Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

• Название: Следы в сердце и в памяти
• Автор: Рефат Аппазов
• Издательство: Доля
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

Рефат Фазылович Аппазов - один из немногих крымских татар, кого в минимальной степени коснулась трагедия депортации крымскотатарского народа. Ему посчастливилось работать рядом с легендарным главным конструктором С.П.Королёвым и быть соучастником многих выдающихся событий в области ракетно-космической техники. В конце 1980-х годов Аппазов активно включился в движение по восстановлению прав своего народа, был одним из инициаторов созыва ІІ-го Курултая крымскотатарского народа, членом президиума Меджлиса крымскотатарского народа. Книга, повествующая о некоторых значительных событиях его жизни, об интересных наблюдениях автора, написана образным и живым языком. Трагические страницы сменяются ироническими с изрядной долей юмора, оставляя место историко-политическим оценкам и даже философским рассуждениям.

---

От автора

Я не разделяю взглядов многих людей, считающих, что жизнь быстротечна - не успел оглянуться, а она уже прошла. Мне временами кажется, что многие события моей жизни происходили в другом мире, в другую историческую эпоху, в другом, если хотите, измерении, и даже не со мною это происходило, а с какими-то моими двойниками, которые только снабдили меня той информацией. И вот, с высоты своего возраста я воспринимаю картинки прошлого как почти посторонний наблюдатель. Удивительным кажется то, что при этом очень часто сохраняю полную беспристрастность, хотя ни в коей мере к этому себя не принуждаю. Рассуждая о причинах такого странного явления, прихожу к мысли, что в психологии человека, в его мироощущении, во взаимоотношениях с природой, в широком смысле этого понятия, за последние 50-60 лет произошли такие резкие изменения, что мир сегодняшний и мир моего детства сейчас мне кажутся принадлежавшими различным видам разумных существ. К какому виду отношусь я сам? По-видимому, к обоим. Я ощущаю в себе какую-то раздвоенность, эклектизм. Отсутствие цельности, начиная от взглядов, помыслов и кончая реальными делами и конкретным содержанием жизни, конечно же, явление неприятное. Но это дает мне возможность, даже помимо своего желания, наблюдать, оценивать сегодняшний мир глазами и мерками человека прошлого мира. Невольно напрашиваются удивительные выводы. В то же время, являясь человеком восприимчивым, хорошо адаптирующимся, я чувствую себя частицей современного мира и, вглядываясь в прошлое, вижу мир совсем чужой для себя. Такое ощущение, будто об этом где-то читал, кто-то мне рассказывал или всё это видел в каких-то фантастических фильмах. При этом, как ни странно, прошлое представляется удивительно чистым и ясным, и мне кажется, что смотрю в него через перевёрнутый бинокль - не через окуляр, приближающий предметы, а удаляющий и сильно уменьшающий, но оставляющий картинки чётко сфокусированными. Возможно, нечто подобное испытывают и многие мои сверстники.

Мне никогда не приходила в голову мысль написать книгу о своей жизни. Несколько книг было написано, но это были книги специальные, книги научно-технического содержания. То был тяжкий, но желанный труд, если хотите, своего рода испытание, от которого почти невозможно отказаться. И совсем другое дело - книга о себе, нечто подобное мемуарам. К удивлению, за последние 5-6 лет ряд близких мне людей и не очень близких настойчиво рекомендовали заняться такой работой, приводя различные доводы. Допускаю, что кто-то хотел польстить моему самолюбию, а кто-то искренне считал, что мой жизненный опыт для других может оказаться полезным или, по крайней мере, интересным. Я отдаю себе отчёт в том, что сам лично ничего выдающегося в жизни не совершил. Если что-то и было сделано, то это скорее всего благодаря стечению не зависящих от меня обстоятельств, по воле судьбы, распорядившейся именно так, а не по-другому.

Не обладая от природы сильным волевым характером, я никогда не стремился к утверждению своих взглядов и принципов как единственно верных, не стремился к верховенству ни в отношениях с людьми, ни в производственной деятельности; презирал всякое принуждение и насильственное насаждение каких-либо идей и взглядов. Неприспособленный к жестокой борьбе, во многих случаях предпочитал оставаться пусть даже в тени, но при своём мнении, не ввязываясь в бесплодную полемику или драку. Может быть, это плохой пример для подражания, но я поступал так, потому что силовая борьба и есть совершенно неприемлемый для меня принудительный способ утверждения, навязывания своего мнения, своего образа мышления. Я бы даже не смог определить точно, что более противно моей натуре: насилие, применяемое со стороны других ко мне или с моей стороны к другим. К сожалению, иногда не удавалось этого избежать.

Ещё более болезненно воспринимается насилие и угнетение, совершаемые в больших масштабах. Через ужасные события пришлось пройти народам нашей страны. Моему поколению особенно "повезло" увидеть и испытать на себе все развороты так называемого хода истории - от революционных преобразований до жесточайших войн, от идей покорения мира до геноцида, учиненного над целыми народами.

Вместе с тем моя судьба так сложилась, что я оказался в буквальном смысле слова втянутым, привлечённым к участию в одном из самых увлекательных научно-технических проектов, которые выпадали на долю инженеров и учёных - речь идёт о работе в области ракетно-космической техники. Делать что-то новое всегда интересно, но участвовать в реализации идей, которые сто лет тому назад казались фантастическими, - вдвойне интересно. В процессе работы мне довелось познакомиться с рядом интересных и даже выдающихся личностей, поделиться своими воспоминаниями о которых я посчитал своим долгом.

Общение с самыми простыми людьми, такими же, как и мы сами, бывает порой и полезным, и поучительным, и интересным; они и придают в значительной мере человеку стержневую основу собственного отношения к жизни. Иногда какой-нибудь мелкий эпизод, даже случайная встреча играют в формировании мировоззрения даже большую роль, чем годы, затраченные на принудительное изучение какой-либо бесполезной науки или общение с высокопоставленным, но совершенно пустым человеком, озабоченным только сохранением своего достоинства и положения.

Как я понял, перешагнув шестидесятилетний рубеж в жизни, человеку особенно дороги воспоминания о школьных друзьях, об учителях, о местах, в которых прошли детство и юношеские годы.

Когда человека от порога вечности отделяет не слишком большое расстояние, возникает желание поделиться накопленным опытом, устоявшимися мыслями и взглядами, своей, что ли, философией. Если они не будут высказаны, уйдут вместе с человеком; если удастся их хоть в какой-то форме записать, они, превратясь в некую материальную субстанцию, продолжат своё существование ещё какое-то время и, может быть, послужат чему-то полезному.

О пережитом и увиденном я попытался рассказать не в виде какого-то цельного, последовательного повествования, а сложив вместе ряд эпизодов из жизни, относящихся к разным местам и временам, к разным событиям и людям, вкладывая во всё это своё отношение.

Хотелось бы в этих воспоминаниях больше внимания уделить не своей особе, а людям и событиям, но, поскольку всё человеком воспринимается через призму собственных представлений, ощущений и интересов, понимал, что какое-то место займут в этих записках автобиографические сведения и чисто личные жизненные проблемы.

Я отдаю себе отчёт в том, что отсутствие профессионального литературного опыта не позволило сделать книгу "равнопрочной" во всех её частях, но, как надеюсь, это в какой-то мере может быть компенсировано абсолютной искренностью, которую старался вложить в страницы книги. Рассчитываю также на снисходительное отношение за огрехи, которые, безусловно, обнаружит внимательный читатель.

Книга вряд ли увидела бы свет, если бы не поддержка Международного фонда "Відродження", которым был присуждён грант одному из проектов, представленных Благотворительным фондом имени Абдурешида Медиева. Хотел бы принести глубокую благодарность руководителю проекта Эльдару Сеитбекирову, принявшему на себя нелёгкий труд на пути превращения рукописи в книгу. Весьма признателен также менеджеру проекта Эфтаде Абдуллаевой и, особенно, Зельфире Муталуповой и Гульнаре Чилингировой, литературным редакторам, благодаря терпеливой и очень внимательной работе которых удалось устранить ряд погрешностей.

1 часть. В Крым спустя восемнадцать лет

Симферополь - родной и чужой

В Гурзуф я попал в восьмилетнем возрасте, примерно через полгода после того, как туда переехали из Симферополя родители с моей младшей сестрой. Меня при переезде с собой не взяли, чтобы не отрывать, видимо, от школы. Я остался со старшей сестрой отца - алай, которая любила меня ничуть не меньше мамы. Тогда в школу принимали с 8 лет, но меня почему-то отдали учиться в 7 лет. Надо сказать, что к этому возрасту я умел читать самые простые детские книжки на русском языке, хотя говорил и понимал плохо. Чуть-чуть знал и арабскую вязь. Особенно мне нравилось выводить с нажимом эти удивительной красоты буквы. Получалось грязно и некрасиво и всё же казалось, что я занимаюсь каким-то волшебством.

Район, в котором мы жили в Симферополе, был татарским. Все наши родственники, тёти, дяди, двоюродные, троюродные и более далёкие братья и сестры жили в этом районе. Этот район составляли две, я бы сказал, магистральные улицы - Кантарная (ныне Чехова) и Субхи (ныне Крылова) с пересекающими их более мелкими улицами. Наша улица называлась Краснознамённой (прежнее её название Кади-Эскерская). Почему Краснознамённая - на этот вопрос никто не смог бы дать сколько-нибудь вразумительного ответа, опирающегося на здравый смысл. Важен был революционный штамп, которым следовало заменить вполне национальное название - Кади-Эскерская.