Григорий Поженян - Стихи и песни [WEB]

• Название: Стихи и песни [WEB]
• Автор: Григорий Поженян
• Жанр: Поэзия

… Пока слышен плач и зов, призыв и голос боли, пока в зрачках, в ушах, в минных погребах памяти прожитые годы воскрешают лица, жесты, голоса тех, кто своей мудростью, отрешенностью, добром возвышал меня, поддерживал или просто касался — я буду благословлять миг, перехвативший мою гортань и вызвавший к жизни строки, о высоте и значении которых судить не мне.

Сборник стихов и песен Григоря Поженяна, найденных на просторах Сети.

---

Григорий Поженян Стихи и песни [WEB]

pozhenyan.ouc.ru

Стихотворения 1941 г.

"Небо осенью выше…"

Небо осенью выше,
                            печальней
                                          светлее.
Лес — красивей,
                      особенно ясностью
                                                 просек.
Так я вижу его
                     и ничуть не жалею,
что приходит пора,
                           уносящая росы,
что кружится листва,
                              что последняя стая
журавлей
отлетает, тревогой объята.
В этот час,
              в сыроватой земле прорастая,
начинают свой путь молодые опята.
И не жаль
              журавлиных протяжных известий.
Если осень,
                пусть осень.
                                 Но только б не рано.
Пусть, как в жизни людей,
                                     необычно, не вместе
оголяются ветви берез и каштанов.
Но бывает…
                орешник зеленый-зеленый,
а негнущийся дуб —
                           облетевший и черный…
Что мне гнущихся прутьев
                                      земные поклоны?
Мне б дубы да дубы
                            в вышине непокорной,
мне б сурового кедра янтарные соки,
вот того,
            с побуревшим стволом в два обхвата.
Осень!
         Час листопада под небом высоким.
Осень!
         Первое острое чувство утраты.
Дай мне, сердце, бескрайний полет
                                                    голубиный,
собери все опавшие листья у веток.
Облетают рябины, облетают рябины…
А к чему мне рябины?
Я не про это…[1]

1941

Стихотворения 1954 г

Два главных цвета

Есть у моря свои законы,
есть у моря свои повадки.
Море может быть то зеленым
с белым гребнем на резкой складке,
то без гребня — свинцово-сизым,
с мелкой рябью волны гусиной,
то задумчивым, светло-синим,
просто светлым и просто синим,
чуть колышемым легким бризом.
Море может быть в час заката
то лиловым, то красноватым,
то молчащим, то говорливым,
с гордой гривой в часы прилива.
Море может быть голубое.
И порою в ночном дозоре
глянешь за борт — и под тобою
то ли небо, а то ли море.
Но бывает оно и черным,
черным, мечущимся, покатым,
неумолчным и непокорным,
поднимающимся, горбатым,
в белых ямах, в ползучих кручах,
переливчатых, неминучих,
распадающихся на глыбы,
в светлых полосах мертвой рыбы.
А какое бывает море,
если взор застилает горе?
А бывает ли голубое
море в самом разгаре боя,
в час, когда, накренившись косо,
мачты низко гудят над ухом
и натянутой ниткой тросы
перескрипываются глухо,
в час, когда у наклонных палуб
ломит кости стальных распорок
и, уже догорев, запалы
поджигают зарядный порох?
Кто из нас в этот час рассвета
смел бы спутать два главных цвета?!
И пока просыпались горны
утром пасмурным и суровым,
море виделось мне
то черным,
то — от красных огней —
багровым.

1954

"Думал так…"

Думал так:
не в тюрьме,
не во рву,
не в плену —
без друзей проживу.
В тишине проживу,
не спеша.
Как с нездешней душою
душа.
На пороге теченья веков.
Без упреков,
без клятв,
без звонков.
Надоели финты
да финты.
А куда они делись,
мосты?!
Не в бою,
без мостов проживу.
Не в тюрьме,
не в плену,
не во рву.
…Рано смерклось,
намыло пески.
Тишина
заломила виски,
хоть качай половицы
в дому.
Тень заката
не смять одному.
…То ли сам себя
не угадал.
То ли позднюю скатку
скатал.
С ними — горько.
Без них — со двора.
Выйдешь — завтра.
Вернешься — вчера.

1954

"Если был бы я богатым…"

Если был бы я богатым,
я б купил жене три платья,
три пальто, три пары туфель
и корзину помидоров.
В дождь пускай она не мокнет,
в снег пускай она не стынет,
в день весенний пусть выходит
в легком платьице веселом.
Если был бы я богатым,
я купил ей сок брусничный,
завалил бы подоконник
фиолетовой сиренью.
Пусть она остудит губы,
пусть она поднимет брови
и, зарывшись в гроздьях влажных,
пусть отыщет семь семерок.
Если был бы я богатым,
сапоги купил бы Юрке,
сапоги купил Тимуру,
сапоги купил Игнату.
Нож вручил им, и двустволки,
и билет плацкартный жесткий
и сказал бы:
— за Тайшетом
по дорогам бродят волки.
Если был бы я богатым,
я повез бы Степку к морю:
не в Одессу и не в Сочи,
а к причалам Балаклавы.
Там три цвета торжествуют:
синий, белый и зеленый.
Бухта, сахарные сопки
и деревья — пояс бухты.
Пусть он, сын мой, не увидит
цвет четвертый, цвет особый.
Там его я пролил в травы,
Не мечтая о богатстве.

1954

Закон Пифагетто

Чтоб синей звездою
синела звезда
и ночью
ее отражала вода,
чтоб мирным
был мир
заоконный,
чтоб тайный советник
дал тайный совет,
чтоб тень была тенью,
а светом был свет —
должны соблюдаться законы.
Закон раздвоенья
на влагу и сушь.
Закон тяготенья
двух родственных душ.
Всемирный закон
гравитаций
двух равновлекомых
взаимностью тел,
где центрофугальность —
еще не предел
в эпоху
цветенья акаций.
Закон треугольника —
грустный закон.
С ним каждый влюбленный,
пожалуй, знаком.
Закон непорочного круга.
Когда, распадаясь на время,
семья
опять возвратилась
на круги своя
законным приводом супруга.
Закон постиженья,
закон естества,
закон постоянства,
где — прочь голова
за шалость
невинной измены.
Закон воскрешенья
мужского ребра.
Закон возвышенья,
безльготно, Добра,
как пишут:
«без права замены».
Когда из далеких
и пряностных стран,
возвысив свой род,
не пришел Магеллан,
свой путь завершив
вокруг света.
Оболган он был
и посмертно судим.
Но все же
средь всех
оказался один
с судом и престолом —
один на один
товарищ его — Пигафетто.
Во веки веков
да возвысится он —
закон Пигафетто,
мой главный закон.
Затем и пишу я
про это.
Чтоб сын мой
и все, кто подобны ему,
за правду свою
уходили во тьму,
как совесть моя —
Пигафетто.

1954

"Как я мечтал о письменном столе…"

Как я мечтал о письменном столе,
об окнах, но не круглых, а квадратных,
о черной,
теплой,
вспаханной земле,
а ты меня уже зовешь обратно!
Куда зовешь,
к чему опять ты мне!..
Мне все знакомо, все в тебе не ново.
Гляжу в окно — волна всплывет в окне,
глаза закрою —
море хлынет снова.
Мигнет из тьмы далеким маяком,
качнет, толкнув,
как локтем у штурвала…
И, словно в детстве, бродишь три квартала
за каждым незнакомым моряком.

1954

"Не тем, что полстолетья будут сцены…"

Не тем, что полстолетья будут сцены
изображать солдатский наш уют;
не тем, что в двадцать два узнали цену
тому, что люди в сорок узнают;
не сединой, что, может, слишком рано
легла походной пылью на виски,
когда мы, жизнь примерив на броски,
считали мины, не считая раны;
не славой, что пришла к нам неспроста:
на бланках похоронного листа,
на остриях штыков под Балаклавой,
в огнях ракет рождалась наша слава;
ни даже тем, что, выйдя в путь тернистый,
мы научились жертвовать собой.
Мы тем гордимся, что последний выстрел
завещан нам отцовскою судьбой.
Гордимся мы, что в наш двадцатый век, —
на той земле, где дни не дни, а даты, —
в семнадцатом родился человек
с пожизненною метрикой солдата.
Гордимся мы, быть может, даже тем,
что нам о нас не написать поэм.
И только ты, далекий правнук мой,
поймешь, что рамка с черною каймой
нам будет так узка и так мала,
что выйдем мы из бронзы, из стекла,
проступим солью,
каплею,
росой
на звездном небе —
светлой полосой.

1954