Леонид Млечин - Фурцева

• Название: Фурцева
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03403-7

Ни одна из женщин в Советском Союзе не поднималась на такую вершину власти, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Ее помнят как министра культуры, но прежде она была одним из высших руководителей Советского государства. Она стремительно сделала карьеру, когда женщинам не было хода в большую политику. И решительно всем она была обязана самой себе. Эта жизнерадостная женщина с бурным темпераментом и сильным характером не могла перенести одного — когда ее отвергают, и в личной жизни, и в политической. Казалось, у нее стальная воля, но она была внутренне уязвима и пыталась покончить с собой. В ее жизни немало загадок, и никто не знает, при каких обстоятельствах ушла из жизни министр культуры СССР. Новая книга Леонида Млечина — первая полная политическая биография Е. А. Фурцевой, одной из самых ярких личностей советской истории.

В оформлении переплета книги использованы фрагменты картин А. И. Волчкова «Москва. Большой театр. 1968» и Д. А. Налбандяна «Встреча Н. Хрущева и Е. Фурцевой с работниками культуры. 1962».

---

Голос из зала поправил Фурцеву:

— Девяносто два процента!

— Девяносто два процента, — возразила Екатерина Алексеевна, — было только в последний месяц. А в январе, феврале, марте вы не давали продукции первого сорта!..

На новом посту Екатерине Алексеевне приходилось отвечать за все, что происходило на территории района. Неприятным сюрпризом для Фурцевой была антисоветская листовка, найденная на территории ее района. Министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов доложил Сталину:

«На улице Волхонка Фрунзенского района работниками милиции была обнаружена и изъята наклеенная на ворота дома № 9/13 написанная от руки антисоветская листовка. Такие же листовки обнаружены на дверях агитпункта 1-го избирательного участка Фрунзенского избирательного округа г. Москвы, на дверях сапожной мастерской строительства Дворца Советов и на заборе Музея изобразительных искусств. Листовка изъята, преступник разыскивается».

После войны Сталин быстро закрутил гайки. Он не допускал послаблений, напротив, то на одном, то на другом направлении требовал принятия крайних мер. Министр госбезопасности генерал-полковник Виктор Абакумов написал Сталину докладную записку, предлагая повторно водворить в лагеря тех несчастных, осужденных за «контрреволюцию», «шпионаж», «вредительство», которым после десятилетней отсидки удалось выжить. Сталин одобрил предложение. Директива МГБ и прокуратуры СССР обязывала органы госбезопасности вновь арестовывать отбывших наказание и освобожденных. Если следствие не могло найти в их действиях ничего антисоветского, «повторников» отправляли в ссылку.

Пленум Верховного суда СССР разрешил приговаривать к ссылке или высылке лиц, «признанных социально опасными, также и в том случае, когда они по обвинению в совершении определенного преступления будут судом оправданы». То есть Верховный суд разрешил считать виновными тех, кто заведомо невиновен. В лагеря попали и повзрослевшие дети осужденных в 1937–1938 годах. Тогда они были слишком маленькими…

Семнадцатого июня 1949 года министр Абакумов отправил спецсообщение Сталину:

«Докладываю, что в Москве и районах Московской области в 1948 году и за 5 месяцев с. г. в результате проведенных агентурно-оперативных мероприятий выявлено и арестовано 387 троцкистов, 24 правых, 20 меньшевиков, 27 эсеров и 10 анархистов.

Значительная часть арестованных не только активно участвовала во вражеской деятельности правотроцкистского подполья, но и до последнего времени вела подрывную антисоветскую работу. Ряд арестованных преступников, проникнув в Москву и ее пригороды, проживая по временным пропискам или на нелегальном положении, пытались в антисоветских целях установить преступную связь с враждебным элементом.

При этом представляю докладную записку начальника 5 Управления МГБ СССР тов. Волкова и начальника Управления МГБ Московской области тов. Горгонова по указанному вопросу».

Пятое управление, которым с апреля 1948 года руководил Александр Петрович Волков, занималось борьбой с «антисоветскими элементами».

Волков и Горгонов сообщали:

«МГБ СССР и Управлением МГБ Московской области проведенными чекистскими мероприятиями в течение 1948 года и 5 месяцев 1949 года выявлено и арестовано 261 троцкистов, правых и других преступников, которые, в соответствии с постановлением Правительства от 21 февраля 1948 года, подлежат направлению в ссылку на поселение как освобожденные из тюрем и лагерей после окончания Великой Отечественной войны.

За то же время в результате агентурной разработки лиц по поднятым из архивов материалам на троцкистов и других преступников, необоснованно сданным в архив, главным образом в 1943–1944 гг., арестовано 375 троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров и анархистов, которые, скрыв свою преступную деятельность, не подвергались аресту либо отбыли наказание в лагерях и ссылке до Отечественной войны…

В процессе агентурной разработки и следствия установлено, что значительная часть арестованных троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров и анархистов принимала в прошлом активное участие во вражеской деятельности правотроцкистского подполья и до последнего времени вела подрывную антисоветскую работу…

Ряд преступников указанных выше категорий, проникнув в Москву и ее пригороды, проживали без прописки на нелегальном положении.

Допросом арестованных выявлено, что часть из них до дня ареста продолжала вести вражескую работу, клеветала на руководителей ВКП(б) и Советского правительства, распространяла различные измышления о советской действительности и пыталась установить преступные связи с враждебным элементом…»

Активность чекистов была предвестьем намечавшегося «московского дела», жертвой которого станут многие столичные руководители. Дело началось с одного письма Сталину, которое он получил, отдыхая на юге. Огромная страна впала в нищету, деревня голодала, а его теперь уже старческий ум замкнулся на заговорах и интригах.

Вождь постарел, устал и, очевидно, терял интерес к делам. Особенно ему не хотелось говорить о чем-то неприятном, вникать в проблемы. Все послевоенные годы для кремлевских обитателей прошли в бесконечных интригах, иногда со смертельным исходом. Члены высшего партийного руководства постоянно менялись местами — в зависимости от настроения Сталина, который раскладывал этот кадровый пасьянс.

Нуриддин Акрамович Мухитдинов (будущий коллега Фурцевой по секретариату ЦК КПСС), который в апреле 1951 года был утвержден председателем Совета министров Узбекистана, вспоминал, как после назначения он позвонил Сталину. Снял трубку аппарата междугородной правительственной связи, заказал Москву и соединился с Поскребышевым. Мухитдинов представился и сказал, что он приступил к исполнению обязанностей главы республиканского правительства.

Поскребышев сухо ответил:

— Знаем. Поздравляем.

— Хотел бы информировать об этом товарища Сталина.

— Доложу, — буркнул Поскребышев и повесил трубку. Через три дня в шесть вечера Мухитдинову позвонили по ВЧ. Сотрудники отдела правительственной связи Министерства госбезопасности поинтересовались, хорошо ли слышно, и предупредили — позвонят из Кремля. Ему позвонили еще не раз, проверяя, на месте ли Мухитдинов. Министр связи Узбекистана предупредил:

— Вам будет важный звонок. Прослежу лично.

Минут через десять — новый звонок. Поинтересовались, нет ли в кабинете посторонних, предупредили: при разговоре никто не должен присутствовать. Мухитдинов вызвал помощника и велел ни одного человека к нему не пускать, дверь не открывать. Сам закрыл все окна и стал ждать.

Наконец раздался долгожданный звонок. Телефонист:

— Соединяю с товарищем Поскребышевым.

Тот вновь уточнил:

— Слышимость хорошая? Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин.

Мухитдинов встал. В трубке раздался тихий голос:

— Товарищ Мухитдинов?

— Да, здравствуйте, товарищ Сталин.

— Здравствуйте. Приступили к работе?

— Да.

— Как идут дела?

Мухитдинов стал быстро докладывать. Когда сделал паузу, Сталин сказал:

— Желаю успеха.

И повесил трубку.

«Разговор-то продолжался всего две-три минуты, — вспоминал Мухитдинов, — он произнес буквально четыре-пять слов, а я до сих пор не могу прийти в себя, я впервые в жизни разговаривал с самим Сталиным, слышал его голос, отвечал на вопросы. Он пожелал мне успеха!»

С другими республиканскими руководителями вождь вообще отказывался разговаривать. Возраст и состояние здоровья не позволяли Сталину полноценно работать. Но снимать и назначать он еще мог. Ни один самый близкий ему человек не мог быть уверен в его расположении. Не Берия лишил вождя ближайших сотрудников, а сам Сталин избавился от таких верных ему слуг, как генерал Власик, начальник его личной охраны, и Поскребышев, который был его помощником почти тридцать лет. Отстранил обоих, поскольку подозревал, что они делились информацией о жизни вождя с Берией. А Сталин этого не хотел. Утечка сведений о его личной жизни приводила Иосифа Виссарионовича в бешенство.

Внешних признаков недомогания у него не было, вспоминал Дмитрий Шепилов. Сталин по-прежнему полночи проводил за трапезой. Не ограничивая себя, ел жирные блюда. Пил одному ему ведомые смеси из разных сортов коньяка, вин и лимонада. Все считали, что он здоров. Но близкие к нему люди не могли не замечать нарастания у Сталина психопатологических явлений. В разгар веселого ужина вождь вдруг вставал и деловым шагом выходил из столовой в вестибюль. Оказавшись за порогом, он круто поворачивался и, стоя у прикрытой двери, напряженно и долго вслушивался: о чем без него говорят. Уловка не имела успеха. Все знали, что Сталин стоит за дверью и подслушивает.

Сталин подозрительно всматривался во всякого, кто по каким-то причинам был задумчив и невесел. Почему он задумался? Что за этим кроется? Сталин требовал, чтобы все присутствующие были веселы, пели и даже танцевали, но только не задумывались. Положение было трудное, так как кроме Микояна никто из членов президиума танцевать не умел, но, желая потрафить хозяину, все пытались импровизировать.