Жиль Делез - Логика смысла / Theatrum Philosophicum

• Название: Логика смысла / Theatrum Philosophicum
• Автор: Жиль Делез
• Издательство: Раритет, Деловая книга
• Жанр: Философия
• Год: 1998
• ISBN: 5-85735-095-6, 5-88687-041-5

Книга крупнейшего мыслителя современности Жиля Делёза посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философских изысканий теме: что такое смысл? Опираясь на Кэррола, Ницше, Фрейда и стоиков, автор разрабатывает оригинальную философскую концепцию, связывая смысл напрямую с нонсенсом и событиями, которые резко отличаются от метафизических сущностей, характерных для философской традиции, отмеченной связкой Платон-Гегель.

В книгу включена также статья Мишеля Фуко, где дан развернутый комментарий произведений Делёза «Логика смысла» и «Различение и повторение».

http://fb2.traumlibrary.net

---

Двенадцатая серия: парадокс

От парадоксов не избавиться, сказав, что они более уместны в произведениях Кэррола, чем в Principle. Mathematica. Что хорошо для Кэррола, то хорошо и для логики. От парадоксов не избавиться, сказав, что полкового брадобрея не существует так же, как не существует ненормального множества. Напротив, парадоксы внутренне присущи языку, и вся проблема в том, чтобы знать, может ли язык функционировать, не принимая во внимание устойчивость таких сущностей. Нельзя даже сказать, что парадоксы придают мысли ложный образ, делая ее неправдоподобной и ненужно усложненной. Надо быть уж слишком «простым» самому, чтобы считать мысль простым, самоочевидным актом, не причастным к игре всех сил бессознательного и всех сил нонсенса в бессознательном. Парадоксы увлекательны лишь тогда, когда инициируют мысль. И они ничуть не увлекательны, если рассматривать их как «Мучение мысли», как открытие того, о чем можно только помыслить, что можно только высказать, вопреки тому, что фактически и невыразимо, и немыслимо — ментальная Пустота, Эон. Наконец, мы не можем ни сослаться на противоречивый характер этих сомнительных сущностей, ни отрицать, что в полку может быть свой брадобрей. Сила парадоксов не в том, что они противоречивы, а в том, что они позволяют нам присутствовать при генезисе противоречия. Принцип противоречия применим к реальному и возможному, но не применим к невозможному, из которого он выводится, то есть к парадоксам, или точнее, к тому, что представлено парадоксами.

Парадоксы сигнификации — это по существу парадоксы ненормального множества (то есть такого, которое включается в себя как элемент или же включает элементы разных типов), а также парадоксы мятежного элемента (то есть такого, который формирует часть множества, чье существование он предполагает, и принадлежит двум подмножествам, которые он определяет). Парадоксы смысла — по существу парадоксы деления до бесконечности (всегда будущее-прошлое и никогда настоящее), а также парадоксы номадического распределения (распределение в открытом, а не в закрытом пространстве). Последние всегда характеризуются движением в обоих смыслах-направлениях сразу, а также тем, что делают самотождественность невозможной. Причем, иногда они подчеркивают первый из этих эффектов, иногда — второй. В этом и состоит двойное приключение Алисы — умопомешательство и потеря имени. Парадокс противостоит доксе, причем обоим аспектам доксы, а именно — здравому смыслу [bon sens] и общезначимому смыслу [sens commun]. Здравый смысл высказывается в одном направлении: он уникален и выражает требование такого порядка, согласно которому необходимо избрать одно направление и придерживаться его. Это направление легко определить — оно ведет от более дифференцированного к менее дифференцированному, от вещей к первичному огню. Стрела времени ориентирована по этому направлению, так как более дифференцированное по необходимости выступает как прошлое, поскольку определяет происхождение индивидуальной системы, тогда как менее дифференцированное выступает как будущее и цель. Такой порядок времени — от прошлого к будущему — соотнесен с настоящим, то есть с определенной фазой времени, выбранной внутри рассматриваемой конкретной системы. Следовательно, здравый смысл располагает всеми условиями для выполнения своей сущностей функции — предвидения. Ясно, что предвидение было бы невозможно в ином направлении, то есть, если двигаться от менее дифференцированного к более дифференцированному — например, если бы температуры, сначала всюду одинаковые, начали бы вдруг отличаться друг от друга. Вот почему здравый смысл заново переоткрывается в контексте термодинамики. Хотя по своим истокам здравый смысл претендует на родство с высшими моделями. Здравый смысл существенным образом распределителен. «С одной стороны, с другой стороны» — вот его формула. Но выполняемое им распределение осуществляется так, что различие полагается с самого начала и включается в направленное движение, призванное, как считают, подавить, уравнять, аннулировать и компенсировать это различие. В этом и состоит подлинный смысл фраз: «от вещей к первичному огню» и «от миров (индивидуальных систем) к Богу». Такое задаваемое здравым смыслом распределение можно определить именно как фиксированное, или оседлое, распределение. Сущность здравого смысла — отдаться сингулярности для того, чтобы растянуть ее по всей линии обычных и регулярных точек, которые зависят от сингулярности, но в то же время отклоняют и ослабляют ее. В целом здравый смысл — нечто пережигающее и пищеварительное, нечто агрикультурное, неотделимое от аграрных проблем, от огораживании и от жизни среднего класса, разные части которого, как считают, уравновешивают и регулируют друг друга. Паровая машина и домашний скот; свойства и классы — вот живительные источники здравого смысла: это не просто факты, возникающие в то или иное время, это — вечные архетипы. Сказанное — не просто метафора; здесь увязаны воедино все смыслы терминов «свойства» и «классы». Итак, системные характеристики здравого смысла следующие: утверждение единственного направления; определение его как идущего от более дифференцированного к менее дифференцированному, от сингулярного к регулярному и от замечательного к обыкновенному; соответствующая ориентация стрелы времени — от прошлого к будущему; направляющая роль настоящего в этой ориентации; возможность предвидения на этой основе; оседлый тип распределения, вобравший все предыдущие характеристики.

Здравый смысл играет главную роль в сигнификации, но не играет никакой роли в даровании смысла. Дело в том, что здравый смысл всегда приходит вторым, а выполняемое им оседлое распределение предполагает [прежде себя] иное распределение; точно так же огораживание предполагает прежде всего наличие свободного, открытого и неограниченного пространства — ту сторону холма, например. Итак, достаточно ли сказать, что парадокс следует в ином направлении, чем направление здравого смысла, и что он движется от менее дифференцированного к более дифференцированному лишь ради развлечения прихотливого ума? Из уже известных примеров становится ясно, что если температура вдруг начинает самопроизвольно дифференцироваться, а вязкая среда — наращивать скорость своего движения, то ни о каком «предвидении» речи больше идти не может. Но почему нет? Вовсе не потому, что с вещами все обстояло бы тогда в каком-то ином смысле. Иной смысл тоже тогда оставался бы единственно возможным смыслом. Здравый смысл не ограничивается определением какой-то особой направленности для единственно возможного смысла. Прежде всего, он задает общий принцип единственно возможного смысла. Он настаивает, что этот принцип, однажды принятый, вынуждает нас выбирать такое-то, а не иное направление. Следовательно, сила парадокса вовсе не в том, чтобы следовать в другом направлении, а в том, чтобы показать, что смысл всегда берется в обоих смыслах-направлениях сразу, что он следует двум направлениям одновременно. Противоположностью здравого смысла выступает не другой смысл; другой смысл — это разве что развлечение ума, его забавный почин. Но парадокс-мука показывает, что нельзя разделить два направления, что единственно возможный смысл не может быть установлен — ни для серьезной мысли и работы, ни для отдыха и несерьезных игр. Если бы вязкая среда вдруг начала самоускоряться, то это выбило бы почву из-под ног всего остального — причем в каком-то непредсказуемом смысле. «Каким путем, каким путем?» — спрашивает Алиса. Вопрос остается без ответа, поскольку смысл характеризуется как раз тем, что у него нет какого-либо направления или «здравого смысла», и что он всегда расходится в двух направлениях сразу — в бесконечно делимое и растянутое прошлое-будущее. Физик Больцман объяснял, что движение стрелы времени от прошлого к будущему происходит только в индивидуальных мирах или системах и только по отношению к настоящему, заданному внутри таких систем. «Значит, для Вселенной в целом невозможно различить эти два направления времени, и то же самое относится к пространству: не существует ни выше, ни ниже» (то есть, нет ни высоты, ни глубины)[62]. Здесь мы вновь обнаруживаем противоположность между Эоном и Хроносом. Хронос — это настоящее, которое только одно и существует. Он превращает прошлое и будущее в два своих ориентированных измерения так, что мы всегда движемся от прошлого к будущему — но лишь в той мере, в какой моменты настоящего следуют друг за другом внутри частных миров или частных систем. Эон — это прошлое-будущее, которое в бесконечном делении абстрактного момента безостановочно разлагается в обоих смыслах-направлениях сразу и всегда уклоняется от настоящего. Ибо настоящее не может быть зафиксировано в Универсуме, понятом как система всех систем или ненормальное множество. Линия Эона противостоит ориентированной линии настоящего, «регулирующей» в индивидуальной системе каждую сингулярную точку, которую она вбирает. Линия Эона перескакивает от одной до-индивидуальной сингулярности к другой и всех их восстанавливает — каждую в каждой. Она возобновляет все системы, следуя фигурам номадического распределения — где каждое событие одновременно и уже в прошлом, и еще в будущем, и больше, и меньше сразу, всегда день до и день после — внутри разделения, заставляющего их коммуницировать между собой.