Дэйв Эггерс - Душераздирающее творение ошеломляющего гения

• Название: Душераздирающее творение ошеломляющего гения
• Автор: Дэйв Эггерс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21049-7

Книга современного американского писателя Дэйва Эггерса — душераздирающее творение ошеломляющего гения, история новейших времен и поколения X глазами двадцатилетнего человека, попавшего в крайне тяжелое положение. Одно из величайших произведений современной мировой литературы в 2001 году было номинировано на Пулитцеровскую премию. Ни одно произведение последних сорока лет после книг Дж. Д. Сэлинджера не вызывало такую бурю откликов во всем мире. Впервые на русском языке.

---

Сари не будет меня ждать. Черт, ну хоть бы раз в жизни у меня хоть что-нибудь получилось, что-нибудь скромное, обычное, например потрахаться с автором руководства по сексу — ну хотя бы это, черт возьми, ну хотя бы такая малость…

Стоп. Вот в чем дело. Его подвез кто-то из друзей, ну конечно, подвез — этот маленький болван не предупредил меня, а сам поехал с кем-то. Если я найду его дома…

Нет-нет, он все еще здесь. Я уверен. Заглядываю в гостиничный телефонный узел, в ресторан, в бар… Зачем же в бар? В бар-то зачем, идиот? Думай, думай! Снова вверх на лифте — о, ха-ха, какой прекрасный вид, как же тут спокойно, в этом лифте, потом из лифта, в зал, где был праздник, — там уже никого. Вниз и на улицу. Через дорогу в парк. Вокруг дома, и вот теперь-то его уже точно нет, он мертв, это уже без вариантов, его похитили — ему было столько же лет, сколько и Полли Клаас, правильно? Господи. Теперь я стану Марком Клаасом. Я инициирую закон — «Закон Тофа», создам фонд…

А потом — опять в фойе, где он и стоит у двери в незаправленной рубашке и с всклокоченными волосами, поднимается на цыпочки и смотрит через толстые, с позолотой стеклянные двери гостиницы.

Я хватаю его и, пока мы не сели в машину, не говорю ни слова, и только в машине, при закрытых окнах, после того как он извинился и объяснил, что он думал, что я заберу его у другой двери, у двери, но не у той, где я его высаживал, а у другой, после того как я терпеливо его выслушал — так… да… очень интересно, — я, не ругаясь и сдерживаясь, чтобы не заорать… Я не хочу этого делать, это совершенно не наш стиль, мы не орем, не ругаемся, это строго запрещено, нельзя раздражаться, психовать, угрожать: мол, сделаю то-то и то-то, — нельзя бить его, — поэтому я спокойно, медленно, мягко, как будто читаю пожилым гражданам Чосера[165], открываю передним свое видение проблемы…

— Черт возьми, Тоф! Это бред, понимаешь? Другая дверь? Да какая другая дверь? Ты что, издеваешься? Так просто, черт возьми, нельзя. Прости, дружище. Так нельзя. Понимаешь, Тоф, я прошу тебя, пожалуйста! Это все просто смешно [повышая голос, к его и собственному удивлению] это, блин, просто смешно! Понимаешь, так нельзя, мы не можем себе это позволить. [Ударяя по рулю] Черт возьми! Черт возьми! Черт возьми! Я не могу без конца колесить по городу и разыскивать тебя, гадать, не пора ли уже звонить в полицию, гадать, в каком мусорном баке тебя найдут, убитым и разрезанным на кусочки… Черт возьми! Господи, Тоф, проклятье, я тебя уже почти похоронил, я десять раз обежал эту чертову гостиницу, я уже представил себе, как тебя разрезали на миллион кусочков, как этот тип, что убил Полли Клаас, передает мне на суде палец, и так далее. Да иди ты к черту! У нас просто [стуча по рулю] нет права на ошибку, понимаешь, да? Нет у нас права на ошибку! [Сопровождая каждый слог ударом по рулю] Нет! Пра-ва! На! О-шиб-ку! Слушай, ты ведь это понимаешь, мы оба это понимаем, мы всегда это понимали — у нас все получится, только если мы хоть как-то будем стараться. Мы должны думать, должны все время быть начеку! Времена у нас тугие, Тоф, очень тугие! Никаких поблажек! Никаких! Все очень туго, братишка, здесь и сейчас у нас все вот так [сжимая кулак], видишь, да? Очень туго [дергая сжатыми кулаками, словно проверяя узел на веревке]! Все натянулось очень туго!

— Ты только что проехал нашу улицу.

Я высаживаю его у дома Бет, смотрю, как он поднимается в красное фойе, машу рукой Бет, когда она машет мне, смотрю, как закрывается дверь, вижу, как они начинают подниматься по ступенькам и знаю, что он ей все расскажет.

Но сейчас волноваться нельзя.

Потому что есть Сари.

Я не знаю точно, чего хочет Сари. Может, отомстить. Может, хочет расплатиться со мной за то, что я поиздевался над ее книгой: она заставила меня прийти в гостиничный номер, а там пусто. Или, когда я войду, на меня что-нибудь откуда-нибудь выльется. Взбитые сливки. Смола. И вообще все это подстроено. Ловушка. И разумеется, по заслугам. Я заслужил все, все, что угодно — никакое нападение меня не удивит. Но рискнуть стоит. Переспать с сексологом! Она ведь все умеет, знает массу штучек, ухищрений, таких, от которых просто взрываешься, и из меня она сумеет вытащить что-нибудь этакое, о чем я даже и не подозревал…

Я звоню из фойе.

— Я уже собиралась выходить. Через два часа у меня самолет.

— Я уже здесь.

— Сейчас спущусь.

Я жду встречи с сексологом. Сари. Сексолог. Сари. Сексолог. Может, это нехорошо? Близкая подруга в коме, Тоф у Бет — может, он плачет и уж по меньшей мере потрясен, все-таки я в первый раз сорвался — кстати, сорвался ли я? Конечно, сорвался; я говорил с ним так же, как они…

И я жду, пока придет женщина, которую я видел три часа за всю жизнь… Открываются двери лифта, она выходит с саквояжем в руках и шагает ко мне, а когда подходит близко, оказывается, что она потрясающе пахнет…

Мы решаем, что ужин можно пропустить, и надо ехать прямо ко мне. У нас будет час до ее самолета. Мы садимся ко мне в машину, на улице идет дождь, а Филей словно соткан из светлого газа, и по дороге все светофоры идеально подогнаны, и вот мы уже вдвоем в моей комнате…

Я с сексологом! Жизнь прекрасна! Мы сделали шаг вперед: мы еще одеты, но уже сделали шаг вперед… В кровати с сексологом, в кровати с сексологом, в кровати с сексологом, что же это такое — оказаться в постели с сексологом? Лучше ничего не может быть на свете, правда? Так и должно быть, правда? Я не женат, я скоро умру — года через три, максимум пять, а Шалини хотела бы, чтобы мы все наслаждались жизнью, даже если ты наслажда… — нет-нет, особенно если ты наслаждаешься жизнью с сексологом из Нью-Йорка, это один шанс на миллион, я это прекрасно понимаю, и Шалини тоже понимает — и этим я добавлю миру счастья, а не лишений. В самоограничениях нет ничего хорошего. Я что-то дам миру, я подарю ему этот опыт, более того, мы с Сари глубже вплетем себя в саму ткань жизни, если сделаем… что бы мы ни сделали, в любом случае мы вплетаем себя в саму ткань жизни…

Это просто прекрасно, что я займусь сексом с сексологом, пока Шалини лежит в коме. Как тут можно отказываться? Мы вместе, и это значит — что-то происходит, а если что-то происходит, то это равно тому, что ты творишь моральное добро, а это равно тому, что творишь неограниченное добро, а это = тому, чтобы существовать = быть непокорным = добиваться = толкать = доказывать = верить = быть вместе + держаться за руки = утверждать себя = доплыть до скалы и обратно + задерживая дыхание под водой, пока плывешь от одного конца к другому = сражаться и сражаться, в маленьких битвах, больших битвах, любых битвах = не верить в течение = настаивать на своем, каждый миг = презирать гниение = сила — ограничения — умеренность — грызть ногти — говорить себе «нет» + бить кулаком в стену + делать громче + быстро менять полосы + ехать дальше + творить свет + вопить + требовать, настаивать, не уходить, добиваться = не соглашаться = оставлять следы — рук, ног, доказывать = трясти деревья, стричь живую изгородь + забирать + хватать + красть + убегать = пожирать = не раскаиваться = бессонница = кровь = захлебнуться в крови, а Шалини нужна взаимосвязь, перекачка крови, полезная решетка! Ей нужны друзья не только у одра, ей надо, чтоб они были как можно ближе, но не только к ней, а и друг к другу, чтоб создавали трение, шум, а еще, по возможности, чтобы занимались друг с другом сексом и передавали ей выработанную энергию, взрыв и любовь, ведь все взаимосвязано, да-да! — Шалини хочет, чтобы мы занимались сексом! А пока мы с Сари просто обнимаемся, и глаза наши закрыты, и слышен стук пустых туфель, падающих на деревянный пол, приходят мысли, все те же мысли, что приходят всякий раз, когда глаза у тебя закрыты и ты чувствуешь, располагаешься в пространстве и осязаешь, как, к примеру, при полете в космос. Прогулка по Марсу в «Космической одиссее 2001 года»[166] — в космических скафандрах, а вокруг все пыльное и красное. Потом — картинки из книжки с яркими иллюстрациями, которая была у тебя в позднем детстве, там показано, как будут выглядеть космические путешествия через три тысячи лет — корабли размером с луну, башни в несколько миль высотой на планетах, которых пока еще нет на картах; потом глаза Шалини, лиловые, закрытые; потом мысль: а презерватива-то нет, и я заражу Сари СПИДом, и через год, когда его обнаружат, придется ей об этом сказать, а потом придется ждать… Нет, ты расскажешь ей в письме, потому что не сможешь смотреть ей в глаза; к тому времени ты переедешь в Гренландию или на Землю Франца-Иосифа, а может, будешь еще здесь, расскажешь ей все при личной встрече, сделаешь ей предложение, и вы будете бороться со СПИДом вдвоем, ведь… нет, она не захочет иметь с тобой дела, скотина…

Открывается и закрывается дверь в подъезд. Потом открывается и закрывается дверь в квартиру. Потом открывается дверь в спальню. Тоф.