Леонид Млечин - Фурцева

• Название: Фурцева
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03403-7

Ни одна из женщин в Советском Союзе не поднималась на такую вершину власти, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Ее помнят как министра культуры, но прежде она была одним из высших руководителей Советского государства. Она стремительно сделала карьеру, когда женщинам не было хода в большую политику. И решительно всем она была обязана самой себе. Эта жизнерадостная женщина с бурным темпераментом и сильным характером не могла перенести одного — когда ее отвергают, и в личной жизни, и в политической. Казалось, у нее стальная воля, но она была внутренне уязвима и пыталась покончить с собой. В ее жизни немало загадок, и никто не знает, при каких обстоятельствах ушла из жизни министр культуры СССР. Новая книга Леонида Млечина — первая полная политическая биография Е. А. Фурцевой, одной из самых ярких личностей советской истории.

В оформлении переплета книги использованы фрагменты картин А. И. Волчкова «Москва. Большой театр. 1968» и Д. А. Налбандяна «Встреча Н. Хрущева и Е. Фурцевой с работниками культуры. 1962».

---

Из Чехословакии Николая Фирюбина в сентябре 1955 года перевели послом в Белград. Екатерина Алексеевна переживала — разлука продолжалась. Для Фирюбина новое назначение было свидетельством признания его успешной работы. В силу особо сложных отношений с югославским лидером Иосипом Броз Тито это был крайне важный пост.

Сталин поссорился с руководителем социалистической Югославии. Тито не только проявил своеволие, но и не изъявил желания каяться и просить прощения. Тито храбро сражался во время Второй мировой и стал хозяином Югославии по праву победителя. Он был единственным коммунистическим руководителем в Восточной Европе, который получил власть не из рук Сталина.

Все остальные прекрасно понимали, кому они обязаны своим положением.

— Народная демократия, — говорил в 1949 году польский президент Болеслав Берут, — не результат вооруженного восстания. Она не родилась как власть Советов в октябре семнадцатого в России, а является плодом победы Советского Союза над немецким фашизмом.

Первоначально Сталин поддержал партизанское движение во главе с Иосипом Броз Тито, хотя к югославскому вождю относился е некоторым внутренним сомнением. Это подметил Милован Джилас: «В отношениях между Сталиным и Тито было что-то особое, недосказанное — как будто между ними существовали какие-то взаимные обиды, но ни один, ни другой по каким-то своим причинам их не высказывал».

В отличие от лидеров других европейских социалистических государств Тито взял власть без помощи Красной армии. И это создавало ему особое положение. На территории Югославии не было советских войск и советских наместников. Тито — опять же в отличие от других социалистических вождей — не эмигрировал, не искал спасения в Советском Союзе, не жил в Москве под контролем НКВД, рабски подчиняясь советским чиновникам и вздрагивая при каждом звонке в дверь; он храбро сражался вместе со своими партизанами против немцев, поэтому он и не боялся Сталина. В то время как другие восточноевропейские страны спрашивали разрешения по каждому мелкому вопросу у Москвы или у московского наместника, Тито сам руководил страной.

Уверенный в себе Тито, щеголявший в военном мундире, бросил Сталину вызов.

— Советская система, — говорил Эдвард Кардель, второй человек в компартии Югославии, — не исходит из основного социалистического принципа освобождения труда, раскрепощения творческой энергии и воли человека. Наоборот, в Советском Союзе каждого человека и каждый рабочий коллектив превращают в слепых исполнителей. Эта система, как и любая монополистическая система, вызывает застой и загнивание. Такая ситуация требует системы власти, которая зиждется на деспотизме, недоверии и страхе.

Осенью 1947 года в Москве проявилось недовольство самостоятельностью югославского руководства. Сталин должен был либо заставить югославов подчиниться, либо объявить их врагами. Первое оказалось ему не под силу. Повода для столкновения долго искать не пришлось. Сталин желал объединения Югославии и Албании, но возмутился, когда Тито начал действовать, не спросясь у Москвы.

А тут еще советский посол в Белграде доложил, что югославские власти отказываются представлять сведения о своей экономике. Министр иностранных дел Молотов 18 марта 1948 года отправил телеграмму Тито, назвав действия югославского руководства «актом недоверия к советским работникам в Югославии и проявлением недружелюбия в отношении СССР». Сталин отозвал из страны гражданских специалистов и военных советников. Тито все обвинения отверг как надуманные.

Сталин и Молотов подписали письмо югославскому руководству, где сформулировали полный комплекс обвинений: ревизия марксизма, оппортунизм и антисоветизм. Отказ югославов знакомить советских представителей с самой секретной информацией рассматривался как «недостойная политика шельмования советских военных специалистов». Югославов обвиняли в том, что они исповедуют «оппортунистическую бухаринскую теорию мирного врастания капитализма в социализм».

Одновременно Сталин потребовал от всех компартий осудить поведение югославов, что и было сделано. Это привело к полному разрыву отношений между двумя странами. Причем сторонники тесных отношений с Советским Союзом были жестоко наказаны в Югославии. Борьба с югославским ревизионизмом была использована Сталиным для установления еще более жесткого контроля над социалистическими странами, где прошла волна чисток и судебных процессов над мнимыми союзниками Югославии.

Тито пользовался особым авторитетом, поэтому расправа над ним должна была стать показательной, послужить уроком для менее влиятельных фигур. В Советском Союзе его именовали не иначе как «кровавая собака Тито». Конфликт Сталина с Тито был нацелен на то, чтобы либо подчинить себе маршала, либо установить в Белграде менее самостоятельное правительство. Но у Сталина ничего не получилось. Более того, Советский Союз утратил свое влияние на стратегически важных Балканах. Это был большой просчет.

После смерти Сталина стало ясно, что надо как-то восстанавливать отношения. 31 июля 1953 года советский посол вручил Иосипу Броз Тито верительные грамоты. Хрущев решил помириться с Югославией. Но ему пришлось преодолевать сопротивление товарищей по президиуму ЦК. Молотов все равно считал Тито врагом.

В июле 1953 года на пленуме ЦК Молотов говорил:

— Поскольку нам не удалось решить определенную задачу лобовым ударом, то следует перейти к другим методам. Было решено установить с Югославией такие же отношения, как и с другими буржуазными государствами, связанными с Североатлантическим агрессивным блоком, — послы, официальные телеграммы, деловые встречи.

После смерти Сталина Вячеслав Михайлович вновь стал министром иностранных дел и первым заместителем главы правительства. Надеялся на большее. Подчеркивал, что в партийном руководстве он единственный, кто работал с Лениным. Но на первые роли его не пускали. После смерти Сталина Молотов изменился. Исчез страх, и он немного расслабился, старался вести себя мягче, любезнее. Очень обижался на упреки в сухости и педантизме:

— Это только некоторые представляют меня в виде робота, лишенного человеческих качеств.

Иногда Вячеслав Михайлович даже начинал острить, но видно было, что он это делает, скорее, по служебной необходимости, чем по велению души.

Его помощник Олег Трояновский вспоминал:

— Через месяц после смерти Сталина он меня вызвал и предложил стать его помощником. Сказал, что нам нужно выправлять положение в международных делах. Я увидел, что он переменился. Он с иностранцами иначе стал разговаривать, более свободно. И даже анекдоты рассказывал. Но я бы не решился их повторить.

Молотов Хрущева не устраивал по другой причине: «Молотов чересчур угловат. Он противоположность Маленкову. Порой нужно проявить и понимание, и даже необходимую тактическую гибкость. Он на это не способен. Он резок до крайности. Когда он возражает, то даже лицо искажается. Его участие в делегации не располагало к поиску согласия… Не следовало давать повод думать, что мы стоим на старых позициях сталинских времен. А олицетворением такой политики был сам Молотов».

Никите Сергеевичу хотелось показать, что он способен заниматься внешней политикой без подсказок, самостоятельно. Но для этого следовало избавиться от Молотова, который никого не подпускал к внешней политике и спорил даже с первым секретарем ЦК КПСС, чего не позволял себе ни один министр иностранных дел.

В 1954 году члены президиума вместе отдыхали в Крыму. Каганович спросил Хрущева, как ему работается. Хрущев откровенно ответил:

— Неплохо, но вот Молотов меня не признает, поэтому у меня с ним напряженные отношения.

Молотов становился обузой для Хрущева. Пожалуй, в одном случае Вячеслав Михайлович был прав. Когда в 1954 году Хрущев передал Крым Украине и у себя в кабинете подписывал соответствующее решение, Молотов в ужасе прошептал стоявшему рядом главному редактору. «Правды» Дмитрию Шепилову:

— Что же он делает?!

Одиннадцатого августа 1955 года Хрущев выступал на партийном собрании авиастроительного завода № 23 и обрушился на Молотова:

— Работу мы ведем хорошо. И, к сожалению, эта работа была проведена в борьбе против ошибок товарища Молотова. Это факт. Я ему говорю: что с тобой случилось? По вопросам целины он тоже был против… Это человек, который порвал связь с жизнью. Я прямо бросил: Ленин дворянин по сословию, но ездил к крестьянам, он ходил к рабочим, он выступал, он принимал ходоков. Я Молотову сказал: когда ты. видел живого крестьянина?

Зал взорвался аплодисментами.

— Теперь товарищ Молотов увидел, что не туда пошел, — продолжал Хрущев, — и хорошо, когда его коллективно поправили. Поправили, всыпали, грубо говоря, и сразу прояснилось.

В зале засмеялись.

Молотов по-прежнему считал Иосипа Броз Тито и его людей «предателями, антимарксистами, перерожденцами, скатившимися в лагерь социал-демократии». Молотов называл Югославию фашистским государством и требовал не посылать туда делегацию, хотя в свое время преспокойно ездил именно в фашистское государство.