Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

• Название: Анна, королева. Книга 1: Дочь князя
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

---

Аник удивилась, откуда Фатьма знает такие вещи, вроде бы в горской стране она не так давно.

— Фатьма слушать умеет, много домов шьет. Ты — хороший девушка, не гордый, другие — фу! На Фатьма смотрят — на мусор! На стенку! Языки чесать — Фатьма слушать, запоминать… Фатьма умный! Снимай! — скомандовала Фатьма, вытащила иголку с ниткой, приколотые на груди, начала что-то приметывать и подшивать.

— Ты — хороший девушка, Астмик — хороший девушка, Русудан — толстый, глупый, но добрый. Другие… — Фатьма сморщила нос. — Мариам, пока не злой на Фатьма был — очень Фатьма уважал. Королева! — Фатьма подняла руку с иголкой, посмотрела на Аник. — Король Марк Фатьма любит. Мамушка говорит, нянюшка.

Последние слова Фатьма произнесла на языке Межгорья, Аник спросила, что они означают, Фатьма перевела.

— Он сильно ранен? — спросила Аник.

— Так, — Фатьма покачала головой. — Дырка тут, — Фатьма показала на свое плечо. — Неделя заживет, два заживет.

— Заживет через неделю-две? — догадалась Аник.

Фатьма кивнула.

— Спина стрелял, насквозь проткнул. Дурной человек, подлый. На, меряй! — мастерица протянула Аник платье.

Аник надела, Фатьма ползала вокруг нее на коленках, приметывая тут, распуская там, и продолжала говорить, тихо, почти шепотом:

— Князь говорит — горец. Фатьма говорит — не горец, нет. Не первый раз. Давно еще кто-то спина короля стрелял, потом еще коня травил, конь падал, короля давил…

— Но почему? — удивилась Аник. — Кто может желать зла королю?

— Снимай, — скомандовала Фатьма, разложила платье на полу, что-то забормотала себе под нос на своем языке, потом удовлетворенно кивнула. — Так будет, — и аккуратно свернула платье.

— Кому знать? — покачала она головой в ответ на вопрос Аник. — Маленький человек — маленький враг. Большой человек — большой враг. Много враг. Король очень большой человек, самый большой, — Фатьма еще раз покачала головой. — Завтра Фатьма платье принесет, украшения смотреть будет… — и ушла, унося с собой платье.

11.

Княжна Астмик пригласила дочь Варгиза разделить с ней ужин. Аник терялась в догадках — о чем это хочет говорить с ней гордая дочь Гориса?

Аник особенно остро чувствовала свою если не неуклюжесть, то простоту в присутствии княжны Астмик. Конечно, Аник умела держать себя за столом, есть аккуратно, вести учтивую застольную беседу, но у княжны Астмик все это получалось настолько изящнее, красивее и легче, что у Аник даже вспотела спина от огорчения. И ее грубое черное шерстяное платье, сидевшее на ней мешком, пропыленное и пропотевшее в дороге — Аник не во что было переодеться, она не взяла с собой других нарядов, кроме праздничного зеленого, — было очень уж неуместно в этих роскошных покоях. Хорошо еще, что в комнате никого, кроме них двоих, не было.

Еда была вкусной, разнообразной и непривычной. Княжна Астмик называла блюда, предлагала Аник отведать, рассказывала, из чего приготовлено и даже как. Это было интересно для Аник, почти всю свою сознательную жизнь проведшую на кухне крепости.

Аник сказала об этом княжне.

— Да, древний обычай, — кивнула Астмик, покусывая веточку укропа. — Когда-то и в Твердыне было так, хотя, конечно, вся крепость слишком велика, чтобы еду для ее обитателей готовили на одной кухне. Но в княжеском доме, тогда еще царском, хозяйка готовила пищу с помощью дочерей и жен других домочадцев. Однако этот обычай, как и многие другие, давно оставлен. Не знаю, хорошо ли это. Мы забываем обычаи, мы стремимся во всем подражать чужеземцам, даже этот ужин — большая часть блюд приготовлена по иноземным рецептам, ты заметила?

Аник заметила, но позволила себе не согласиться с княжной.

— Все изменяется, — сказала она. — Наш священник, покойный отец Константин, учил меня, что неразумно держаться за старое, если оно умерло. Даже русло реки с годами изменяет свои начертания, даже горы не остаются неизменными, что же говорить о людях и их обычаях!

Они беседовали простой речью, не прибегая к высокому слогу, однако Астмик говорила так правильно и с такими сложными оборотами, что Аник тоже не хотелось ударить в грязь лицом, поэтому ее речь стала слегка напыщенной.

— Наверное, он был умный человек, — сказала княжна Астмик. — Однако так жаль, когда нечто умирает, пусть даже и обычай.

— Всегда жаль того, что умерло, — согласилась Аник.

Дочь Гориса встала из-за стола и позвала за собой Аник.

— Здесь уберут без нас, — пояснила она. — Это тоже новый обычай — слуги не заходят в комнату, пока в ней находится кто-то из господ.

Астмик воспользовалась словами из языка шаваб. Аник слегка скривилась, и дочь верховного князя это заметила.

— И язык изменяется, — грустно улыбнулась она. — Вместе с чужими обычаями мы перенимаем и их названия. И наряды, и нравы… Однако я пригласила тебя вовсе не затем, чтобы горевать по поводу отмирающего старого и приходящего в нашу жизнь нового. Я давно мечтала поближе познакомиться с тобой. И была очень разочарована, когда обнаружила, что Тамара тебя не пригласила. А как были разочарованы мальчики! Они и на обед ко мне напросились, только чтобы увидеть тебя.

Аник удивилась. Дочь верховного князя мечтала с ней познакомиться? Сын верховного князя, и его внук, и молодой, пленивший воображение юных воспитанниц обители, князь Симон? Да едва ли княжна Астмик была осведомлена о ее, Аник, существовании до этой мерзкой истории с платьем! То есть знала, конечно, что у князя Варгиза есть дочь — так же, как и она, Аник, знала, что у князя Гориса шестеро детей: два сына и четыре дочки. Но чтобы мечтать с кем-то познакомиться? Аник недоверчиво посмотрела на княжну.

— А потом, с удивлением и огорчением, — продолжала Астмик, — я догадалась, что твои подруги… вернее, другие девушки-воспитанницы, тебя не любят. И это несчастное платье только подтвердило мою догадку. Конечно, Тамара у нас глуповата и чванлива, но чтобы быть настолько завистливой…

— Не думаю, чтобы это была Тамара, — пробормотала Аник. Разговор стал ей неприятен.

— Тамара сама, конечно, не ходила на кухню, не воровала патоку и не заливала твое платье, — нахмурилась Астмик. — Но она подала эту мысль — и я знаю, кто служил исполнительницами. Я приношу тебе свои извинения от имени дома Горисов. Виновниц накажут, и больше не будем об этом. Во всяком случае, мне кажется, я знаю, почему они к тебе так относятся.

Аник было досадно, что дочь верховного князя заговорила на эту тему, но она все же спросила:

— И почему?

— Они тебе завидуют, — просто сказала княжна Астмик.

Дочь Варгиза недоверчиво посмотрела на нее.

— Мне? Из-за чего бы им завидовать мне? Из-за нового платья? Да у них у всех куча всяких нарядов…

— Нет, конечно, не из-за платья, — улыбнулась княжна Астмик. — Просто о них-то — ни об одной — никогда не сложат песен…

От удивления рот Аник широко раскрылся, она забыла и о хороших манерах, и о том, что ее собеседница — дочь верховного князя, она только произнесла:

— Ва!

Астмик улыбнулась.

— Да, да, и не раскрывай так широко глаза. Ты — народная героиня, о тебе поют песни, рассказывают легенды, о том, как ты сражалась с каптарами, о том, сколь многих ты вылечила, о твоей стойкости и верности долгу. И не только у горцев, но и у шаваб, и воины Межгорья наслышаны о тебе — в основном от благородного Балка. Поэтому девушки тебе и завидуют. Я подумала, что надо бы предупредить тебя, потому что завтра, на приеме у верховного князя, ты будешь окружена назойливым и не всегда приятным вниманием зевак.

Аник от волнения покраснела, побледнела, вспотела, потом расплакалась.

— Но ведь это все неправда! — рыдала она. — Я вовсе не сражалась с каптарами, просто крепость была в осаде, и я работала — как все! Кто героиня — так это Ута, она лечила людей, и многих спасла, и моего отца! А я помогала, ей и отцу Константину! И все!

Астмик подождала, когда рыдания Аник немного стихнут.

— Аник, всего две крепости выстояли — ваша и князя Баграта, Приют Орла. Но Приют Орла был обложен только в самом конце лета, так что им пришлось гораздо легче, чем вам. И каптаров оттуда прогнали куда раньше. Так что Красная крепость заслуживает, чтобы о ее стойкости пели песни.

— Крепость — но не я! — гневно сказала Аник. — Сражались мужчины, отец, и Джоджо, и Гив, и Горди, и… Все мужчины! И женщины, которые им помогали. А я… я ничего такого не делала, что заслуживало бы… — Аник снова разрыдалась.

— Стойкость и верность долгу, по-твоему, ничего не значат? И ведь не войско верховного князя освободило вас, вы сами прогнали каптаров! Пойми, Аник, ты, такая юная, была хозяйкой крепости, выстоявшей и победившей! И я понимаю певцов — ты просто просишься в песню. Юная, красивая, гордая, стойкая! Нет, Аник, ты не права. Ты должна гордиться тем, что стала героиней. Кстати, Уту тоже поминают, но как твою помощницу. Жаль, что я не могу с ней познакомиться…