Гамаль Аль-Гитани - Аз-Зейни Баракят

• Название: Аз-Зейни Баракят
• Автор: Гамаль Аль-Гитани
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

Известный египетский писатель Гамаль Аль-Гитани обратился в своем историческом романе «Аз-Зейни Баракят» к событиям начала XVI века, когда Египтом правила династия мамлюков-бурджитов. Аль-Гитани не только передает гнетущую обстановку полицейского террора, когда доносы и пытки стали нормой жизни, но и разоблачает демагогию властей, пытавшихся обмануть народ.

---

Сказанное студентом сводится к следующему:

Шихаб и его приспешники взяли верх над Аз-Зейни Баракятом бен Мусой, посему назначен Закария заместителем главного казначея. Саид знает Аз-Зейни и уверен, что тот недоволен этим решением. Цель обнародования обращений, следовавших одно за другим, состояла в том, чтобы отвлечь внимание народа от самого важного, а оно заключается в утверждении великого шихаба на его должностях в законном порядке.

Дословно Саид произнес следующее:

«Положение становится тревожным. Это плохое предзнаменование. Да спасет нас господь и защитит!»

До составления мною этого донесения Саид продолжал баламутить семинаристов и заявлял, что пойдет к своему шейху Абу-с-Сауду и попросит его вмешаться. Саид, не унимаясь, поносит великого шихаба самыми отборными словами.

Пятое. Некоторые проповедники, выступая в мечетях, плохо отзывались о фонарях. Стихотворцы в кофейнях насмехались над этой новинкой и сочинили о ней стихотворение, в котором есть такая строка:

Эй, несчастный, не зевай,
Не то привесят тебе фонарь!

ОБРАЩЕНИЕ

ПЯТНИЦА. ДЕСЯТОГО ДНЯ МЕСЯЦА ЗУ-ЛЬ-ХИДЖИ

Жители Египта!
Творите добро и избегайте зла!
Принял сегодня султан посла
эфиопского негуса
и венецианского дожа.
Первого и второго тоже
одарил собольей шапкой
с собственной головы монаршей.
Жители Египта!
Нежданно случился раздор
меж Бобом Облупленным — эмиром Бештаком
и эмиром Строителем, самим Тагляком.
Бештак поносил минарет, мечети Султана
за сильный наклон
и его строителя, говоря, что скотина он.
Жители Египта!
Остерегайтесь обоих!
Опасайтесь также эмиров Хайр-бека и Таштамира,
ибо вражда между ними ничуть не остыла!
Жители Египта!
Скоро вы узнаете о страшных делах,
о сокровищах, богатствах и деньгах,
что скрывал Али бен Аби-ль-Джуд,
кровопийца проклятый и плут.
Жители Египта!
Казначей Салима Лоза поймал:
он ратль[42] кунафы[43] продавал
дороже, чем Баракят указал.
Казначей его наказал:
он сесть ему приказал
на горячий лист, где он жарит сладость,
и прижаться покрепче к нему голым задом!
О жители Египта! Жители Египта!
Тот, кто видит притесненья
и отводит взор в смущенье,
мусульманину не брат,
а отступник, вор и враг.

САИД АЛЬ-ДЖУХЕЙНИ

Вот оно, время смятения, сомнения, крушения веры в истину, исчезновения ясности, торжества прихотей! Ах, если бы убежать в пустыню, которой нет конца и края, где исчезнет его любовь, истлеет его плоть. Может быть, он познал бы тогда, чего лишился и что покинул, что скрывают облака и прячет туман, как пропадает его жизнь, растворяется его существо в безнадежной любви. Он живет только потому, что чувствует ее присутствие в доме, куда он стучится лишь дважды в неделю, хотя ему хотелось бы видеть ее всегда. Солнце восходит на востоке и садится на западе. Как далеко от нас не только седьмое небо, но, и первое! Как измерить расстояние — длиною или временем? Как далеки звезды от земли! Какие прочные цепи держат их наверху и не дают упасть? А те звезды, что падают? Это злые души, изгнанные из рая? На мгновение они появляются во тьме, чтобы исчезнуть, не достигнув земли и не утвердившись на небе. Даже их светящийся след исчезает навеки. Почему море не заливает сушу? Как наполняется Нил, выходит из берегов и вновь мелеет? Когда родился Аз-Зейни Баракят, было ему написано на роду, что однажды он станет казначеем, что его ждет встреча с человеком по имени Закария? Как он мог согласиться, чтобы Закария бен Рады оставался его заместителем? Закария окружает казначейство самыми матерыми соглядатаями, самыми искусными мастерами наводить ужас и страх в домах, на улицах и молельнях, над подушками спящих, в минаретах мечетей, у михрабов, где творится молитва. Неужели Саид ошибался, когда отправился в дом Аз-Зейни, чтобы проводить его в Кум-аль-Джарех? Но ведь Аз-Зейни не устает повторять: пусть обращается к нему каждый, терпящий притеснения. Ежедневно к его двери тянутся жалобщики, которые идут только к нему, минуя эмиров и судей. Ходят слухи, что Аз-Зейни намеревается возглавить и казначейство и правосудие. Тогда Аз-Зейни сел на своего мула и направился на молитву в мечеть Аль-Азхар. Там он держал речь перед народом и отверг все измышления. Он заявил, что должность хранителя мер и весов требует непрерывного бдения и большого внимания. Разве он сможет нести такое бремя и одновременно справляться с другими заботами? Возгласами одобрения встретил его народ. Люди просили у аллаха благословить его деяния и старались поцеловать край его абы. Но Аз-Зейни отстранил их в гневе. В это мгновение тревога стеснила грудь Саида: он увидел великого шихаба Закарию бен Рады, первого наместника Аз-Зейни, который шествовал за ним в абе с желтым позументом. Его обычную чалму без каких-либо отмет опоясывала муслиновая лента с красным рубином.

Саид поделился своей тревогой с Мансуром, своим товарищем и однокашником. Мансур заволновался: галереи вновь полны людьми Закарии, его наушниками и осведомителями. Нужна осторожность в речах. Саид знает их, слышит их неслышные шаги за собой, чувствует их внезапное появление, будто из воздуха. Его пронизывает взгляд Омру бен аль-Одви.

Омру купил новую абу и носит себя бережно, словно сосуд, полный до краев. Ходят слухи, что он похаживает к одной из женщин «веселого дома», покупает ей мясо, овощи и чебуреки.

Саиду хотелось бы поговорить с Омру по душам и спросить, что побуждает его доносить Закарии о каждом шепоте и вздохе? Однако что навело его на такую мысль? Его приятель Мансур, похоже, не страдает от присутствия Закарии. Мансур говорит, что Аз-Зейни еще не всевластен. Он только что вошел в должность, и ему нельзя пренебрегать таким человеком, как Закария, нельзя не принимать его в расчет. И кто знает, может быть, это сознательная уловка Аз-Зейни? Закария опасен, как скрытая под водою яма на дороге, как его отстранить, когда в его руках тайны султаната и эмиров? Пойдет ли Аз-Зейни на ссору с Закарией или приблизит его и пригреет?

Саид не проронил ни звука. Какой путь вернее? Саид видит, что все в этом мире идет своим, предназначенным ему путем, путем извилистым, сквозь туман и густой дым. Мансур направляется на свое место в кофейню «Лянадый», протягивает руку, зажигает кальян и погружается в облако дыма — спасение от всех печалей. Его далекая возлюбленная приближается к нему. Он открывает ей объятия, прижимает к себе. Она опускается у его ног. Он уносится в землю Вак-Вак, завоевывает острова амазонок, видит Аз-Зейни посланцем небес, а Закарию — его верным последователем, хранителем спокойствия, искоренителем бед, защитником против смут. Прежде чем удалиться в мир забвения, Мансур говорит: «Мне ни до чего нет дела. Так зачем понапрасну утруждать себя? Проживу, сколько мне положено, в этом бренном мире, где все тлен. Буду пить из источника наслаждений и следовать голосу здравомыслия. Я буду гибок: то сожмусь, то разожмусь, то съежусь вновь».

Мансур зовет Саида с собой: он испытывает одиночество, когда отбывает в мир голубых облаков, на которых восседают гурии. Саиду неловко. Онпроходит мимо кофейни «Лянадый» улицами, освещенными фонарями. До сих пор дело с фонарями не улеглось. Того и гляди из-за фонарей вспыхнет бунт. А он за фонари или против? Он и сам не знает. Уже четыре дня, как Саид не появлялся у своего учителя. Эх, если бы уехать на юг! Сбросить с плеч все, что навалилось на него с тех пор, как он приехал в Аль-Азхар. Пойти бы в мечеть Хусейна, привязать платок к Зеленым воротам — чтобы не расставалась с ним возлюбленная — и обратиться с молитвой к святому. Пойти бы к Самах, снять с нее покрывало и принять ее как драгоценный дар, талисман, как потерянный рай, как поэму, подобной которой никто еще не читал. Но она — мираж жаждущего. Рядом с Самах не существует других женщин. Без нее земля — пустыня. Даже вдали от нее нет ему покоя. По ночам его сжигает огонь желания. Саид попытался узнать, что происходит в «веселом доме»: как мужчины входят туда, выбирают женщину, которая им нравится. Мужчина не знает имени той, которая делит с ним ложе. Мансур говорит: «В первый раз я спросил у девицы ее имя. А она рассмеялась и ответила: «Равия». Потом я узнал, что ее зовут иначе».

Вот бы сходить в «веселый дом»! А что? Разве он не может? В его воображении одежды никогда не спадают с Самах. Невозможно представить ее себе лежащей в соблазнительной позе. Может быть, она сон, мечта?

Несколько лет назад Саид был словно чистая страница, которой не касалось перо. Теперь жизнь пишет на ней буквы, ставит вопросительные и восклицательные знаки, тысячи вопросов, которые заводят в тупик и не говорят, где путь истинный! Жизнь — нескончаемый вопрос, это древняя рукопись, страницы которой обветшали, края истлели, а буквы стерлись.