Николай Варенцов - Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое

• Название: Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое
• Автор: Николай Варенцов
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-86793-861-1

Воспоминания видного московского предпринимателя и общественного деятеля Н.А. Варенцова (1862–1947) охватывают период с середины XIX в. по 1905 г. В них описана история становления и развитая крупнейших московских фирм, банков, торговых домов, даны яркие характеристики их владельцев; книга содержит бытовые зарисовки купеческой жизни Москвы и изложение драматических и анекдотических событий из жизни известных московских предпринимателей (Алексеевых, Бахрушиных, Коноваловых, Морозовых, Рябушинских, Хлудовых и др.).

---

Колесников был одним из душеприказчиков Морозова, оставившего значительные суммы на благотворительность. Из этой суммы было пожертвовано 50 тысяч рублей в пользу 4-й гимназии, да, кроме того, Колесникову удалось привлечь других жертвователей для этой гимназии, и он Московским учебным округом в благодарность за пожертвования был назначен почетным попечителем гимназии. Дослужился до действительного статского советника, чем чрезвычайно гордился.

Как-то встретил его едущим по Земляному валу в карете, запряженной в одну лошадь. Бесконечная вереница ломовых извозчиков, спешивших на постой, преградила путь карете; мне доставило большое удовольствие и развлечение любоваться Иваном Андреевичем, восседавшим в карете в таком высокопарном и курьезном виде, что я до сего времени не могу не вспомнить его фигуру, чтобы не улыбнуться: голова его была неподвижна, как у манекена, глаза устремлены в одну точку, лицо изображало особое величие; ясно было видно, что он не чувствовал под собой ног, предполагая, что все им любуются и восхищаются.

Александр Иванович Вагурин кончил курс в каком-то среднем учебном заведении, откуда поступил на службу в Товарищество С. Морозова на должность приказчика. Прослужив несколько лет, зарекомендовал себя хорошо, и правление им было довольно. В это время скончался) главный доверенный, заведующий торговлей, и Тимофей Саввич решил назначить Вагурина на должность умершего.

Через год оказалось что-то около миллиона потери за покупателями?

Собравшееся правление высказалось: удалить с этого поста Вагурина, как человека малоопытного. Тимофей Саввич не согласился с таковым заключением и сказал: «Обучение Вагурина обошлось дорого Товариществу; пригласив другого, опять придется платить за обучение, так не лучше ли Батурина оставить? Он не глупый и способный, а первая его неудачу послужит наукой ему на всю жизнь!»

Слова Тимофея Саввича совершенно оправдались: из Вагурина вышел хороший доверенный, и впоследствии он сделался директором Товарищества.

Одной из дурных черт Вагурина была любовь ко вранью, и он этим многих ставил в неприятное положение, что было и со мной. Как-то мне пришлось быть в гостях у Ивана Алексеевича Панова, работающего в Товариществе С. Морозова в качестве заведующего покупками материалов для фабрик. Приехал к Панову довольно рано, собравшихся гостей было мало, между нами завязался разговор о строящихся Хлудовских банях 3*. Я был под впечатлением разговора с подрядчиком, бывшим у меня перед отъездом к Панову и рассказавшим мне о строящихся банях; он утверждал, что бани будут чудом; тратят деньги на постройку их без счету, что могут делать только такие богатые люди, как Хлудовы; удивлялся, что во главе стоит Левинсон 4*, совершенно неопытный в стройке человек, позволяющий архитектору переделывать одну и ту же работу по несколько раз: так, оконченную залу, уложенную плитками, приказывает сломать и вновь переделать на другого цвета плитки, после чего опять приходит и ему вновь не нравится, вновь ломают; архитектор приводит художника-декоратора, который находит, что цвет плиток не соответствует красоте и нужному тону помещения, приказывает опять все ломать и вновь укладывать плитками другого цвета и размера. Таким образом одну из зал пришлось переделывать пять раз.

Когда я рассказывал обо всем этом, что я слышал от подрядчика, вошел в комнату прибывший Вагурин. Нужно предполагать, когда он раздевался в передней, часть моей передачи слышал; он, здороваясь, сказал: «Я только что из Хлудовских бань, мой друг Левинсон показал их, и действительно, бани будут московским чудом!» Разговор на этом окончился, так как начали подъезжать гости, и тема разговора переменилась.

Приблизительно через неделю после этого вечера, к моему удивлению, входит в мой кабинет Василий Алексеевич Хлудов со свойственной ему приятной улыбкою.

С Василием Алексеевичем я познакомился только несколько месяцев назад, будучи у него во дворе для осмотра амбаров, которые он предполагал сдать для склада хлопка. Поехал к нему с Н.И. Решетниковым, который хорошо знал Василия Алексеевича. Осмотрев склады и прилегающий к ним двор, я убедился, что они для нас неподходящи из-за малого количества площади складов, и двор хотя большой, но вряд ли хозяин, живущий рядом в большом роскошном особняке, согласится всецело предоставить его для склада хлопка и шерсти, причем прием и сдача хлопка зачастую производится единовременно в разных местах двора при участии толпы грузчиков-крючников, которые, как известно, не обходятся во время работы без употребления особых крепких словечек и отборных ругательств; с грохотом нескольких десятков подвод, привозящих и увозящих грузы, и с присущей для сдачи хлопка пылью, стоящей в то время столбом. Сосредоточие на дворе большого количества хлопка, легко самовоспламеняющегося, несомненно, угрожало бы особняку Хлудова, если бы случился пожар. О чем я и сказал Василию Алексеевичу, но хитроумный Николай Иванович Решетников, зная увлекающийся характер Хлудова и его слабую струнку — жадность, начал уверять меня, что я ошибаюсь: все эти недочеты можно устранить и уладить, стараясь попасть в тон желаний Василия Алексеевича.

Василий Алексеевич, обращаясь ко мне, сказал: «Сразу видно человека практического и умеющего обделывать дела — И, указывая рукой на Решетникова, прибавил: — От него не уйдет ни одно дело без пользы!» После этого я с Хлудовым больше не встречался.

Василий Алексеевич, поздоровавшись со мной, пристально, с какой-то коварной улыбкой посмотрел на меня и сказал: «Я пришел рассказать интересную историю, отчасти касающуюся вас…. Но только не здесь, не здесь…», — когда заметил, что я пододвигаю ему кресло сесть. «Вы еще не завтракали? Пойдемте к «Арсентьичу»,… он хорошо и недорого кормит…, там я и расскажу».

У Арсентьича засели за маленький столик, заказали говядину из шеи, огурчиков, хрену, после чего Василий Алексеевич начал рассказывать: вчера был в гостях у Александры Герасимовны Найденовой, в числе ее гостей был и Левинсон, обратившийся к Александру Александровичу, мужу хозяйки, со словами: «Скажите, Александр Александрович, кажется, Варенцов ваш родственник? Он позволяет себе распускать про меня слухи, что я обворовываю хозяев, поручивших мне постройку бань, а скорее я могу сказать это про него: я ведь не покупаю домов-дворцов (!), как делает он, затрачивая на отделку большие деньги!»

А.А. Найденов, уже давно ревнуя Левинсона к своей жене и притом еще обиженный, что постройка бань поручена не ему, как опытному и действительно хорошо знающему строительное дело, а Левинсону, ранее служившему в таможне и не имеющему никакого опыта в постройке, воспользовался этим случаем и ответил ему: «Николай Александрович Варенцов — муж моей племянницы; я не позволю вам так говорить о нем, прошу немедленно оставить мой дом и больше не являться сюда. — Позвонил лакею и приказал: — Проводите этого господина и больше его не принимайте!»

Сообщение Хлудова меня сильно взволновало и доставило мне большое огорчение. Я увидал, что Василий Алексеевич осведомляет меня не ради своего расположения ко мне, а, скорее, для усиления скандала на потеху людей его круга. Действительно, все это могло кончиться если не дуэлью, то кулачной расправой, последнее было бы вероятнее. На другой день я отправился на Биржу с полным желанием избить сначала вруна Вагурина, для чего захватил крепкую палку, но ранее встретил И.А. Панова, которому и рассказал о всем происшедшем, с просьбой подтвердить, что я, говоря о банях, ни слова не позволил сказать ничего плохого о Левинсоне, которого совершенно не знал и ни разу не видал его в лицо.

Панов мне ответил: «Действительно, Вагурин большой враль, от него свободно можно ожидать этого; с ним такие случаи часто бывали и ранее. Я могу вполне подтвердить, что вы у меня ничего дурного не говорили о Левинсоне».

Отойдя от Панова, я столкнулся нос с носом с Вагуриным, протягивающим мне руку с доброй улыбкой. Я руки ему не подал, и он уже по моему взволнованному лицу понял, что готовится с ним хорошая расправа.

— Вы сказали Левинсону, что я назвал его вором при стройке Хлудовских бань?

Вагурин побледнел и сказал:

— Это неправда, я ничего этого не говорил! Левинсон по своей глупости все перепутал и переврал; я сейчас к нему поеду и выясню, после чего заеду к вам, чтобы окончательно разъяснить это недоразумение!

На другой день Вагурин приехал и сообщил, что Левинсон не понял его слов, все перепутал и теперь извиняется передо мной.

Этим история закончилась: не драться же мне было с ними!

1* Средний по возрасту сын Александры Тимофеевны и Александра Александровича Назаровых Александр Александрович скончался в 1900 г. в возрасте 23 лет. Его младшим братом был Семен Александрович Назаров. См.: Филаткина Н., Дроздов М. Морозовы: Династия фабрикантов и меценатов: Опыт родословия. Ногинск, 1995. С. 31.