Линда Ховард - Все, что блестит

• Название: Все, что блестит
• Автор: Линда Ховард
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Отчаянно пытаясь противостоять все усиливающейся страсти к Джессике Стэнтон, известной, как Черная Вдова, греческий миллиардер Николас Константинос влюбляется в нее, но опасается ее темного и бесславного прошлого…

---

И действительно, когда она обхватила руками его мускулистую шею, казалось, это пришлось по душе каждому встречающему, и до неё донеслись несколько шутливых замечаний в адрес Николаса, на которые тот, улыбнувшись, ответил парой-тройкой фраз. Джессика пообещала себе, что без промедления приступит к изучению греческого языка, она очень хотела знать то, что он говорил о ней.

Он принес её на виллу прямиком в свою спальню — она не могла думать о ней как об общей.

Как только он опустил её на кровать, Джессика затравленным взглядом осмотрелась вокруг, и, прежде чем успела подумать, выдохнула:

— Я не могу здесь спать, Николас!

Вздохнув, он присел на край кровати.

— Мне жаль, если это задевает твои чувства, любимая, потому что ты будешь спать здесь. Вернее, ты должна будешь спать здесь со мной, а ведь тебя волнует именно это, не так ли?

— Разве можно обвинить меня в этом? — в гневе воскликнула она.

— Можно, — спокойно ответил он с неумолимым выражением в глазах. — Ты умная, взрослая женщина и должна понимать, что теперь физическая близость между нами будет совсем другой, чем в брачную ночь. Я был тогда немного пьян, расстроен и потерял над собой контроль. Ты была напугана и рассержена, ты противилась мне. Результат оказался предсказуем, поэтому тебе было больно. Теперь тебе это понравится, Джессика. В следующий раз, когда я возьму тебя, ты станешь этим наслаждаться так же, как и я.

— Разве ты не понимаешь, что я не хочу тебя? — вспыхнула она, непомерно злясь на него за то, что он так спокойно планировал заняться с ней любовью, хотя она сказала, что не станет заниматься этим с ним. — В самом деле, Николас, у тебя, должно быть, колоссальная самоуверенность, если ты воображаешь, что я захочу спать с тобой после той ночи.

— Благодари Бога, что я так хорошо тебя знаю, Джессика, иначе я бы заставил тебя пожалеть об этих словах! — рявкнул он. — Но я действительно знаю тебя, знаю, что, когда тебе больно и ты напугана, ты ведёшь себя, словно шипящий и выпустивший коготки котёнок, к тому же у тебя были годы на то, чтобы научиться надевать на лицо эту холодную маску. Но нет, дорогая, меня ты не одурачишь. Неважно, что твоя гордость говорит тебе противостоять мне, я помню ту ночь в Лондоне, когда ты пришла ко мне и прошептала, что любишь меня. Ты была такой восхитительно-застенчивой той ночью, ты не играла. Ты тоже это помнишь?

Джессика в ужасе закрыла глаза. Та ночь! Могла ли она забыть? И как же нравится Николасу напоминать ей о том потаённом, в чём она открылась ему, думая, что он ответит на её нежные слова и признается, что тоже любит её. Но он так и не сделал этого, ни тогда, ни сейчас. С его губ слетали слова страсти, но никогда он не говорил ей о любви. Задрожав, она закричала:

— Помню ли я? Как могу я забыть об этом? Словно идиотка, я подпустила тебя слишком близко к себе, и, едва я успела признаться тебе в любви, как ты откровенно высказал своё настоящее мнение обо мне. По крайней мере, ты раскрыл мне глаза и вырвал меня из моих глупых мечтаний. Любовь — вещь не бессмертная, Николас. Она может умереть.

— Твоя любовь ко мне не умерла, — уверенно заявил он, и улыбка искривила его твёрдые, чётко очерченные губы. — Ты вышла за меня замуж, ты хотела надеть на свадьбу белое платье. Для свадебной церемонии ты зачесала волосы, словно девственница, — да, я заметил это. Всё, что ты делала, просто кричало о том, что выходя за меня замуж, ты собиралась стать моей навсегда, а я сделал тебя несчастной, но я поправлю это. К тому времени, как родится наш первый ребёнок, ты забудешь, что я когда-то заставил тебя пролить хотя бы одну слезинку.

Его слова почти заставили её вскочить с кровати, и, словно в их опровержение, она разразилась слезами, что только усилило её головную боль. Шепча что-то утешительное, Николас обнял её и лег рядом с ней на кровать, чтобы, успокаивая, держать её в объятиях. Каким-то образом его близость в самом деле заставила её перестать плакать. Она лишь тихо всхлипывала, прижавшись к нему, уткнувшись лицом ему в рубашку.

— Николас? — произнесла она из своего сомнительного укрытия.

— Да, милая? — пробормотал он рядом с её ухом.

— Дай… дай мне, пожалуйста, немного времени, — попросила она, поднимая к нему залитое слезами лицо.

— Я дам тебе время, чтобы окончательно поправиться, — ответил он, нежно убирая прядь волос с её виска. — Но сверх того ждать не буду. Не могу. Я всё ещё безумно хочу вас, миссис Константинос. И наша брачная ночь лишь подогрела мой аппетит.

Она задрожала в его руках, внезапно представив себе, как он пожирает её, словно голодный зверь. Джессика терзалась неуверенностью, потому что любя его, не могла уступить ему, доверять ему или же понять его.

— Пожалуйста, не дави на меня, — прошептала она. — Я постараюсь; я действительно буду стараться. Но я… я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя.

Уголок его рта дернулся, потом он сжал губы и процедил:

— Простишь ты меня или нет, ты всё ещё моя, и я никогда не позволю тебе уйти. И я повторю это столько, сколько понадобится, чтобы заставить тебя понять это.

— Мы всё запутали, Нико, — мучительно прошептала она, на глаза снова навернулись слёзы, потому что впервые она назвала его этим уменьшительным ласковым именем.

— Знаю, — пробормотал он, и его взгляд похолодел. — Нам придётся попытаться спасти хоть что-то и укрепить наш брак.

После того как он ушёл, Джессика осталась лежать в кровати, пытаясь справиться с путаницей множества разом навалившихся на неё сложных чувств. Она хотела растаять в его руках и признаться в любви, которую всё ещё питала к нему, несмотря на всё, что случилось, но в то же время сердилась и страдала от горькой обиды и хотела убежать от него так далеко, как только возможно. Долгие годы она подавляла боль и одиночество, но Николас лишил её самообладания, разметав все защитные барьеры, и она больше не могла отодвинуть или игнорировать боль. Так долго сдерживаемые эмоции ожесточённо кипели в ней, стремясь вырваться наружу, и её возмущало, насколько легко он разрушил все её защитные укрепления.

Какая насмешка над браком, подумала она устало. Женщина не должна держать оборону против собственного мужа, брак должен основываться на взаимном доверии и уважении, но даже теперь Николас не чувствует к ней ни того, ни другого. Она надеялась, что когда он поймёт, как неверно думал о ней, то совершенно изменит своё отношение к ней, но ошиблась. Возможно, он больше не обижается на неё так сильно, как поначалу, но всё равно не позволит ей распоряжаться собственной жизнью. Он хочет управлять ею, следить за каждым шагом, подчинить своим желаниям, а Джессика не думала, что сможет смириться с такой жизнью.

Под эти мысли она задремала и проснулась только к концу дня. Головная боль утихла, почти совсем пропала, и Джессика чувствовала себя лучше, чем когда-либо после несчастного случая. Встав с кровати, она осторожно побрела в ванную, опасаясь вызвать заново головную боль, но этого не произошло, и она с облегчением сняла измятую одежду и включила воду в огромной, выложенной красной плиткой и утопленной в пол, ванне. Петра снабдила туалетную комнату полным ассортиментом туалетных принадлежностей, которые Николас, конечно, никогда не использовал, если только не питал тайную страсть к ароматной пенистой ванне. Джессика наливала воду, пока пена не поднялась горой. Закрепив волосы, она ступила в ванну и погружалась в воду, пока пузырьки не защекотали подбородок. Джессика дотянулась до мыла, затем испуганно взвизгнула, когда без предупреждения открылась дверь. Озабоченно насупив брови, Николас ступил через порог, но хмарь на лице сменилась весёлым оскалом широкой улыбки, как только он рассмотрел, что она лежит, почти полностью погруженная в пузырьки пены.

— Извини, не хотел напугать тебя, — хмыкнул он.

— Я принимаю ванну, — ответила она с негодованием, и его ухмылка стала еще шире.

— Я вижу, — согласился он и опустился на пол перед ванной, вытянувшись во весь рост и оперевшись на локоть. — Пожалуй, составлю тебе компанию, ведь я впервые наслаждаюсь привилегией быть свидетелем твоего купания, и даже дикие лошади не смогли бы утащить меня отсюда.

— Николас! — завопила она, заливаясь румянцем.

— Да ладно, успокойся, — усмехнулся он, проведя пальцем по ее носу. — Я обещал, что не стану приближаться к тебе, и не буду, но я не давал обещания, что не попытаюсь узнать свою жену и дать ей привыкнуть ко мне.

Он лжёт. Внезапно она поняла, что он лжёт, и дёрнулась подальше от его руки, к глазам подступили слёзы.

— Уйди от меня! — закричала она хрипло. — Я не верю тебе, Николас! Я не выдержу этого. Пожалуйста, пожалуйста, уходи!

Если он останется, то затащит её в постель, чтобы заняться с ней любовью, наплевав на все обещания. Он сказал это только для того, чтобы усыпить её бдительность, но она не хотела подчиняться ему снова. Судорожные рыдания сотрясали её тело, с приглушенным проклятьем он поднялся на ноги, лицо потемнело от ярости.