Станислава Рамешова - Страна золотых пагод

• Название: Страна золотых пагод
• Автор: Станислава Рамешова
• Издательство: "Мысль"
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

Книга Станиславы Рамешовой рисует картины быта и жизни бирманцев, знакомит с духовной и материальной культурой народов, населяющих эту страну, дает представление о природе и хозяйстве Бирмы.

Деликатно, с чувством такта автор описывает местные обычаи и традиции, не всегда понятные европейцу. Книга сопровождается предисловием и комментариями советского ученого-бирманиста.

---

Каждая семья стремится услужить поунджи. Монахи всегда желанные гости в доме. Их зовут задолго до приглашения остальных гостей, первыми. Зовут рано утром, поскольку после полудня им есть запрещено.

Монастырь, что соседствовал с нами, был небольшим. Обычно мимо дома проходили поутру два-три монаха. Но однажды продефилировала целая колонна. С перекинутой через левое плечо оранжевой тогой, с прижатым к груди белым веером поунджи шли один за другим.

«Что такое? Неужели «наш» монастырь переселяется на новое место?» Однако не прошло и полутора часов, как те же монахи, точно так же, один за другим, проследовали обратно. В чем дело?

Монастырский сад за низким забором был особенно тих в тот день, лишь в одном углу виднелись развешанные на веревке свежевыстиранные оранжевые рясы. Они давно высохли и, развеваясь на ветру, поражали простотой своего покроя. В сущности это обыкновенный, даже не раскроенный кусок ткани. А вот как он будет выглядеть на фигуре, зависит от умения каждого монаха. Наверное, это не просто — искусно уложить кусок ткани на левом плече так, чтобы правое оставалось обнаженным.

…Нет, непохоже, чтобы монастырь готовился к переселению.

«Спрошу-ка у домовладельцев. Они все знают», — решила я.

— Что вы? Какой переезд? — удивилась Ли Ли. — Просто семья напротив устроила угощение для поунджи.

— Зачем?

— Просто позвали, из уважения. До Сеин еще вчера начала готовить.

До Сеин слыла в округе лучшей мастерицей готовить карри для праздничных обедов.

Я хорошо знала дом соседей напротив. Три ступеньки на веранду, оттуда в комнату, где одна из дочерей шила на старенькой швейной машинке детские платьица, которые ее отец продавал на базаре. Я недоумевала, как туда могло войти столько гостей?

Прошел месяц, и к нашим хозяевам приехал на каникулы сын. Он возвратился из США, где в одном из университетов заканчивал курс электротехники.

Через две недели мне доверительно шепнули, что… «будущий господин инженер стал поунджи». Он никогда еще не жил в монастыре, и в семье решили, что будет лучше, если он пробудет в монахах до получения диплома и женитьбы.

— Куда же он ушел? — спросила я и тотчас поняла, что вопрос праздный.

Куда же еще, как не в монастырь за низким забором!

Уже все вокруг знали, что старый «господин домовладелец» утром усадил До Сеин в собственный автомобиль и они уехали на базар за покупками. Весь день хлопотунья До Сеин будет готовиться к завтрашнему приему почетных гостей: к хозяевам придут поунджи из соседнего монастыря, а с ними — их гордость и надежда, их единственный сын.

Такой случай упустить нельзя. Итак, решено: завтра придется встать с первыми ударами каледета. Когда же утром раздался привычный глуховатый резкий звук, по суете в доме хозяев можно было определить, что там уже давно все на ногах. Собака привязана за домом, входные решетки на дверях распахнуты настежь.

Было еще далеко до шести, когда старый хозяин вышел на порог поджидать дорогих гостей. На нем была ослепительно белая рубашка, праздничное лоунджи шелестело шелком.

Наконец-то! Через калитку прошли монахи с белыми веерами. Хозяин встретил их почтительным поклоном и, пропустив всех, вошел последним. Двери прикрыли, чтобы ничто не нарушало праздничной трапезы.

Что же теперь? Наверное, лучше всего последовать примеру поунджи и позавтракать. Потом выйти в сад для утренней прогулки, а там видно будет.

Застолье шло в комнате главы дома — самой большой и светлой, там, где стояло изваяние Будды. Много раз я проходила через весь дом, но двери в эту комнату всегда были закрыты. Но сегодня искушение увидеть вблизи незнакомую, таинственную жизнь монахов было очень велико. Я осторожно приблизилась к каменному крыльцу дома. Подходить вплотную неудобно.

— Нужно вернуться, — соображала я. Но все же заглянула в прихожую через приоткрытые двери. Несколько пар стоптанных резиновых шлепанцев рядком стояли у стены.

— А что, если подойти со стороны бассейна и незаметно заглянуть в полуоткрытые окна?.. Пожалуй, я так и сделаю, а цветущие под окном кусты бугенвиллей надежно скроют меня.

Но все меры предосторожности оказались излишними. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Все были поглощены происходящим. Широким полукругом лицом к статуе Будды и спиной к окну сидели поунджи, скрестив ноги; спина у всех прямая, напряженная, голова опущена, глаза устремлены вниз. Позади них расположились обитатели дома, склонившись в глубоком поклоне. Слышалось негромкое заунывное пение.

Приглашение монахов в гости — старинный обряд, имеющий свои правила. Еда, причем самая вкусная, должна быть на столе к шести часам утра. Не так легко к столь раннему часу успеть все приготовить и встретить гостей в праздничных одеждах.

Есть такое слово — шикоу. Оно означает воздание почестей Будде или достойным людям. Это жест покорности и уважения одновременно. Голова при этом склоняется к сплетенным на груди рукам, пока не коснется пальцев. Наиболее почтительная форма шикоу, предназначенная Будде, — коленопреклонение.

Бирманец, где бы он ни жил и какой бы высокий пост ни занимал, никогда не изменяет своим родным традициям. Когда бывший генеральный секретарь ООН У Тан ненадолго приехал на родину, чтобы повидать старую мать, то сразу же из политика международного ранга он превратился в обычного бирманца — надел лоунджи и босиком направился в пагоду. Фотографии в газетах запечатлели его склоненным перед Буддой. Точно так же поклонился он перед отъездом и самому дорогому человеку на земле — своей матери.

Когда в дом приходят поунджи, домочадцы молча приветствуют их почтительным поклоном. На низких столиках ждет угощение. Без единого слова поунджи усаживаются вокруг них на циновку и молча едят. Закончив трапезу и обмыв руки, отходят от стола и садятся полукругом вокруг домашнего алтаря в позе лотоса. Это служит знаком для остальных: все опускаются на колени и, склонив голову, слушают, как старший монах или настоятель читает заповеди праведной жизни. За ним, словно эхо, слова повторяют поунджи и хозяева дома.

В конце обряда хозяин дома поднимает стакан с водой и по капле переливает ее в серебряный сосуд. Под этот мерный звук поунджи произносят как заклинание: «Пусть эта вода, передающая заслуги человека от одного бытия к другому, как и его добрые дела, поможет ему в будущем перевоплощении»…

Обычай требует, чтобы хозяин выразил желание распространить заслуги на всех членов семьи. Поунджи соглашаются с ним и троекратно отвечают, что он поступает правильно.

На прощанье хозяева вручают гостям дары для монастыря. Гости не благодарят ни за трапезу, ни за подарки. Правила ритуала соблюдены. Гости в оранжевом в том же порядке покидают дом. С ними идут те, кто несет дары.

Только теперь, после ухода самых почетных гостей — монахов, в доме начинают готовиться к встрече светских гостей. Если же они придут раньше, то будут ждать, пока монахи не закончат весь ритуал. Лишь тогда, когда за последним поунджи закроется дверь, принесут новые блюда для всех прочих посетителей. Но до этой минуты никто из пришедших не притронется к еде.

ДАТЬ ИМЯ РЕБЕНКУ — НЕ ПРОСТО

Прошло время, сын нашего хозяина получил диплом инженера, вернулся домой и через два месяца женился.

Утром в день свадьбы из ворот монастыря к дому вновь направилась группа монахов. Через год родилась девочка, и в доме снова принимали почетных гостей в оранжевом. К вечеру начали собираться родственники. Всем хотелось увидеть малышку. Дошла очередь и до меня.

— А вы почему до сих пор не пришли к нам? — спросила Ли Ли, встретив меня через несколько дней в саду. В голосе ее послышалась нотка уязвленного самолюбия.

— Но ребенок еще слишком мал, чтобы пускать к нему так много гостей. Что говорит ее мать? Она же врач. Минута недоуменного молчания.

— Мать ничего не имеет против… Она даже польщена, что все интересуются ее дочкой.

Раз так, мне ничего не остается, как завернуть подарок для новорожденной и присоединиться к потоку посетителей. Поднимаюсь по деревянной лестнице, намереваясь лишь взглянуть на девочку и оставить привезенную из Праги игрушку. Думаю, куда ее положить? Наверное, в кроватку или колыбельку, как принято у нас на родине. Но кроватки не было.

Ребенок лежал скорчившись на дне матерчатой люльки и безмятежно спал, прогибая ее тяжестью своего тельца.

— Ли Ли, — шепотом начала я, — почему у девочки нет кроватки? Так лежать неудобно… Да и неокрепший позвоночник, — добавила я уже не совсем уверенно и тут же осеклась, уловив выражение отчужденности на лице молодой матери.

— Все дети так спят. Очень удобно. Ребенок не выпадет, его легко укачать, когда плачет. А главное — видно, когда он обмочится — все протечет на пол.