Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

• Название: Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы
• Автор: Христофор Колумб
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2000
• ISBN: ISBN 5-8291-0078-9, ISBN 5-8291-0080-0 (т. 1)

Данная книга открывает обширный исторический раздел серии «Библиотека Латинской Америки», посвященный 500-летию открытия европейцами американского континента. Среди авторов работ, помещенных в сборнике, такие известные имена, как Христофор Колумб, Эрнан Кортес, Берналь Диас дель Кастильо.

Для широкого круга читателей.

---

После приветствий по случаю прибытия в их страну Питальпитоке начал преподносить дары, которые индейцы принесли на циновках, называемых у них «пе-тате» и покрытых сверху платками из хлопка; и первое, что он вручил Кортесу, был диск, подобие солнца из чистого золота{128}, величиною с тележное колесо, и было на нем множество всяческих изображений, просто глаз не оторвешь, и стоил он, как потом сказали те, кто его взвешивал, более десяти тысяч песо; и еще другой диск, серебряный, представлявший луну, ослепительно блестящий и тоже с разными изображениями; этот диск был очень тяжелый и ценный; а шлем наш возвратили наполненным мелкими крупинками золота, так как добывают его прямо из россыпей, и было его там на три тысячи песо. Это золото было для нас особенно важно, ибо указывало, что в краю том есть богатые россыпи, оно было для нас ценней, чем если бы нам принесли двадцать тысяч песо.

Еще он подарил двадцать золотых уточек, отлично сработанных и похожих на живых, и изображения каких-то животных вроде собак, которых держат индейцы, и много золотых фигурок, представлявших тигров, львов и обезьян, и десять ожерелий искуснейшей работы, и разные подвески, и дюжину стрел длиною в пять пядей — и все фигурки, о коих я говорю, были из чистого золота, но дутые.

Потом он велел принести пышные плюмажи из зеленых перьев с золотыми пряжками и опахала из таких же перьев; и еще дутые золотые фигурки оленей, и столько было всего, что по давности лет я и не упомню. И еще он велел принести более тридцати тюков одежды из хлопка и украшенной столь искуснейшим шитьем и разноцветными перьями, и так много этого было, что я не хочу больше утруждать свое перо, ибо все равно не смогу описать.

Вручив дары, знатный тот касик Кинтальбор попросил Кортеса их принять как знак высшей благосклонности от его повелителя и распределить меж своими жрецами и воинами. И Кортес с радостью все взял.

Затем послы сказали Кортесу, что хотят сообщить ему то, что велел передать их владыка. И первое, что они сказали, — мол, их господин доволен, что на его землю прибыли столь могучие люди, ибо он уже знает о том, что произошло в Табаско{129}, и что он очень хотел бы увидеть нашего великого императора, от которого мы прибыли из столь дальних краев, раз он, столь славный государь, о нем, о Моктесуме, наслышан, и что он пошлет нашему государю в дар драгоценные камни и, пока мы будем стоять в этой гавани, ежели сможет нам чем-либо услужить, сделает это с превеликою охотой. Что ж до встречи с ним, то не стоит об этом беспокоиться, ибо в такой встрече нет надобности и ей будет множество помех.

Кортес снова принялся их благодарить и, расточая любезности и посулы, преподнес каждому сановнику две сорочки голландского полотна, голубые бусы и другие вещицы и попросил их отправиться с его просьбой в Мехико{130} и сказать великому Моктесуме, что, поскольку мы пересекли столько морей и прибыли из столь дальних краев лишь ради того, чтобы его увидеть и побеседовать с ним лично, великий наш король и повелитель будет недоволен, и он, Кортес, готов явиться в любое место, куда ему назначат, чтобы его узреть и исполнить все его повеления.

Сановники сказали, что отправятся к своему государю и все ему передадут, но что касаемо встречи, о которой Кортес просит, то они полагают, что в ней нет надобности.

Кортес передал послам Моктесумы для вручения ему кое-что из убогого нашего запаса — бокал флорентийского стекла с резьбою и позолотой и изображениями лесов и охоты, и три сорочки голландского полотна, и еще кое-что и попросил принести ему ответ.

Оба сановника удалились, а Питальпитоке остался у нас в лагере — видимо, ему было поручено отдать распоряжения прочим слугам Моктесумы, чтобы они доставляли нам продовольствие из ближних селений.

Глава XXXVI

о том, как Кортес послал искать другую гавань и место для поселения

Проводив обоих послов в Мехико, Кортес распорядился, чтобы два корабля отправились обследовать побережье, назначив их капитаном Франсиско де Монтехо{131} и приказав следовать тем же путем, который мы прошли с Хуаном де Грихальвой, — дабы они постарались отыскать надежную гавань и удобное для проживания место; ему уже стало ясно, что среди этих песков нам спасенья не будет от москитов, и, кроме того, мы тут находились слишком далеко от индейских селений. Вести корабль он поручил лоцману Аламиносу и Хуану Альваресу Эль Манкильо и велел плыть десять дней так близко к берегу, как только смогут.

Исполняя приказ, они достигли устья большой реки близ Пануко[102], а дальше двигаться не смогли из-за сильного течения. Видя, что продолжать плаванье будет затруднительно, они возвратились в Сан-Хуан-де-Улуа, так и не добравшись до более дальних мест и не привезя иных сведений, кроме того, что лигах в двенадцати от устья реки видели селение с крепостью, каковое селение зовется Киауицтлан, и, по мнению лоцмана, в гавани близ этого селения наши корабли были бы хорошо защищены с севера.

Упомяну опять об индейце Питальпитоке, оставленном, чтобы доставлять нам продовольствие; он так обленился, что вовсе перестал обеспечивать нас пищей, и мы начали испытывать большую нужду, — маисовые лепешки заплесневели, прогоркли, и в них завелись черви, и ежели нам не удавалось наловить рыбы, есть было нечего. Индейцы, прежде приносившие на обмен золото и кур, уже не приходили в таком множестве, а те, что приходили, держались робко и опасливо, так что мы не могли дождаться, когда вернутся послы из Мехико.

И вот наконец возвращается Тендиле с толпой индейцев и после приветствия, окурив, по их обычаю, благовониями Кортеса и всех нас, преподносит десять тюков с роскошными покрывалами, украшенными перьями, и четыре чальчиуиса[103] — зеленых, очень дорогих самоцвета, которые у индейцев ценятся выше, чем у нас изумруды, — и еще несколько золотых вещиц; говорили, что одного золота, без чальчиуисов, было более чем на три тысячи песо. Потом Тендиле подозвал Питальпитоке, и они приблизились к Кортесу вдвоем, потому как другой знатный касик, которого звали Кинтальбор, занемог в пути. Эти два сановника, уединясь с Кортесом и доньей Мариной и Агиларом, сказали, что Моктесума, их господин, принял дары и был им весьма рад, а что до встречи, то пусть они ему об этом больше не говорят, дорогие же самоцветы чальчиуисы он, мол, посылает для великого императора, и они так высоко ценятся, что каждый из них стоит большого груза золота, и он, Моктесума, весьма ими дорожит; и пусть Кортес более не хлопочет и не посылает в Мехико послов.

Кортес выразил благодарность, не скупясь на посулы, но, конечно же, был раздосадован, что ему так напрямик объявили, что Моктесуму мы не сможем увидеть, и он сказал нам, солдатам, находившимся поблизости: «Видимо, он и впрямь великий и богатый государь, но, с Божьего соизволения, придет день, когда мы его все же увидим». И мы, солдаты, ответили: «Нам уже не терпится с ним сразиться».

Оставим пока разговор о встрече и скажем, что тогда как раз настало время читать «Аве, Мария», и у нас в лагере зазвонил колокол, и все мы преклонили колена перед распятием, которое было водружено на песчаном холме, и перед этим распятием сотворили молитву.

Когда Тендиле и Питальпитоке увидели нас, стоящих на коленях, они, оба люди весьма неглупые, спросили, почему мы так унижаемся перед этим куском дерева столь странного вида. Кортес, услышав их вопрос, обратился к присутствовавшему при этом монаху ордена Милосердия{132} и сказал: «Теперь, падре, как раз удобный случай и повод растолковать им через наших толмачей начала святой нашей веры».

И тут была произнесена проповедь столь красноречивая и к случаю подходящая, что ученейшие богословы не придумали бы лучше; объявив индейцам, что мы христиане, и рассказав все, что было уместно, об основах святой нашей веры, монах им объяснил, что их языческие боги плохие и что они убегают от того места, где водружается крест, ибо на другом кресте такого же вида принял смерть и страстные муки Господин неба, и земли, и всякой твари. И было сказано многое другое так славно и умело, что они все хорошо поняли и пообещали все это сообщить Моктесуме, их господину.

Объяснили им также, ради какой причины послал нас в эти края наш великий император, — дабы научить их, чтобы они перестали приносить в жертву других индейцев и вообще отказались от человеческих жертв, да чтобы не воровали друг у друга и не поклонялись нечестивым идолам; и что мы их просим поставить в своих святилищах, где обретаются их идолы, коих они за богов почитают, такой же крест, как вот этот, и чтобы поместили там образ Святой Девы с Божественным Младенцем на руках, который монах тут же им дал, и тогда, мол, они увидят, как все у них пойдет хорошо и как наш Бог будет им помогать.

В этот раз вместе с Тендиле пришло много индейцев, принесших на обмен золотые, хотя и не очень ценные вещицы, и все мы, солдаты, стали меняться с ними, — золото же мы отдавали тем, кто выходил в море на рыбную ловлю, в обмен на рыбу, чтобы было чем питаться, иначе бы мы поумирали с голоду. И Кортес был доволен и смотрел на это сквозь пальцы, хотя все видел, и многие приверженцы и друзья Диего Веласкеса{133} укоряли его за то, что он разрешает нам выменивать золото.