Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

• Название: Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
• Автор: Эллен Датлоу
• Издательство: ИД «Азбука-классика»
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-510-3

Лучшие произведения малой формы в жанрах мистики, фэнтези и магического реализма в очередном выпуске антологии «Лучшее за год»!

Ежегодный сборник «The Year's Best Fantasy and Horror», выходящий в США уже почти два десятка лет, публикует повести, рассказы, эссе и стихотворения, отобранные по всему миру, и попасть в число его авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

В настоящее издание вошли произведения таких мастеров, как Танит Ли, Кристофер Фаулер, Джеффри Форд, Питер Страуб, и других талантливых авторов.

---

Какого дьявола тут творится? Я побежал к повороту и оказался там как раз вовремя, чтобы стать свидетелем встречи двух групп. На секунду мне показалось, что сейчас я увижу уличную драку, но — ничего подобного.

Вместо побоища компании заговорили друг с другом, указывая куда-то пальцами. Затем над людьми взвился одинокий крик. И удвоившаяся толпа вдруг хлынула в узкий проход, втиснувшийся между стоящих почти вплотную друг к другу стандартных домишек.

Я кинулся за ними, пытаясь держаться параллельным курсом. Раздался еще один громкий свирепый вопль, а потом заорал кто-то еще. Снова поднялся гомон, перешедший в визг и проклятия. Затем что-то затрещало, залязгало, и я заметил неясное движение, смутное мелькание — нечто перемахнуло через забор и неуклюже пересекло чей-то задний двор, направляясь прямиком ко мне.

Сперва я видел его нечетко — просто какая-то тень. Наполовину человеческая, наполовину звериная. Фигурой это существо более или менее напоминало мужчину или женщину, но передвигалось вприпрыжку на всех четырех — так бегают собаки. На ходу оно вильнуло, обернулось, споткнулось, кувыркнулось и стало слабо корчиться на бетонированной площадке.

Я подбежал к нему. Из прохода неслись крики, ругань и топот преследователей. Гам усилился, когда охотники достигли изгороди, попытались преодолеть ее, потерпели поражение и передрались между собой, давясь и пихаясь из-за места.

Добравшись до существа, я перевернул его. Оно отдаленно напоминало человека — только вот человеком оно не было.

Кожа его цветом и текстурой походила на кору дерева. Голые руки и ноги наводили на мысль о лапах своими когтистыми пальцами — как у птицы или ящерицы. На существе болтались изодранные лохмотья, больше всего похожие на погребальные одежды, и хотя лицо его оставалось человеческим — лицом юноши, почти мальчишки, — зубы были остры, уши — треугольные, а глаза отсвечивали желтизной.

А еще существу было больно. Оно свирепо рычало и мучительно скулило одновременно. Темная кровь сочилась из глубокой раны на ноге — сочилась сквозь белесые, похожие на шерсть волосы. Одна рука висела — вялая, никчемная, наверняка сломанная. Черные пятна на коже-коре могли быть как синяками, так и частью натуральной окраски существа.

Когда я взял его за здоровую руку и помог подняться, крики загремели еще пуще. Первый из преследователей перевалился через забор и теперь энергично спускался по подъездной аллее. Я видел его раньше, в церкви. Нас представили друг другу, но имени его я не помнил. Рыжий верзила с громовым хохотом и довольной красной рожей. Только теперь он несся в атаку с киркой наперевес, завывая как псих, и выглядел способным на все.

Я потянул существо за собой и кинулся бежать. Не спрашивайте, отчего я не бросил его ко всем чертям. Оно было уродливым, сверхъестественным, странным на вид — просто тварь, а не человек, хотя не это существо, а именно человек с киркой напугал меня до колик в желудке, а я отнюдь не герой. Честно говоря, я стопроцентный дипломированный трус. Той ночью я впервые в жизни встрял в чужую драку. Почему? Потому что знал наверняка, что они забьют и зарубят это создание до смерти, если я не помогу ему, и потому что состояние, в котором оно находилось… Нет, я скажу, и плевать, как это прозвучит. Оно было похоже на раненую собаку. Рычание полностью сменилось поскуливанием и хныканьем. Нет, я не мог бросить его. Никто не смог бы. По крайней мере, так я думаю всякий раз, вспоминая ту ночь. Почти забывая о стае людей на ночных улицах, людей, которые могли бы оставить его. Которые фактически могли совершить с ним нечто худшее.

Что в конце концов и случилось.

Но не сразу. Пока что я бежал, поддерживая раненое существо, волоча его за собой по улице сквозь слепящую завесу несомого ветром снега. Я не знал, куда тащу его; я даже не знал, где нахожусь, не знал территории — в отличие от моих преследователей, а ветер усиливался, и я, даже если бы захотел, не мог разглядеть окровавленную тварь. Я лишь надеялся, что вьюга поможет мне, мешая охотникам. Потому что если они нагонят нас, то, принимая во внимание их настроение, я сомневался, что они озаботятся проведением различий между мной и существом, которому я помогал.

Ослепленный пургой, я передвигался практически ощупью. Вдруг ноги существа подогнулись, и его ладонь едва не выскользнула из моей руки. Толпа улюлюкала позади нас, мой спутник жалобно хныкал. Я снова поставил его на ноги, и мы, пошатываясь, побрели дальше.

Слева замаячил проем: узкий кирпичный вход в проулок. Я нырнул туда, волоча за собой безобразное существо.

Стены оказались высокими, по обе стороны за ними торчали деревья, кое-как защищая от снега. Кирпичная кладка искрилась изморозью. Существо цеплялось за меня, когти его болезненно впивались в кожу, оно поскуливало и то и дело спотыкалось и оскальзывалось на льду и утоптанной снежной каше.

В проулке было темно, сюда проникал лишь слабый случайный отблеск уличных фонарей. И вдруг все вокруг вспыхнуло: дюжины факелов догоняли нас, освещая…

Тупик.

Я резко остановился. Странное создание тяжело и часто дышало, испуская звуки, похожие на всхлипывание и тихие стоны.

Я повернулся. Существо попыталось укрыться за моей спиной. Преследователи шагали по аллее. За крохотными солнцами факелов прорисовывались лишь силуэты, и все же я разглядел кое-какие лица. Некоторые узнал. Все они были тверды как кремень и столь же безжалостны.

— Прочь с дороги! — хрипло рявкнул кто-то.

— Что вы собираетесь сделать? — спросил я. Мой голос дрогнул лишь слегка, и только один раз. Я гордился этим. И горжусь до сих пор.

— А как ты думаешь, что можно сделать с этим? — вступил женский голос. Он вполне мог принадлежать Дженис. — Мы собираемся отправить эту тварь туда, откуда она появилась.

— И куда же?

Они придвинулись ближе. Свет факелов играл на алюминиевых бейсбольных битах.

— В ад, чертов тупица! — гаркнул кто-то.

— Роджер, отойди от него! — крикнул голосок, который я знал слишком хорошо.

— Что он сделал, Карен?

— В последний раз предупреждаем! — пролаяли мне. — Убирайся с нашей треклятой дороги!

— Только не…

Но они все-таки отвлекли меня, заставив забыть, насколько они близко. И я сделал ошибку, предположив, что сумею договориться с кровожадной толпой.

Краем глаза я уловил взмах кирки и почувствовал, как мое плечо взорвалось болью. Следующего замаха я не увидел, но голова моя словно раскололась, где-то за глазными яблоками, точно снежинки, заплясали белые звезды, я повалился на землю, и новый удар обрушился мне на живот, а еще один — на спину. Я попытался свернуться клубком, но слишком уж все замедлилось, от удара по голове время как будто сгустилось, и, прежде чем мне удалось подтянуть колени к подбородку, меня успели пнуть еще пару раз.

Множество рук вцепилось в раненое существо и поволокло его, визжащее, съежившееся, на улицу. Чужие руки схватили и меня, схватили и швырнули на мостовую — гляди, мол. Меня толкали и пинали снова, и снова, и снова.

Впрочем, большая часть стаи образовала неровный круг вокруг существа. Люди вскинули свое оружие. Тихонько всхлипывающее создание скорчилось и заслонилось руками. Тогда я был оглушен, но и сегодня не стал бы утверждать, издавало ли оно бессвязные животные звуки или же пыталось говорить. Если последнее — не думаю, что мне знаком этот язык. Впрочем, по-настоящему я знаю только английский — да и тот после девятой пинты пива не слишком твердо, и кое-как — по полузабытому школьному курсу — французский.

Кто-то наконец отважился, качнулся вперед и нанес первый удар бейсбольной битой. Еще кто-то пнул существо, и этот пинок послужил сигналом остальным. Били сапоги, били дубинки, взлетали и падали топоры, взлетали и падали. А существо все продолжало жалобно кричать, кричать, кричать…

Те, кто не принял участия в основном виде кровавого спорта, занялся второстепенным. Толчки перекатывали меня с боку на бок. Каждый раз, когда я пытался свернуться в клубок, меня: пинали в спину и тянули за волосы, пока я не разворачивался, снова становясь крупной, более уязвимой целью.

Хрупкая фигурка металась в эпицентре свалки, колотя, колотя, колотя распростертое на земле существо. Толпой уже овладело бешенство рвущегося к кормушке скота, каждый сражайся за место в схватке, стремясь дать выход своей мелкой ненависти, разрядить ее в беспомощное существо. Хрупкую фигурку оттерли, и на нее упал свет фонаря.

— Карен… — выкрикнул я.

И тут на мое лицо обрушился грязный сапог. Взрыв; белые звезды, кровь, медный привкус во рту. Багрянец. Чернота. Затем — ничего.

На второй день Рождества снег валил по-прежнему. Церковный двор потерялся в белизне, лишь кое-где из-под заносов высовывались камни. Добропорядочный викторианский ангел превратился в бесформенный ком со слабым намеком на лицо и горбы раскинутых крыльев.