Владислав Корякин - Русанов

• Название: Русанов
• Автор: Владислав Корякин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02715-9

Владимир Александрович Русанов (1875–1913) — выдающийся исследователь Русского Севера и отважный путешественник Крупный геолог, он первым обратился к непосредственному изучению Шпицбергена и Новой Земли Он стал первым в плеяде наших соотечественников, которые проложили дорогу к освоению ископаемых богатств Заполярья

Человек сложной и трагической судьбы, работы которого получили международное признание уже при жизни, Русанов остался для русских полярников примером блестящего организатора и отважного ученого, сумевшего предопределить многие достижения российской науки.

---

Еще несколько лет назад казалось, что топливо для русановского костра на исходе, а сам он больше тлеет, чем светит. Однако молодцы орловчане во главе с журналистом В. Я. Сальниковым по наводке уже не раз упоминавшегося Владилена Александровича Троицкого все-таки добрались до гор Минина и Высокая к югу от полуострова Михайлова на Таймыре с их неизвестными скелетами. Не повторяя ошибок своих предшественников, они препоручили свои находки в руки специалистов. С тех пор события приобрели неспешный, но неотвратимый характер, и произошло то, что должно было произойти.

Лет двадцать назад один из ведущих специалистов НИИ судебной медицины в Москве Виктор Николаевич Звягин на заседании Полярной комиссии Московского филиала Географического общества публично демонстрировал (так и хочется написать — на глазах изумленной публики, что точно соответствует истине) решение исторической загадки — кто же из экипажа амундсеновской шхуны «Мод» в конце концов почти добрался до Диксона в далеком 1919 году — Тессем или Кнудсен? В прошлом судьбы этих моряков уже пересеклись с судьбами русановцев, и, конечно, что-то подобное могло и повториться — история она такая… Под руками Звягина на экране происходило совмещение фото оскаленного черепа с провалами глазниц с прижизненной фотографией молодого, полного сил человека, не помышлявшего о собственной гибели. Смотреть в затихшем зале, как под разными ракурсами в свете проектора осуществляется совпадение мягких тканей лица и очертаний костей мертвого черепа, было жутковато (истина часто бывает ужасной), зато сомнений у присутствовавших не оставалось: зал в едином вздохе отреагировал — Тессем! Но это не все — характеристика костей еще засвидетельствовала состояние здоровья и поведала о некоторых отклонениях в поведении Тессема, что и подтверждал дневник Амундсена.

На этот раз профессору Звягину предстояла не менее сложная работа, уже потому, что он не знал — кому именно из 11 участников последнего плавания «Геркулеса» принадлежал очередной череп и несколько крупных костей. Для начала он установил их принадлежность одному и тому же лицу. Возраст — что-то около 22–27 лет. Мужчина с преобладанием черт европеоида, представителя беломорско-балтийского типа. Рост — в пределах 168 плюс-минус два сантиметра, вес при жизни — 64 плюс-минус шесть килограммов. В конце концов из 26 возможных характеристик, необходимых для полной идентификации личности, совпали 24, после чего Виктор Николаевич, использовав также известные фотографии экипажа и экспедиции на «Геркулесе», пришел к выводу, что «результаты медикокриминалистического исследования не исключают принадлежности обнаруженных костей капитану “Геркулеса” А. С. Кучину», уроженцу Онеги.

Какое-либо совпадение полученных характеристик с известными особенностями других лиц на борту «Геркулеса» также практически исключалось. Состояние костей, так же как и описания свидетелей страшной находки, показали, что тело находилось длительное время на нартах в положении на животе. Были также отмечены очевидные признаки челюст-но-зубных заболеваний (парадонтоза), возможно, с проявлениями цинги, причем с отчетливыми следами воспалительных процессов, которые даже в условиях своевременной медицинской помощи чреваты воспалением мозговых оболочек с летальным исходом. Несомненно, при жизни обладатель черепа испытывал сильные страдания, которые могли сказаться в поведении и отразиться в отношениях с людьми. Сразу и диагноз, и приговор…

Остальные ждут своего часа, среди них Русанов. Как на войне — пока не захоронен последний погибший, не вернувшийся к своим из разведки, их вояж в неизвестность не завершен, а наш долг по отношению к ним остается невыполненным, повиснув на нашей памяти тяжким грузом, от которого не избавиться иначе, как найти место их гибели и наконец понять, как это случилось… Надежды теперь у нас стало чуточку больше, и она стала сменяться уверенностью — скоро…

Глава 13. Полярная эстафета

Людей мильоны здесь живут,
Но интересно мне и вам,
Что люди будут делать тут,
Когда очутимся мы там?

Р. Киплинг

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь.

Б. Пастернак

Последняя русановская разведка исчезла, растворилась в ледяных просторах высоких широт за гранью неизвестного, а события в Российской Арктике развивались так, как наметил человек, судьба которого на два десятилетия для остального мира оставалась тайной за семью печатями. Своей неукротимой энергией он создал предпосылки для возникновения своеобразной полярной эстафеты, действовавшей в нашей стране на протяжении десятков лет. Обратимся к фактам.

Поскольку результаты работ полевого сезона 1912 года на Шпицбергене были восприняты как в Петербурге, так и в Архангельске положительно, на свет появилось промышленное общество «Грумант», в котором большую роль играли капиталы архангельского препринимателя Агафелова. Уже в навигацию 1913 года из Архангельска на Шпицберген отплыл пароход «Мария» с горняками (около сорока человек) во главе с Самойловичем и штейгером Никитиным. «Уральские рабочие, впервые попавшие на море и в эту пустынную арктическую область, вначале чувствовали себя несколько подавленными, но когда были расставлены палатки и наладилась бытовая сторона жизни, они с каждым днем чувствовали себя все лучше и потом в конце нашего пребывания стали настоящими патриотами Арктики. Сама работа, — отмечал Самойлович, — была очень интересная; уголь выходил на поверхность, штольня, заложенная мной на берегу ручья, быстро двигалась вперед. Пища, хотя и состояла из консервов, была сытная и работа спорилась прекрасно» (1982, с. 169).

Более детальная разведка показала, что запасы угля превышают здесь четыре миллиарда тонн, и, таким образом, сомнений в его промышленном значении не возникало. Через некоторое время рабочие освоились с жизнью в палатках, привыкли готовить пищу на примусах и спать в спальных мешках. За неделю был выстроен бревенчатый дом с большой русской печью, по словам норвежцев, самый теплый на всем Шпицбергене. Ежедневная выпечка свежего хлеба окончательно подняла настроение «работяг».

К концу августа было выдано на гора 2500 тонн угля, но лиха беда начало… Доставка угля в Петербург сопровождалась таможенными затруднениями, поскольку «стражи закона» никак не могли уразуметь, каким образом русский уголь поступает в Россию из-за рубежа, да еще с островов, не имевших в ту пору государственной принадлежности! В конце концов этот казус в головах чиновников получил свое вполне благополучное объяснение и Шпицберген вернулся в сферу российских интересов.

Возвращению Самойловича в Россию предшествовало посещение Стокгольма для консультаций с видным знатоком геологии Шпицбергена профессором Натхорстом и ознакомлением с геологическими коллекциями в музеях шведской столицы и университета Упсалы. Эта работа была продолжена им и в Петербурге, где он имел встречу в Геологическом музее Академии наук с академиком Чернышевым, возглавлявшим тогда Геологический комитет, с которым в свое время не нашел общего языка Русанов. «Я никогда до того не встречался с Феодосием Николаевичем, — писал позже Самойлович, — и с некоторым трепетом думал о знакомстве с ним (возможно, после рассказов Русанова. — В. К.). Я застал его во время беседы с одним из сотрудников и, робко подойдя к нему, сообщил неуверенным голосом, что я приехал со Шпицбергена и хотел бы показать ему сборы. Чернышев схватил меня за руку, потащил куда-то в противоположную сторону музея и начал оживленно расспрашивать меня о работах нашей экспедиции. Я сразу почувствовал симпатию к этому человеку небольшого роста, с большой копной седых всклокоченных волос над огромным лбом и торчащей вперед седоватой бородкой. Феодосий Николаевич тот час же отвел мне один из столов в музее, у которого я должен был начать обработку своих коллекций» (1982, с. 167). Волей-неволей Геологическому комитету пришлось иметь дело если не с самим Русановым, то с продолжателями его дела.

Во время Первой мировой войны «Особое топливное совещание» поставило перед правительством вопрос о добыче шпицбергенского угля для снабжения паровозов Мурманской железной дороги, имевшей стратегическое значение.

После Версальского мира добыча угля на рудниках Грумант-сити с причалом в Колсбэе первое время составляла всего три-четыре тысячи тонн, а с продажей большей части акций при участии Самойловича советскому тресту «Севе-ролес» в 1925 году поднялась до девяти тысяч. Наконец в 1931 году акции компании были полностью выкуплены советскими организациями, и угли Шпицбергена таким образом в конце концов были сохранены за нашей страной. Но не сам архипелаг, который в 1920 году страны Антанты решили передать Норвегии, с оговоркой в отношении особых прав России после завершения Гражданской войны. Спустя четыре года, в обмен на признание своего режима в России наши коммунисты признали норвежский суверенитет над Шпицбергеном и только тогда королевский флаг взвился над ледниками полярного архипелага.