Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

• Название: В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.
• Автор: Сергей Снегов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: 5-289-00167-0

В очередной сборник фантастики ленинградских писателей входят повести и рассказы, в которых подняты проблемы развития человеческого общества в будущем, защиты окружающей среды, общения с внеземным разумом, раскрытия неограниченных возможностей человеческого мозга.

---

На сорок второй ее встретил дежурный. «Нормально добралась?» — «Спасибо. Нормально». — «Разоблачайся. Ты, конечно, к…» Она улыбнулась, пожимая плечами, — яснее ясного, к кому она летела на ночь глядя.

ОН был у себя. И не один. И, как всегда, не ждал ЕЕ. ОН сидел спиной к двери и не прореагировал на стук. ЕМУ было не до стука. Скорее всего, ОН вообще не расслышал его. На экране внешней связи ослепительно улыбалась, рассыпаясь глубокими бархатными трелями своего, на весь ближний космос известного, меццо, Людочка Малышева. «Разве сейчас сеанс связи?» — вздрогнула она и медленно, как парализованная сном, где все самое нереальное вдруг становится страшной и непоправимой явью, поняла: это не сеанс.

Это было настоящее, форменное телесвидание, которому она помешала. «Кажется, к тебе пришли», — приглушенно сказала Людочка, глазами показывая на дверь.

— Вы бы видели, доктор, как он сидел и смотрел на экран… Как он смотрел! У него лицо светилось. Я никогда не видела его таким. До самой смерти не забуду…

ОН растерянно, ничего не понимая, проследил за Людочкиным взглядом. И тут лицо ЕГО погасло, как будто что-то в нем внезапно выключили. «А… это ты…» — с печальной пресностью протянул ОН. И вдруг снова начал зажигаться. «Вы не знакомы? Это… она мне… как сестра… С детства… вместе…» — «Ну почему же… — с каким-то тайным пониманием, улыбаясь глазами, пропела Людочка. — Здравствуйте…»

Это было личное. На персональной — ЕГО или ее, Людочки, дикторши ближнего космоса, — частоте. ЕЕ же ОН никогда не вызывал в эфир, и ОНА простодушно думала, что так надо, зачем выходить в эфир, если мы и так рядом, и так можем видеться когда захочется. ЕГО лицо потемнело, глаза стали маленькими и бессмысленно злыми, руки сжались в бессильной ярости.

Свидание… Но почему же ОН сказался больным?

Чтобы не мешали? Чтобы оправдать Людочкино воркование на экране? Людочка была в красном прозрачном платье с немыслимым бантом на шее, и ее волосы, зачесанные на одну сторону, свободной волной касались ткани платья. На сеансах связи дикторши были в строгой синей форме. Но как ОН смотрел на нее… Как смотрел… Этот взгляд сказал ЕЙ все.

Она выскользнула из отсека. Те двое, кажется, и не заметили ее. Она торопливо шла по переходам сорок второй. Удар был настолько силен, что отбил все, даже способность воспринимать боль. К счастью, ей никто не попался навстречу. «Уже в путь?» — с некоторым удивлением спросил ее дежурный по станции, помогая справиться со скафандром. Она кивнула, и тяжелый ком горя начал разбухать, расти, как лавина, и глаза ее, только что безжизненно сухие, мгновенно наполнились горячей влагой. Она быстро опустила гермошлем, взмахнула рукой и бросилась в черноту пространства.

Она плыла вслепую, глаза ее залепили не успевшие вылиться слезы. Ощупью она искала поручни причала сорок первой, не желая вызывать на помощь Павла Ричкина, и набирала код шлюзовой… Да что там вспоминать…

Павел, конечно, встречал ее. Не спрашивал ни о чем, только помог стянуть скафандр, промокнул своим платком ее заплывшие слезами глаза.

А ОН… ОН больше не появился, даже не спросил, что с ней, когда почтовым транзитом ее спускали на Землю…

Это как раз совсем неудивительно, подумал Нильс.

Ох люди, все как на ладони. ОН же не чувствовал своей вины в происшедшем. Потому что ОН не любил ЕЕ. Никогда. С самого начала не любил. Из детской привязанности у него не выросло ничего. Только тяготить стало, как сковывает порой чрезмерная материнская или сестринская опека. И черствость душевная тут не последнюю роль сыграла. Ситуационная черствость.

По отношению к НЕЙ. С той, дикторшей Людочкой, у него, видимо, все будет иначе. Потому что ему наконец-то удалось влюбиться. Впрочем, до поры до времени, а потом природа возьмет свое, и эгоизм найдет свою экологическую нишу для произрастания, и способность потреблять, ничего не давая взамен, долгое время культивировавшаяся ЕЮ, проявится во всей своей отталкивающей простоте. Или не с дикторшей, а с кем-нибудь другим, пока он не найдет свою половину и у него не появится стимул стать лучше, если он, конечно, захочет искать, если способен будет на поиск. Потребители не любят активных действий. Впрочем, не о нем сейчас надо беспокоиться. За помощью пришла ОНА.

— Вот и все. Теперь я на Земле. Павел настойчиво советовал обратиться к вам, доктор…

— Видите ли, я польщен такой оценкой моих профессиональных возможностей, но мне представляется; что моя помощь и не нужна, в общем, это рядовая задача для Картотеки…

— Возможно, все это ординарно в глобальных масштабах, но наедине с собой я этого не чувствую. У вас есть измеритель эмоционального фона? — вдруг спросила она.

— Безусловно. А что вас интересует?

— Часто ли подобные измерители у вас зашкаливаются?

Нильс попытался припомнить и покачал головой:

— В моей практике такого не случалось… Вы хотите сказать, что ваше чувство…

— Вот именно. Превышает верхний предел. Поэтому Павел и просил проконсультироваться с вами. Я не хочу отдавать себя на съедение вашей Картотеке. Вы называете это какими-то жалкими псевдонаучными терминами: найти такой вариант био- и психополя, который наилучшим образом соответствовал бы моему состоянию, и так далее. Иными словами, предлагаете мне найти партнера, с вашей точки зрения, то есть по мнению Картотеки, мне наиболее подходящего. А если вы не мне, а ему, ЕМУ что-то в психике подправите, ЕМУ горизонты приоткроете — что ОН теряет и что приобретает? А так все получается не очень серьезно: вы даже силу моих эмоций не можете измерить. А если эта моя особенность дает мне право выбора? Дикторшей этой ОН переболеет и забудет. Уверяю вас, у нас на «Камилле» все мужчины поочередно увлекались Людочкой Малышевой — и ничего, без Картотеки излечились, никто от любви к ней еще не умирал, насколько мне известно, а если он серьезно влюбился, так это у него ненадолго и ему, может быть, и придется обращаться в Картотеку, и тогда…

— Мы не имеем права вмешиваться в психику пациента…

— Даже во имя помощи?

— Смотря что понимать под помощью. Раньше вообще без этого обходились… Время лечило, перемена мест…

— Время, конечно, хороший врач, только он, к сожалению, приходит не сразу.

— Да, не сразу, но зато достаточно надежно. Если вы пустите все на самотек, то несколько месяцев или даже лет вы будете не в своей тарелке — будете страдать, болеть, мучиться. Это естественный процесс, просто мало кто сейчас решается пройти через него. Все хотят душевной анестезии. Поэтому и обращаются к Картотеке. Это проще, чем не находить себе места от боли. Полтора часа анатомирования психики, несколько часов компьютерного поиска — и вы уже знаете, что где-то, в таком-то регионе, вас ждут, подсознательно ищут встречи с вами, и только с вами, и все прошлое забывается, превращается в чуть приправленную легкой горечью память. Это наше достижение… Люди из строя не выбывают, сохраняют свои силы для общества. Мы еще не доросли до сознательного вмешательства в психику, мы не умеем и не можем инициировать чувство по заказу… Уверяю вас, Картотека значительно гуманнее, чем психотропные медикаменты, которыми еще не так давно увлекались. Картотека позволяет исправить допущенные жизненные ошибки. А ваша любовь в частности — увы — ошибка: богатейшие возможности вашей личности бездарно выбрасываются не по назначению. Вы ЕГО придумали себе. Друг детства — это далеко не обязательно спутник до гроба. Он вам лишь подыгрывал, пока хотел этого, пока быть вашим партнером ему представлялось необременительным. И ЕГО психику исправлять не нужно. Она другая, чем у вас, со своим диапазоном и своим потолком.

На мгновение она показалась школьницей, которой устраивают разнос, — опущенная голова со свисающими прямыми волосами, худенькие колени, обтянутые платьем, нервно стиснутые руки. Потом она выпрямилась в кресле, и камень на ее шее сверкнул, и глаза ее, прежде темно-серые, на миг блеснули фосфоресцирующей зеленью. И хороша она стала, со своими меняющими цвет глазами и нервным румянцем на скулах. Ведьма, почему-то подумалось Нильсу. Так сказали бы раньше. Несовременно страшная, до фанатизма настойчивая в своем чувстве, ведьма. И не помощи хочет, не сочувствия, а подчинения — чтобы ОН полюбил ЕЕ, только ОН, и никто другой ЕЙ не нужен. Сделай так, чтобы ОН… Ах, Павел Ричкин, бедный Павел, и ты не устоял, но ведь другая она была на «Камилле», безусловно другая; маленькая, почти незаметная, в рабочем комбинезончике, со стянутыми волосами — куда там до ослепительной дикторши. И вряд ли она могла там, на «Камилле», излучать глазами ведьмячий зеленый свет. А вот любит она так, как на Земле случается раз в тысячу лет. Отсюда ее внутренняя сила. Но кого?

Бездарного технаря, дальше носа своего не видящего, не красавца, во всем ординарного, абсолютно неспособного отреагировать на такое глубокое возмущение собственного психополя. Задача стандартная. Но случай экстремальный…