Никколо Амманити - Я заберу тебя с собой

• Название: Я заберу тебя с собой
• Автор: Никколо Амманити
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02222-5

Действие романа «Я заберу тебя с собой» разворачивается в маленьком итальянском городке. Тихий подросток Пьетро Морони растет в неблагополучной семье, он замкнут, любит читать и наблюдать за животными. В школе ему приходится туго: он белая ворона, да к тому же не умеет постоять за себя. В нем копится протест, и это приводит его к трагедии. Сорокалетний плейбой Грациано, вернувшийся в родные места после долгих странствий, привлекает к себе всеобщее внимание. Он — предмет вожделения всех Провинциальных дам. Однако его личная жизнь терпит полный крах, а единственная настоящая любовь безвозвратно от него ускользает. Линии жизни двух главных героев внезапно пересекаются лишь в конце истории. Они ничего не знают друг о друге, и красавец Грациано даже не может себе представить, какую роковую роль сыграет в его судьбе худенький беззащитный мальчик.

---

Пьетро знал. Миммо ему рассказал: «Ты осторожно, а то они тебя заберут и увезут с собой в учреждение, где живут дети наркоманов». И Пьетро сказал, что у него лучшая в мире семья, что вечерами они вместе играют в карты и смотрят телевизор, а в воскресенье ходят гулять в лес, и Загор с ними, и что мама добрая, и папа добрый, и он не пьет, и брат его катает на мотоцикле, и что он уже достаточно взрослый и сам раздевается и моется. Что за вопросы такие?

Отвечать было просто. Рассказывая, он думал про дом на лугу.

Они уехали.

Те двое.

Глория позвонила в восемь утра и сказала, что если он не идет в школу, то она тоже не пойдет. Из солидарности.

Родители Глории уехали. Они могут провести день вместе и придумать, как уговорить синьора Морони пойти в школу.

Пьетро оседлал велосипед и поехал в сторону виллы Челани. Загор сопровождал его около километра, потом вернулся домой. Пьетро выехал на дорогу к Искьяно, светило солнце, и ветерок дул теплый, и после вчерашнего дождя было так приятно ехать медленно, под солнцем, греющим спину.

Но вдруг у него за спиной возник красный мотороллер.

И Пьетро погнал.

104

Сидя в кресле в гостиной, Флора смотрела на спящего Грациано.

На его приоткрытые губы. Ниточка слюны стекала из уголка рта. Он негромко храпел. От подушки на лбу остались розовые полосы.

Вот ведь как. Меньше чем за сутки ее отношение к Грациано совершенно изменилось. Когда накануне он подошел к ней в баре, она считала его пустым и вульгарным. А теперь чем дольше она на него глядела, тем более он казался ей красивым и привлекательным, привлекательнее всех мужчин, которых она встречала.

Грациано открыл глаза и улыбнулся.

Флора тоже улыбнулась.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего вроде. Я не уверен. — Грациано потрогал затылок. — Шишка вроде не болит. Ты чего сидишь в темноте?

— Я тебе завтрак приготовила. Только он уже остыл.

Грациано протянул руку:

— Иди сюда.

Флора поставила поднос на пол и робко подошла.

— Сядь. — Он чуть-чуть подвинулся. Флора осторожно села. Он взял ее за руку. — Ну что?

Флора едва заметно улыбнулась. «Скажи ему», — подумала она.

— Ну что? — еще раз спросил Грациано.

— Что — «что»? — пробормотала Флора, сжимая его руку.

— Тебе понравилось?

— Да…

«Скажи ему».

— Тебе хорошо с распущенными волосами… Гораздо лучше. Почему ты всегда так не ходишь?

«Грациано, я должна тебе сказать…»

— Не знаю.

— Что случилось? Ты какая-то…

— Ничего. — «Грациано, мы не можем больше встречаться. Мне жаль». — Есть хочешь?

— Немного. Мы вчера вечером так и не поели. За мной должок…

Флора встала, подняла поднос и направилась на кухню.

— Ты куда?

— Подогрею кофе.

— Не надо. Так выпью. — Грациано поднялся, сел, потянулся.

Флора налила ему кофе с молоком и смотрела, как он пьет и есть печенье, и поняла, что любит его.

Этой ночью она не заметила, как внутри нее прорвало плотину. И чувство, запертое в дальнем углу ее существа, вырвалось и заполнило ее сердце, ее разум, всю ее.

У нее перехватило дыхание и в горле начал расти ком.

Он доел.

— Спасибо. — Взглянул на часы. — О боже, мне надо бежать. Мать там, наверное, уже с ума сошла, — отчаянно произнес он, поспешно оделся, натянул сапоги.

Флора, сидя на диване, молча наблюдала за ним.

Грациано мельком взглянул на себя в зеркало. «Я ужасен, надо срочно принять душ», — подумал он. Надел куртку.

«Он уходит».

Значит, все, о чем она думала ночью в машине, — правда, нечего больше сказать, нечего объяснять, потому что он уходит, так и должно быть, он получил что хотел, и нечего тут обсуждать, нечего добавить, спасибо большое, пока, и это ужасно, нет, так лучше, так гораздо лучше.

Уходи. Убирайся прочь, потому что так лучше.

105

А Говнюк прям молнией мчится.

Упорный он, ничего не скажешь. Только это ему не поможет. Рано или поздно ему придется остановиться.

«Куда ты собрался?»

Говнюк их заложил и должен поплатиться. Пьерини его предупреждал, но он поступил по-своему, он проболтался, и теперь он получит по полной.

Элементарно.

На самом-то деле Пьерини был вовсе не уверен, что заложил именно Морони. Это вполне могла быть сучка Палмьери. Но по большому счету это было не важно. Морони ему нужен, чтобы в дальнейшем проще дела улаживать. Нужно, чтобы стало понятно: Пьерини слов на ветер не бросает, его нужно принимать всерьез.

А с Палмьери он потом разберется. Без спешки.

«Дорогая Палмьери, как же не повезло твоей тачке!»

— Он тормозит. Он спекся. Готов! — радостно завопил Фьямма.

— Подъезжай. Я его толкну, и он упадет.

106

Флора была так холодна. Совсем другая. Как будто на завтрак проглотила кусок льда. Грациано ясно чувствовал: она хочет, чтобы он ушел. Приключению конец.

«Вчера ночью я наворотил лишнего».

В общем, надо уходить.

Но он слонялся по гостиной.

«Хватит, сейчас я ее спрошу. Ну, откажет она! Попытка не пытка».

Он сел рядом с Флорой, но не вплотную к ней, поглядел ей в глаза и осторожно поцеловал.

— Ну я пошел.

— Ладно.

— Ну пока.

— Пока.

Но вместо того чтобы выйти и испариться, он нервно закурил и заходил по комнате, как муж в коридоре роддома. Остановился внезапно посреди гостиной и, набравшись мужества, изрек:

— А может, встретимся вечером?

107

«Больше не могу».

Пьетро видел краем глаза, что они приближаются. Всего в десяти метрах от него.

«Сейчас остановлюсь, развернусь и уеду».

Дурацкая мысль. Но других-то нет.

Сердце в груди трепыхалось и рвалось в клочья. Легкие изрыгали пламя, обжигая горло.

«Больше не могу, больше не могу».

— Поди сюда, Говнюк! — орал Пьерини.

Вот они.

Слева. В трех метрах.

«А если рвануть через поле?»

Тоже не выйдет.

По обе стороны дороги два глубоких рва, и даже на спортивном велосипеде он бы через них не перемахнул. Свалился бы.

Пьетро увидел, как Фаусто Коппи, едущий с ним, разочарованно покачал головой.

В чем дело?

«Так не пойдет. Надо вот как: ты быстрее этого раздолбанного мотороллера. Они могут догнать тебя, только если ты притормозишь. А ты разгонись — и оторвешься метров на десять, а не станешь тормозить, они тебя никогда не догонят».

— Говнюк, я только поговорить. Я тебе ничего не сделаю, честное слово. Мне тебе нужно объяснить кое-что.

«А ты разгонись — и оторвешься метров на десять, а не станешь тормозить, они тебя никогда не догонят».

Он увидел физиономию Фьяммы. Жуткую. Губы его кривились в ухмылке, очевидно, изображавшей улыбку.

«Я приторможу».

«Если затормозишь — тебе конец».

Фьямма резко выставил вперед ножищу километровой длины в армейском ботинке.

«Они хотят меня скинуть с велосипеда».

Коппи по-прежнему огорченно качал головой: «Ты слишком много думаешь, это тебя погубит, если бы я столько думал, то никогда не стал бы лучшим, а может, и вовсе умер бы. В твоем возрасте я работал в мясной лавке, и все вокруг меня дразнили, говорили, что я кривой и смех один на меня смотреть с моим велосипедом, с которого я еле до земли доставал. Но однажды во время войны я вез еду голодным партизанам, скрывавшимся в деревенской лачуге…»

Сильный удар Фьяммы оттолкнул Пьетро влево. Склонившись вправо всем телом, Пьетро сумел удержать равновесие. И снова погнал как сумасшедший.

«… а двое нацистов на мотоцикле с коляской, который гораздо быстрее мотороллера, погнались за мной, и я помчался изо всех сил и оставил позади немцев, а ведь они едва меня не поймали. Я в какой-то момент стал все больше набирать скорость, и немцы остались позади, а Фаусто Коппи — это Фаусто Коппи — это Фаусто Коппи — это Фаусто Коппи…»

108

Пьерини глазам своим не верил.

— Он уезжает… Смотри, уезжает… Смотри, твою мать! Это все ты и твой мотороллер сраный.

Говнюк прирос к велосипеду и, словно ему кто-то ракету в зад вставил, стремительно помчался вперед.

Пьерини, осторожно снимая руки с боков Фьяммы, заорал ему в ухо:

— Тормози! Тормози к черту! Дай я слезу.

Мотороллер замедлил ход, скрипя тормозами. Когда он остановился, Пьерини спрыгнул.

— А теперь ты слезай!

Фьямма вопросительно поглядел на него.

— Ты что, не видишь? Вдвоем мы его не догоним. Слезай живо!

— Да наф… — попытался возразить Фьямма, но, увидев перекошенное злобой лицо приятеля, понял, что лучше подчиниться.

Пьерини вскочил на мотороллер, крутанул ручку газа и крикнул:

— Жди тут. Я его собью и вернусь.

109

Аврелиева дорога, один сплошной поток машин в обе стороны, была в двух сотнях метров.