Макар Бабиков - Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

• Название: Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты
• Автор: Макар Бабиков
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38223-1

Боец легендарного 181-го отдельного разведотряда Северного флота Макар Бабиков в годы Великой Отечественной участвовал в самых рискованных рейдах и диверсионных операциях в тылу противника — разгроме немецких гарнизонов на берегах Баренцева моря, захвате артиллерийской батареи на мысе Крестовый и др., — а Золотой Звезды Героя был удостоен за отчаянный десант в южнокорейский город Сейсин в августе 1945 года, когда, высадившись с торпедных катеров, его взвод с боем захватил порт и стратегический мост и, несмотря на непрерывные контратаки японцев, почти сутки удерживал плацдарм до подхода главных сил.

Эта книга вошла в золотой фонд мемуаров о Второй мировой войне. Это захватывающий рассказ о подвигах советской морской пехоты, наводившей ужас на врага и прозванной «черной смертью».

---

Известие это нас не обрадовало. На плацдарме десантников всего полторы сотни, а вражеских войск в городе и его окрестностях не менее четырех-пяти тысяч, и что они предпримут за это время — еще неизвестно.

Сейчас очень нужен был бы сведущий «язык», чтобы выведать о планах японского командования. Те несколько младших чинов и рядовых японских солдат, которых успели допросить, пока ничего путного о намерениях своего командования нам не рассказали. Удалось лишь выяснить у них примерную численность гарнизона, расположение основных оборонительных сооружений.

Уже много лет в Чхончжине размещается кавалерийский полк. Казармы его в северо-западной части, на окраине города. В городских казармах живут солдаты пехотного полка. Вчера и на рассвете сегодня и пехотинцы и кавалеристы почти все были выведены из казарм и отправлены на оборонительные рубежи севернее города. Остальным приказали находиться в городе и в порту и быть готовыми к отражению советского десанта. Утром поездом из Нанама приехали курсанты офицерского училища.

Не исключено, что вражеские солдаты, питая еще какие-то надежды на благоприятный поворот событий для себя, стараются скрыть от нас нужные нам сведения.

Решили попытаться порасспросить корейцев, может быть, они помогут нам пролить свет на замыслы японского командования. К тому же это хорошая возможность выверить правдивость показаний японских военнослужащих.

Отозвав в сторону нескольких горожан, спросили их, что они знают о численности японских войск в городе, были ли пополнения в последние дни. Все они вполне искренне, как нам кажется, стараются помочь нам и рассказывают, что видели и слышали. Они тоже подтверждают, что сил у японцев тут много. Как началась война, никакие части из города ни на север, ни на юг не уходили. Сколько точно солдат в гарнизоне — это, конечно, было для них секретом, но, наверное, тысячи три или четыре, а может быть, и больше.

Много японцев на батареях полуострова Комалсандан и на оборонительных позициях вокруг города, но туда корейцам было запрещено соваться под страхом смертной казни. На карте они показали, где, в каких местах японцами установлены береговые и зенитные батареи. Танков, говорят, в городе нет, их тут не видели. Военные корабли были раньше, крупные приходили редко. А небольшие военные суда, но с пушками, наверное сторожевики, ушли из бухты дня три назад.

После допроса пленных и разговора с горожанами не остается никакого сомнения, что японцы не собираются оставлять Чхончжин, более того — они пополняют гарнизон подкреплениями. Оборонительные рубежи на подступах к городу удерживаются постоянным гарнизоном, орудия береговых и зенитных батарей сохраняются на своих позициях. А все это означает, что город этот взять и удержать так бескровно, как Унги и Начжин, нам не удастся, за него придется еще драться и на улицах, и на внешнем поясе. В этой тревожной обстановке нам надо найти в себе силы удержаться на плацдарме самое малое полсуток, если не больше.

— Что подкрепления подойдут не скоро, пока людям не говорить, нечего зря их нервировать, — предупреждает нас Леонов. — Займите их возведением оборонительных укрытий, проверьте место у каждого, как оборудуют огневые точки. Чтоб все диски и магазины были заряжены. После вашего доклада все осмотрю сам.

По пути к своему взводу пытаюсь прикинуть, почему так опаздывает первый эшелон, но строить догадки бесполезно и они не дают ничего утешительного. Видно, случилось что-то непредвиденное, так просто командование оставить нас на ночь одних не могло. Уже позже стало известно, что посадка как первого, так и второго эшелона на десантные суда заняла больше времени, чем было рассчитано планом. Это оттянуло время их выхода из порта, а соответственно, и прибытия к месту назначения. Поэтому все сдвинулось не на минуты, а на многие часы.

Военные действия на востоке с первого же дня приобрели исключительно скоротечный характер. Темп развертывания боевых операций даже для нас был непривычным. Через два дня после начала войны мы уже высадились во вражеский порт, не прошло еще суток — и снова, не заходя на свою базу, высадка в другой город. Лишь короткая пятичасовая передышка — и опять десантная выброска уже в третий город. И каждый раз прямо в порт, на городские причалы. Мы задумывались над этими быстрыми и дальними рывками, понимали, что за ними кроется какой-то важный замысел. Но полного объяснения найти, конечно, не могли. Пытаясь теперь проанализировать события тех дней, я прихожу к мысли, что мы сами способствовали этим быстрым темпам. От нас командование флота узнало об отходе неприятельских войск из Унги и Начжина, о сосредоточении их вблизи Чхончжина. А раз так, то штабу флота, командующему стало возможным принять решение о форсированном наступлении флотских соединений по восточному корейскому побережью. Несомненно, наше флотское командование знало об успехах фронтов, наступающих по сухопутью. Что управление вражескими войсками в значительной степени удалось парализовать — это тоже уже было известно. Перевес в силах в нашу пользу был неоспорим. И командование, надо полагать, решило использовать эти благоприятные преимущества. Потому-то нам, десантникам первого броска, пришлось вертеться как чертям на сковородке. Конечно, наши столь быстрые высадки сбивали японцев с толку, деморализовывали японских солдат. А это имело весьма немаловажное значение.

Но в такие короткие сроки посадить, отправить и высадить целые десантные соединения, видно, флоту приходилось с перенапряжением сил. И вот в этой обстановке десантникам первого броска пришлось не только разведывать обстановку и захватывать плацдармы, но и держаться на них за счет упорства, стойкости, превосходства в вооружении и боевом мастерстве.

Теперь, более двадцати лет спустя после этой операции, этот очень существенный недостаток признан и в официальной печати. В вышедшем недавно военно-историческом очерке «Тихоокеанский флот» прямо указывается: «Сейсинская десантная операция имела и ряд существенных недостатков, главный из которых — чрезмерно растянутая по времени высадка войск. Наращивание сил в порту проходило медленно, что ставило десантников порой в крайне тяжелое положение».

Эту мысль подтверждает и последняя высадка отряда в Вонсан. Но об этом позже, в своем месте.

Тогда, в те часы, мы всего этого не знали, могли только догадываться. И раньше, еще на севере, не раз случалось, что приходилось держаться на плацдарме совсем не столько времени, сколько рассчитывалось до выхода в операцию. Так, думали мы в тот момент, случилось и в этот раз. Горько, нерадостно это сознавать. А держаться надо. Только так выполнишь задачу. Только в этом лучшая возможность сохраниться самим.

Приказано держаться — ищи и думай, как это выполнить. Перекинулись об этом с Сашей и расстались.

Никандров пошел в свой взвод, Гугуев и Толстиков побежали для передачи приказания в роту автоматчиков.

Ходер и Гузненков вместе с переводчиками отправились к корейцам, намереваясь побеседовать с ними.

Мы с Агафоновым обошли все отделения нашего взвода, посмотрели, как устроился каждый из десантников, еще раз предупредили, чтобы ничто не застало их врасплох. Убежденный, что все будет в порядке, я вновь вернулся к группе командира отряда, оставив во взводе Агафонова.

Леонов ушел к Никандрову. В ожидании его я отправился к Ходеру и Гузненкову послушать их беседу с корейцами.

Неторопливо один за другим горожане рассказывают о событиях последнего времени. О том, что военные действия могут вот-вот прийти в Чхончжин, его жители поняли на второй-третий день войны.

Они давно уже мечтали об освобождении своей родины от японских оккупантов и потому с радостью встретили известие о наступлении Советской Армии.

После вчерашнего прорыва в бухту нескольких торпедных катеров мирное население стало уходить из города. Люди двинулись в горы, подальше от риска, от возможности оказаться в зоне боев, где будут свистеть пули и рваться снаряды, которые не разбирают ни правого, ни виноватого, ни военного, ни гражданского, ни корейца, ни японца. Ушло большинство жителей. Те, кто остался, думали переждать еще денек-другой, им казалось, что бои могут докатиться сюда завтра-послезавтра.

— Что-то теперь будет, — спрашивают они, — вдруг сражение затянется, завяжутся тяжелые уличные бои и люди пострадают?

И они просят нас, чтобы мы как-то быстрее разделались с японцами, скорее и раз и навсегда изгнали их из города, сохранили бы жизнь и имущество корейцам.

Гузненков старается уверить их, что наши войска взяли город всерьез и не оставят его, что им нечего бояться возвращения колонизаторов. Но в душе мы вовсе не убеждены, что все обойдется удачно, что горожанам опасаться не следует.