуликов, на танцплощадку!

Наконец он все-таки меня уговорил, и мы пошли в парк.

Мы были молоды, а кому в юности не хочется повеселиться, попеть песни, погулять с любимой. Да, мы были молоды. Но работа в уголовном розыске закалила наши сердца, придала жизни осмысленность и остроту, заставила нас уже тогда задуматься над самыми серьезными проблемами поведения человека в обществе. Мы любили свою работу, хоть она приносила нам немало хлопот, хоть и приходилось порой рисковать жизнью в жестоких схватках с преступниками. Нас привела в уголовный розыск не дешевая романтика пистолетных выстрелов, а романтика строительства новой жизни, борьба за перековку человеческих душ.

Конечно, мы не думали об этом в тот вечер, о котором я веду рассказ. Коршаков шутил, смеялся, говорил, что обязательно научит меня танцевать как следует.

Не успели мы подняться на Революционный проспект, как нас догнал нарочный из райотдела и потребовал срочно явиться к начальнику уголовного розыска Мартынову.

В уголовном розыске мы узнали, что в Кленовском овраге выстрелом из пистолета был убит и ограблен колхозник, возвращавшийся с базара.

Шел грозовой ливень, когда наша оперативная группа приехала в Кленовский овраг. Молнии рассекали тяжелые низкие тучи. Около убитого стояла толпа испуганных людей. Ржали кони.

Из предварительных расспросов мы установили, что колхозник весь день торговал овощами и собрал, по всей вероятности, значительную сумму. Только пуля, извлеченная из головы его, могла нам кое о чем рассказать. Глядя на пулю, Мартынов сказал:

— Вот она, единственная свидетельница смерти. Больше у нас пока ничего нет.

Мы вернулись в город.

Мне было поручено организовать розыскную работу в автобусном парке, который обслуживал Варшавское шоссе. Долго я беседовал с водителями парка, но никаких следов не мог найти.

Я вызвал к себе кондуктора Машу Пахомову. Это была девушка лет двадцати, симпатичная. Она сидела на стуле и нервно комкала носовой платок. Голос ее дрожал. Оказывается, в день убийства произошел такой случай.

Автобус шел по своему маршруту. В машину ввалились пьяные. Маше запомнилось несколько человек, которые приставали к пассажирам, ругались.

— Маша, а не помните, где вышла эта компания, о которой вы рассказываете? — спросил я.

Разговор с Машей затянулся до поздней ночи, и после допроса я пошел ее проводить. Мы шли по проспекту, разрезающему город на две части. Это был самый красивый проспект в городе, с тенистыми, цветущими аллеями. Мы шли молча, и я не хотел снова начинать разговор о деле: для этого у нас еще будет достаточно времени. Хлопнула калитка, и Маша ушла, но ушла успокоенная, сознающая, что ее не просто вызывали в милицию, а что она может и должна помочь нам.

В то время по Варшавскому шоссе автобусы и машины ходили редко. В них ездили почти всегда одни и те же пассажиры, работающие в городе и живущие в поселках и деревнях. Появление новых людей кондуктору или водителю заметить нетрудно.

Однажды во время очередной поездки в Лукошино я разыскал автобус, на котором работала Маша. Когда народу в автобусе осталось мало, я спросил Машу:

— А ты узнала бы кого-нибудь из той компании?

— Не всех, конечно, но узнала бы.

Шло время, а парней этих никто не встречал. Пришлось заняться архивами, где хранились коллекции дел о похождениях бандитов, грабителей и воров. Многие документы уже пришли в негодность от небрежного хранения и представляли собой груды трухи. Но я упорно разбирал кипу за кипой. Кроме того, я, не стесняясь, часто прибегал к помощи бывших работников розыска и старожилов окрестных деревень. Все было напрасно. Архивы мне ничего не подсказали. А время шло, и меня уже теребили начальники всех рангов, требуя доклада. Как часто лишние упреки и угрозы мешают работать. Мне было не по себе.