Нина Карцин - Беспокойные сердца

• Название: Беспокойные сердца
• Автор: Нина Карцин
• Издательство: Нижне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1964

РоманИздание второе

---

Марина поморщилась. Что это — сознательная жестокость или дружеское доверие? Пересилив себя, ответила:

— Я не умею определять с первого взгляда. Могу только сказать, что очень красивая.

— Да, — сказал Олесь равнодушным тоном, словно эта тема уже перестала его занимать.

— Как твоя учеба? — сразу свернула Марина с опасного пути.

— Сдаю экзамены за четвертый курс.

— Трудно, должно быть?

— Не легко. Еще труднее оттого, что отпуска не дали. Приходится жестоко ограничивать себя. Во всем. Даже спать не больше пяти часов. Потому меня и злят барские рассуждения Валентина о разных исключительных личностях. Ему-то все без труда далось. Благополучно окончил институт, на заводе дорогу ему разглаживают. Вот и возомнил себя гением. Теперь мечтает: вот так же без труда забраться на ступеньки храма науки и поплевывать на нас оттуда. Окопаться хочется в спокойном кабинете…

Он говорил со сдержанной страстью, крепко сжимая железные перила. Темные бреши сошлись на переносице. Марина почувствовала в его словах, сказанных со скрытой болью, намек совсем на другое. Он по Валентину судит и о ней, он считает, что это она забралась на «ступеньки храма»…

— А ты не прав, Олесь, — мягко сказала она и коснулась его руки. — Не знаю, как там смотрит на это Валентин, но если он ищет в науке спокойненькое и теплое местечко, то он ошибается. Настоящий ученый никогда не окапывается в тиши кабинета. И неужели мы с Дмитрием Алексеевичем тоже заслуживаем презрения?

— Да ну, что ты… — смущенно пробормотал он. — Я и не думал об этом.

— Я тебя все-таки лучше знаю…

— Марина, ты… неужели ты все еще помнишь мое глупое письмо? Клянусь, чем хочешь: я пожалел о нем сразу же, как только опустил его в ящик. А вот ты не утерпела, уколола…

— Ну, я же всегда была злая и злопамятная.

— Злая? — он крепко, до боли сжал ее руки, потом отбросил, словно устыдился своего порыва, и повернулся лицом к Волге.

— Ты вот сейчас злая, — тихо добавил он.

Свет в дверях заслонила фигура Виноградова.

— Я вам не помешал? — сказал он, тщетно стараясь рассмотреть что-либо в темноте.

— Нет, Дмитрий Алексеевич, — спокойно, скрывая волнение, сказала Марина. — Мы с Олесем продолжаем недавний спор. Он считает, что научные учреждения оторваны от жизни и ученые озабочены своим благополучием. А потому долой все храмы науки!

— Марина! — с упреком сказал Олесь. — Что ты выдумываешь?

— Если ты этого не говорил, то подразумевал, — упрямо продолжала Марина.

— Но вы же не правы, Александр Николаевич, — заговорил Виноградов, пытаясь понять, что же в самом деле здесь говорилось.

— Можно привести в пример движение скоростников-сталеваров. Именно их опыт помог ученым создать новые теории, а эти теории обогатили металлургию… Впрочем, думаю, вы и без моих пояснений все хорошо знаете.

— Знаю. Не только это, но и многое другое. А чего не знаю, о том догадаюсь, — сказал отрывисто Олесь и ушел с балкона, оставив Марину с Виноградовым.

Но тут же на балкон вошли еще несколько человек, стало еще теснее, чем в комнате, и Виноградов так и не смог спросить, у Марины, что же все-таки подразумевал Терновой.

Марина быстро, прошла в спальню, где сидела Вера, чуть покачивая колясочку со спящей Аленкой. Марина подсела к ней, обвила руками за шею и прижалась лбом к ее плечу.

— Ах, Верочка! — горьким шепотом воскликнула она. — Да что это я за разнесчастная такая?

— Марина, что с тобой? — обеспокоенно отстранилась Вера и увидела глаза, полные слез. — Я смотрю, ты сегодня на себя не похожа. Тебя кто-нибудь обидел?

— Я сама кого хочешь обижу. Ни с того, ни с сего с Олесем поссорилась.

— Ну уж, действительно! Он-то тут при чем? Человек на седьмом небе был от счастья, что ты приехала.

— Он был рад, что я приехала? — выпрямилась Марина и, крепко зажмурясь, тряхнула головой, чтобы согнать слезы. — Да… вот и пойми их после этого… Надо пойти и исправить свою, грубость.

И порывисто поцеловав Веру, Марина вскочила и вернулась, в комнату. Вера пошла за ней и увидела, как Марина подошла к мрачно курившему Олесю и протянула руку:

— Не будем ссориться, Олесь, ладно? Мы же столько не виделись!

И зорким взглядом женщины, знающей, что такое любовь, Вера сразу подметила радостно вспыхнувшее лицо Олеся, и тревожное подозрение шевельнулось в душе.

С балкона в комнату вошел Виноградов.

— Что, Дмитрий Алексеевич, нам пора? — перехватила Марина его взгляд на часы.

— Если вы ничего не имеете против…

— Не имею. Верочка, нам и в самом деле пора. Поздно уже.

Вера не стала их удерживать и пошла проводить. Настроение ее испортилось. Так готовилась к вечеру, предвкушала общее веселье, интересные разговоры, а затея явно не удалась. И так получалось всегда. Что ни придумывай, а вечер превратится в то же, что и всегда — обыкновенную пьянку… Это уж Валентин тон задает. Он даже хвалится тем, что до конца вечера держится на ногах, как ни в чем не бывало. Стоило недосмотреть, и на столе появились новые бутылки, хотя выпили все предостаточно. Никто даже не вспомнил ни о хозяйке, ни о маленькой виновнице торжества…

Вера остановилась в подъезде и посмотрела вслед уходившим. Показалось ли ей, или Марина и в самом деле как-то странно встретилась с Олесем? И он так был обрадован, когда она к нему подошла… Что все это значит?

Зябко передернув плечами, она пошла наверх. Не желая показываться гостям взволнованной, она открыла дверь в спальню и отшатнулась, словно получила удар по лицу. У туалетного, стола стоял Валентин и жадными поцелуями покрывал закинутое лицо Зины. Вера чуть не закричала, но закусила губы и отступила в коридор. Что делать? Ворваться, накричать, устроить скандал? Смешно и глупо — только сплетни вызовешь. Она резко двинула стоявшей в коридоре табуреткой и вошла в общую комнату, где гремела музыка и отплясывали какой-то разухабистый танец.

— Верочка, не видела Зину? — подошел к ней Олесь. — Да ты что такая бледная? Тебе нехорошо? Накурили здесь…

— Да, немного голова закружилась, — с трудом солгала она. — А вот и твоя жена.

Зина вошла с невозмутимым видом. Напрасно Вера искала на ее лице хоть что-то, похожее на смущение или виноватость. Ее глаза, ясные большие глаза глядели по-прежнему открыто, свеженакрашенные губы улыбались. Скрывая вспыхнувшую ревнивую ненависть, Вера следила, как Зина прощается с гостями, и звонкий голосок ее молоточками отзывался в ушах. Она нашла в себе силы попрощаться с Терновыми так, словно ничего и не было.

Вошел Валентин. Неподвижный взгляд больших красивых глаз яснее слов говорил о его состоянии. Не совсем послушный язык слегка заплетался, когда он упрекнул Олеся, что тот так рано уводит жену. Олесь суховато отговорился, что уже поздно, и ушел. Скоро разошлись и остальные.

Горькое, оскорбленное чувство, обида, брезгливость — все смешалось в душе Веры. Грязь, пошлость… Это ли обещал Валентин? Хотелось закрыть лицо, бежать куда-нибудь без оглядки… Но пришлось стелить постель на диване, укладывать окончательно опьяневшего мужа, убирать разгромленную квартиру. В пустой спальне она настежь открыла окно и дверь, словно хотела выветрить следы тех двоих. И долго еще без сна сидела она на подоконнике, вспоминая день за днем два прошедших года. Как старалась создать свое уютное семейное гнездышко! И каким хрупким оказалось ее счастье! Вере стало страшно. Что же дальше? Ведь Валентина она все-таки любила.

Глава VIII

Свобода, свобода! Что может быть лучше этого чувства? Как легко дышится, когда удается вырваться из четырех стен! И совесть ничуть не мучает оттого, что эта свобода получена пусть невинным, но обманом.

Люба Калмыкова никак не рассчитывала, что ей удастся попасть на вечер молодежи в Дом культуры. И самой бы в голову не пришло, не надоумь Виктор пуститься на уловку.

— Дядя Гоша, я слыхала, что вы на вечере будете выступать, как самый знатный сталевар, — сказала она однажды за обедом, краснея от страха, что вот сейчас он поглядит — и вся хитрость ее откроется. Но Калмыков ничего не заметил и важно подтвердил, что да, будет, что это поручение и дирекции, и парткома.

— Как бы я хотела вас послушать, — дрожащим, неуверенном голосом произнесла Люба; лгать она не умела, но иного выхода не было. И предсказание Виктора оправдалось: Калмыков не только разрешил ей пойти на вечер, но даже сам принес пригласительный билет.

И вот она в Доме культуры. Рядом — Виктор, впереди — целый вечер удовольствий. Они обошли все комнаты и залы. Рассматривали яркие панно, попытались разгадать ребус, поломали голову у щита с викториной — там при правильном ответе должна была зажечься лампочка, узнали по механическому календарю, какой день недели будет ровно через сто лет, и застряли в комнате занятной техники, где показывали непонятные технические фокусы. Потом Виктор стоял в очереди за пивом, а Люба ждала за столиком, и счастливая улыбка не сходила с ее лица.