Владимир Петрухин - Мифы финно-угров

• Название: Мифы финно-угров
• Автор: Владимир Петрухин
• Издательство: Астрель, АСТ
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-019005-0 (ООО «Издательство АСТ»), 5-271-06472-7 (ООО «Издательство Астрель»), 5-9578-1667-1 (ООО «Издательство Транзиткнига»)

Эта книга расскажет заинтересованному читателю о самобытных мифологических традициях финно-угорских народов — финнов и карелов, венгров, эстонцев, мордвы и марийцев, коми и удмуртов, хантов и манси. Мифы о птице-демиурге, о небесном охотнике и гигантском лосе, подвиги знаменитого эпоса «Калевалы», безусловно, вызовут интерес широкого круга читателей.

---

Дворовые или хлевники — гидмурты («мужичок-с-локоток») — могли мучить по ночам коней, заплетая им гривы, выдаивали молоко у коров. Гидмурта можно поймать и бросить в печь — тогда он сгорит как полено. Одноглазые банники мунчокузё были опасны для парящихся. Они, к примеру, могли вывернуть наизнанку одежду моющихся — это одна из самых невинных проделок. Не следовало оставлять ребенка одного в бане — банник мог его подменить. Банникам и другим духам необходимо было оставлять еду и мелкие приношения. Духом ветра считался толмурт (тол-пери) — он похищал девушек.

Воршуд — покровитель рода

Воршуд или шуд вордысь — дух-покровитель рода и семьи у удмуртов: слово шуд в переводе означает «счастье, доля». Изображение воршуда хранилось в специальном коробе в молельне — куале (куа), срубной постройке без окон, где располагался также священный родовой очаг.

Л.С. Грибова считает, что изображения воршуда были схожи с упоминавшимися бляхами, выполненными в пермском зверином стиле.

Каждая из 70 родовых группировок удмуртов имела своего воршуда со своим именем, иногда восходящим к именам священных — тотемных — животных: имя рода Юс значило «лебедь», Докъя — «глухарь», Чабья — «щука» и т. д. В качестве воршуда могли почитать и быка; его фетиш — рога — хранились в воршудном коробе. Удмуртские фамилии восходят к этим родовым обозначениям: Ошев — от «ош» («медведь»), Мошев — от «мош» («пчела») и т. д. В первобытные времена, когда действовали правила экзогамии и нельзя было брать невест из своего рода, знание этих тотемных символов было необходимо.

Воршуду молились вместе с Инмаром, так что их имена иногда сливались — Инворшуд. В куале приносили в жертву животных и птиц, хлеб и блины — угощение воршуда. Обзаводящийся новым домом хозяин приглашал воршуда к себе в новую куалу и устраивал по этому поводу пир; горсть золы из старого очага — воплощение воршуда — переносили в новую куалу; переезд воршуда в новое жилище сопровождался свадебными обрядами и песнями — ведь дух-покровитель должен был заботиться о продолжении рода. Воршуда молили о покровительстве во всех делах и несчастьях, особенно во время болезни, переездов и т. п. Особо ему поклонялась молодуха: ведь нужно было, чтобы ее приняли в род. Оскорбившего или недостаточно почитавшего воршуда дух мог преследовать, душить по ночам, насылать болезни, как и славянский домовой.

Ежегодным ритуалом в честь воршуда руководил жрец (восясь). На жертвенный стол под старой елью или сосной выносили воршудный короб, в жертву приносили белого бычка, шкура которого вывешивалась на ветвях. После каждого моления в короб складывали помимо фетишей, связанных с культом Кылдысина, серебряные монеты, которые собирал жрец. Эти деньги шли только на нужды культа — считалось, что вор, покусившийся на богатство воршуда, умрет или ослепнет. Рассказывают и об изображениях воршуда — гуся с серебряным клювом, быка с золотыми рогами (оба персонажа характерны для мифов финно-угорских народов).

Чудесный орел переносит богиню на небо: этот мотив повторяется на иранском блюде и пермской подвеске.

Фигурка летящей птицы. XI в. Бронза.

Раннесредневековое искусство Прикамья — Пермской земли очень своеобразно. В современной науке за этими фантастическими, шаманскими, полузооморфными фигурами закрепилось наименование «пермский звериный стиль». Распространенный образ пермского звериного стиля — человек с головным убором в виде головы лося или просто с головой лося, стоящий на ящере. Среди бронзовых литых фигурок и бляшек встречаются изображении семейства — взрослая пара и ребенок, которые стоят на ящере.

Прорезная бляха. VII–VIII вв. Троицко-Печорский р-н. Бронза.

Прорезная бляха. VIII–IX вв. Чердынский р-н Пермской обл. Бронза.

Полая пронизка в виде крылатого пса. VI–VII вв. Похожие отливки обнаружены во многих местах Прикамья. Пронизки надевали на нить и украшали ими костюм. Бронза.

Прорезная бляха. VII–VIII вв. Пос. Курган Чердынского р-на Пермской обл. Бронза.

Полая подвеска с объемными фигурами двух людей, сидящих на ящере. VIII–IX вв. (р. Ухта). Бронза.

Бляха. VIII–IX вв. Местные жители прозвали эту бляху «ячменным богом». «Ячменный бог» попирает ногами существо, воплощающее преисподнюю; лоси символизируют земной мир, которому покровительствует бог растительности. Чердынский музей.

Бляха, представляющая близнечные мотивы. VIII–IX вв. Найдена под корнями старой ели в 1947 г. Село Кольчуг Чердынского р-на Пермской обл. Бронза.

Композиции на ажурных бляхах раскрывают нам устройство шаманской «Вселенной», состоящей из нескольких зон, и изображают странствие шамана в подземный либо небесный мир. Помимо трех зооморфных символов, воплощающих основные зоны космоса, на бляхах помещены, как правило, изображения семи лосиных и птичьих голов, процессии из семи следующих друг за другом людей-лосей. Узор в виде вьющихся полосок, возможно, изображает реки, соединяющие Верхний и Нижний миры.

С помощью подобных литейных форм (VII–IV вв. до н. э.) изготавливались странные фигурки — нечто среднее между человеком и некоей амфибией; древнейшие образы звериного стиля на Урале.

В культовом амбарчике, посвященном родовому духу-предку манси Ворсик-ойке, этнографы обнаружили литые свинцовые фигурки. Одна из них напоминает ящерицу или рыбу (к спине которой присоединена медная монета), другая — странное пресмыкающееся существо, третья — бобра.

Вожо — сезонные духи, предки и нечистая сила

Самые темные дни в году — дни зимнего солнцеворота (русские святки) — считались самыми опасными, ибо силы иного мира вторгались в эти дни в мир живых. Водяной вумурт, духи предков и сезонные духи инвожо, или вожо, появлялись на святки и жили в банях; в это время страшно было в одиночку и без огня выходить на улицу. В бане духи могли морочить людей: подсунуть им «невесту» и сундук с приданым — наутро вместо невесты оказывался чурбан. Когда святки кончались, молодежь ходила от дома к дому с факелами и выпроваживала вожо. В реку бросали кусочки пищи и приговаривали: «Река, будь милостива. В нужное время мы приняли у себя вожо, храни нас от всяких болезней и несчастий!»

Здесь очевидно уже влияние христианских (русских) обрядов — нечистая сила должна была скрыться под водой до водосвятия — освящения воды на Крещение. У русских сходными с вожо духами были шуликуны: видимо, с ними связано и сходное название таких духов у коми — шулейкин; русским по происхождению было и другое название подобных духов — чуды.

Другим опасным периодом считалось время на Страстной неделе. По удмуртскому преданию, во время битвы с марийцами много врагов погибло, и в ночь на Великий четверг души непогребенных являются в удмуртское селение. Хозяева защищают свои дома, развешивая повсюду ветви колючего можжевельника и окуривая жилье дымом этого растения. Если снять с белой лошади хомут, можно увидеть души убитых марийцев, бегущих прочь от растения-оберега.

Наконец, в дни летнего солнцеворота также опасными считались духи инвожо. Тогда соблюдались многочисленные запреты: нельзя было полоскать белье в реке и, тем более, копать и обрабатывать землю острыми предметами. Земля считалась беременной новым урожаем — ее нельзя было тревожить. Опасно было показывать пальцем на радугу, пьющую воду: могла начаться засуха. Даже Гудыри-мумы не решалась греметь в эти дни, а лишь полыхала зарницами. В дни летнего солнцеворота устраивали именины трех стихий — земли, воды и огня. Повсюду в домах гасили огонь и на молении древним способом разжигали новый — от трения двух кусков дерева.

Считалось, что предки обитают на кладбище — в селении мертвых; старейшиной мертвых становился тот, кто был первым похоронен на кладбище. Как и прочие финно-угры, удмурты сохраняли свои представления о загробном мире, который располагался где-то на севере, в темных полночных землях. Когда думали, что причина болезни — гнев предков, то обращались к ним с молением, повернувшись на север, и спускали вниз по течению реки жертвоприношения — ломоть с хлебом, чашку с кашей.