Журнал «Если» - «Если», 2012 № 04

• Название: «Если», 2012 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Николай ГОРНОВ. УБЕЙ В СЕБЕ КОСМОНАВТА

Ясно, что подобное предложение совсем не в духе нашего журнала. Однако на сей раз авторский взгляд вполне понятен.

Борис РУДЕНКО. ЗАЩИТА СВИДЕТЕЛЯ

Действительно, такому убежищу можно только позавидовать!

Шейн ТОРТЛОТТ. ЧЕЛОВЕК С НИЗОВЬЕВ РЕКИ

Кто сказал, что проще всего уйти?

Брэд ТОРГЕРСЕН. ПОМОЩНИК КАПЕЛЛАНА

Вот и еще одна инопланетная раса желает извести человечество под корень — конечно, из самых что ни на есть благородных побуждений.

Антуан ЛАНКУ, Жесс КААН. НЕГАРАНТИЙНЫЙ ДЕФЕКТ

Да какая же это фантастика? Ситуация до боли знакома едва ли не каждому потребителю.

Филип БРЕВЕР. СТОРОЖЕВЫЕ ПЧЕЛЫ

Мир всегда был очень изобретателен по части новых охранных систем. Однако надежнее этой придумать сложно.

Франк ХАУБОЛЬД. ЛЕГЕНДА ОБ ЭДЕМЕ

…или Здесь тоже могли бы водиться тигры.

Ричард ЛОВЕТТ. ДЖАК И БОБОВЫЙ СТЕБЕЛЬ

Несмотря на новейшие технологии, герою, в отличие от его почти тезки, приходится не в пример тяжелее.

Валерий ОКУЛОВ, Аркадий ШУШПАНОВ. ХОЛМС В ЗАТЕРЯННОМ МИРЕ

…или Как развивался роман сэра Дойла с кино.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кто может спасти Москву от злобных пришельцев? Оказывается, только туристы-американцы.

Глеб ЕЛИСЕЕВ. ПУТЕВОДНАЯ НИТЬ

«По ниточке, по ниточке ходить я не желаю…» Однако инженеры и авторы романов на «ниточку» возлагали большие надежды. Правда, она была гораздо крепче.

Аркадий РУХ. САГА ПРИБРЕЖНОГО ГОРОДА

Пять лет книга, покорившая всю Европу, добиралась до российского читателя. Но лучше, как говорится, поздно…

РЕЦЕНЗИИ

Интересная у нас подобралась компания: мастера, подмастерья и футурологи.

КУРСОР

В Вологде ищут прототипов Корнелия Удалова и пенсионера Ложкина.

Валерий ОКУЛОВ. КАПЕРАНГ ФАНТАСТИКИ

Мэтр отечественной НФ-прозы отмечает двойной юбилей: 90 лет со дня рождения и 60 лет литературной деятельности. И останавливаться на этом не собирается.

Вл. ГАКОВ. РУССКИЙ МЕННОНИТ В АМЕРИКАНСКОЙ НФ

Связь с нашей страной у него отнюдь не родовая. Но известен он все равно по другому поводу.

Анна КИТАЕВА. ВСЕЛЕНСКОЕ ПРИМИРЕНИЕ

Не стоит пренебрегать одним из блюд. Лучше отведать оба.

ПЕРСОНАЛИИ

Для кого-то они просто отцы, мужья, друзья или коллеги по работе, но для тысяч читателей — демиурги Страны Фантазии.

---

— Понять Бога, — медленно произнес я, — может не каждый. Для этого нужно… развить определенные навыки.

— За этим они приходят сюда. Чтобы ты их учил.

Это заявление смутило меня, заставив слегка покраснеть. С тех пор как я построил капеллу, прошел год. Со времени нашего неудавшегося вторжения, закончившегося пленом, — два года. И за все это время мне довелось прочитать лишь одну проповедь. Я ведь не проповедник. Я построил капеллу, потому что об этом меня попросил капеллан перед смертью. И еще потому, что я понимал: мужчинам и женщинам, которые приземлились на Чистилище, сражались здесь, проиграли и в итоге сделались пленниками, действительно нужна эта капелла. Когда флот улетел обратно на Землю и от дома нас отделила пропасть, сложившаяся из тысяч световых лет, у нас осталось не так уж и много. Теперь мы можем лишь обращаться к Нему.

— Я никого не учу, — осторожно ответил я, взвешивая каждое слово и прислушиваясь к своему страху, — но предоставляю место для тех, кто приходит слушать.

— Ты намеренно говоришь загадками, — упрекнул меня богомол.

— Я не хотел никого обидеть. — Оправдываясь, я в то же время ненавидел подобострастные нотки в собственном голосе. — Просто меня никогда этому не учили. Я же всего лишь помощник.

— А кого тогда слушают люди?

— Свои души, — ответил я.

Богомол широко распахнул челюсти, острые зубы завибрировали, показывая крайнее раздражение. Я с ужасом смотрел в пасть самой смерти, вспоминая, как многие наши солдаты погибли от таких челюстей. Меня пробрал озноб. Капеллан часто называл богомолов бездушными. Тогда — до приземления — я счел это метафорой. Теперь же, когда передо мной распахнул челюсти монстр, это определение показалось вполне подходящим.

— Души, — повторил чужой. — Это понятие ставило нас в тупик уже дважды.

— Вот как?

— Нам попадались еще два разумных вида — птицы и амфибии.

Еще два вида… кроме самих богомолов?

— И что же они говорили о Боге?

— О богах, — поправил меня собеседник. — Мы уничтожили цивилизации прежде, чем успели собрать данные об их верованиях.

— Уничтожили… — пробормотал я, надеясь, что богомол не заметит дрожи в моем голосе.

— Да. Сотни лет назад, во время Третьей экспансии Великого Гнезда. Тогда мы считали себя единственными носителями разума и не имели опыта подобных контактов. Родные миры этих птиц и амфибий понравились Кворуму Патриархов, поэтому их аннексировали, очистили от конкурирующих видов и сделали крупными населенными центрами.

Я старался запомнить как можно больше: вряд ли кому-либо из людей доводилось слышать эту историю. Мне вспомнились погибшие ребята из военной разведки, которые отдали бы все свое жалованье за десятки лет, лишь бы получить информацию, свалившуюся на меня в этой ветхой самодельной церквушке.

Внезапно меня осенило:

— Вы не солдат.

Богомол сомкнул челюсти.

— Разумеется.

— Тогда кто же? Ученый?

Чужой обдумал это слово — вернее, его перевод, каким бы он ни оказался, — и взмахнул шипастой конечностью.

— Наиболее подходящий термин — профессор. Я исследую и учу.

— Понятно, — вымолвил я, внезапно осознав, что впервые сталкиваюсь с богомолом, не являющимся профессиональным убийцей. — Значит, вы изучаете человеческую религию.

— Не только вашу, — ответил чужой, подлетая ближе. — Я хочу узнать больше об этой… душе. Она и есть Бог?

— Возможно… и в то же время не совсем. Душа — то, что находится внутри нас, мы ощущаем ее, когда знаем, что Бог обратил к нам свой взор.

Капеллан наверняка устроил бы мне нагоняй за столь неуклюжее определение. Никогда не умел облекать понятия в слова, а если все же пытался, то сам не понимал, о чем говорю. Собеседники мои в результате понимали и того меньше. К тому же рассказывать о Боге насекомому — все равно что описывать красоту симфонической музыки газонокосилке.

Зазубренные конечности профессора задумчиво потерлись о диск.

— А во что верите вы? — спросил я.

Конечности замерли.

— У нас нет религии, — ответил он.

— Никакой?

— Мы не обнаружили ни бога, ни души, — произнес профессор и вновь раскрыл челюсти, демонстрируя свое раздражение. — И птицы, и амфибии — все посвящали богам целые дворцы. Океаны и континенты вступали в войну, чтобы доказать превосходство своего бога. А потом пришли мы и уничтожили их всех, вплоть до последнего птенца и головастика. Их плавающие и летающие боги превратились в записи, сохранившиеся в Архиве Кворума, а мне только и остается, что скитаться по этой пустынной планете да допрашивать особь, которую даже не учили отвечать на подобные вопросы.

Движения профессора выдавали крайнее раздражение, граничащее с гневом, и я невольно отступил, прижимаясь к алтарю. Ожидая молниеносного нападения, я представлял, как богомол вспорет мне брюхо или перегрызет сонную артерию. Я видел много таких смертей, знал, как эти насекомые наслаждаются бойней. Несмотря на все их техническое развитие, богомолы по-прежнему испытывали свойственный хищникам животный восторг, когда доводилось разделаться с добычей в рукопашном бою.

Заметив мою реакцию, профессор отлетел от меня на полметра.

— Прости меня, — произнес он. — Я пришел сюда, ожидая услышать ответы из надежного источника. Ты не виноват в поведении старейшин Кворума, которые сперва уничтожают и лишь потом начинают изучать. Мое время ограничено, а узнать нужно так много.

— Вам придется уйти?.. — произнес я с полувопросительной интонацией.

Несколько секунд профессор красноречиво молчал.

— Скольким из нас уготована смерть? — спросил я, сглатывая застрявший в горле комок.

— Всем, — ответил чужой.

— Всем? — повторил я, хотя и понимал, что слух меня не подвел.

— Да, всем. Когда я узнал, что Кворум приказал очистить эту колонию от конкурирующих видов, — перед началом Четвертой экспансии, направленной на остальные ваши миры, — я понял, что времени осталось в обрез. Нужно изучить эту вашу веру, пока еще есть время.

— Но мы же не представляем для вас угрозы, — пробормотал я. — Все, кто живет на Чистилище, безоружны, мы не можем причинить вам вреда. Для этого есть Стена.

— Я вернусь завтра, чтобы познакомиться с религией твоих посетителей, — сказал богомол, после чего развернулся и полетел к выходу.

— Мы не опасны! — крикнул я вслед, но профессор уже скрылся из вида.

* * *

Той ночью я так и не сомкнул глаз, думая о том, что с нами будет. После вторжения нас осталось примерно шесть тысяч. В основном мужчин, но попадались и женщины, а с недавних пор начали появляться и дети. Мы жили в засушливой холмистой долине, окруженной со всех сторон мутной энергетической завесой, уходившей в невообразимую высь и терявшейся в небе. Дождь, ветер и снег свободно проникали сквозь Стену, но каждый человек, прикасавшийся к ней, тут же превращался в пепел.

— Поле выборочного подавления ядер, — говорил мне один из прихожан, бывший пилот. — Та же самая штука, которой они прикрывают свои корабли на орбите. Через нее не проникают ни наши ракеты, ни снаряды из пушек. Мы дорого заплатили за это знание.

Теперь богомолы, похоже, собирались закончить начатое. Утром с северных скал налетел порывистый ветер, который принялся хлопать кривыми ставнями моей капеллы. Такое случалось нередко. Чистилище по большей части покрывали пустыни, и пригодными для жизни считались только высокогорья. Я не раз спрашивал себя, почему богомолы сражались за эту планету и почему люди пытались ее захватить?

После завтрака ко мне зашли лишь несколько человек. Я зажег масляные лампы у алтаря и попытался выдавить из себя подобие улыбки, но эта попытка закончилась неудачей. Профессор появился перед обедом, привлекая к себе все те же ненавидящие взгляды. На этот раз он сразу подлетел к алтарю, развернулся и оглядел прихожан. Некоторые из них смотрели на него, другие — на меня, и в этих взглядах читался немой вопрос: «что за святотатство?».

Молитвы умолкли. Кое-кто поднялся и вышел.

— В чем дело? — поинтересовался профессор, пока я грыз хлеб из местных кореньев и запивал его похлебкой. Люди приспособились к местной фауне — конечно, ее представители маловаты, да и по вкусу далеки от цыпленка, но к этому привыкаешь, когда нехватка белка начинает доводить до отчаяния. Хорошо, что хоть соль не являлась на Чистилище дефицитом.

Я посмотрел на богомола и ткнул пальцем в дверь, за которой находилась моя комната. Чужой последовал за мной.

Сквозь щели в окне проникал свет. Летающий диск тихо гудел.

— Вы вообще ничего не смыслите в религии, так ведь?

— Именно так, — подтвердил профессор.

— Люди, приходящие сюда, хотят оказаться подальше от вас. Вдали от злобы, гнева, отчаяния.