Петр Краснов - Императрицы

• Название: Императрицы
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2000-9

В данную книгу включены два произведения известного русского писателя Петра Николаевича Краснова.

Роман «Цесаревна» — это пронзительно-нежное и в то же время жесткое повествование о судьбе великой русской императрицы, дочери Петра Первого Елизавете.

Роман «Екатерина Великая» — исторически и хронологически продолжает «Цесаревну», но одновременно является серьезным исследованием-размышлением автора о судьбе России, о бремени власти и ее ответственности перед потомками.

Содержание:

Цесаревна

Екатерина Великая

---

Душистыми вениками пахли берёзы в утреннем солнечном пригреве, и кругом стояла дремотная, ленивая тишина. Столица империи Российской спала крепчайшим сном. И только коляска въехала в ворота, как, разрушая колдовство тихого, безмятежного утра, дерзко и тревожно пробил дробь барабан и сейчас же забил тревогу.

Под звуки тревоги Екатерина Алексеевна медленно ехала по полковому проспекту в аллее высоких берёз.

На полковом дворе к ней подбежали человек восемь солдат. Они окружили коляску, остановившуюся посередине песчаного двора.

По избам кругом двора был слышен шум, невнятный говор и крики.

Тут, там появились люди. На бегу вздевая тесные немецкие мундиры в рукава, кто с ружьём и в ранце, кто без ничего, они бежали по ротным проспектам на полковой сборный двор. Шапки были надеты кое–как, плохо напудренные мукою косы торчали в разные стороны. Упал оброненный барабан и с глухим рокотом покатился по земле. Сержант двинул по затылку зазевавшегося мальчика–барабанщика. Люди сбегались к одиноко стоявшей коляске с маленькой женщиной в запылённом чёрном платье и окружали её. Кто–то крикнул «ура», и молодой несмелый голос закричал:

– Да здравствует наша матушка Екатерина!..

И вдруг сразу мощно, громко, раскатисто, отдаваясь эхом об избы, полетело, далеко разносясь по городу, лихое, восторженное «ура»! В толпе, окружавшей Государыню, возрастало возбуждение. Одни солдаты подбегали к Екатерине Алексеевне, преклоняли колени и целовали подол её платья, другие утирали полами мундира крупные солдатские слёзы.

Толпа густела, двигалась, шевелилась и напирала на стоявшую подле коляски Государыню.

– Полегче, ребятки!.. Матушку затолкаете!

Екатерина Алексеевна стояла в солдатском, заливавшем её море и молчала. Она понимала, что всякие слова теперь липшие, что она всё равно не знает, что сказать, и не сумеет сказать то, что нужно и как нужно. И так в этой толкотне подле неё прошло несколько минут, показавшихся Государыне бесконечно долгими. Но вот от офицерских светлиц и из города показались офицеры. Одни бежали пешком, одни ехали верхом, совершенно готовые, в полной походной форме. И кто–то из них уверенно крикнул в пространство:

– За батюшкой–то послали?

И из аллеи берёз кто–то радостно и возбуждённо ответил:

– Зараз и шествуют.

В солдатской тесной толпе зашевелились, одни, ложась спинами на других, осаживали, другие закачались в стороны, и широкая улица образовалась в людской толпе. Старый священник, отец Алексей Михайлов, – он восемнадцать лет состоял полковым священником Измайловского полка, – в облачении, с крестом и Евангелием бодрою, торопливою походкой шёл к Государыне. Причетник–солдат, согнувшись, неловко тащил за ним налой, накрытый парчовым покровом. В солдатской толпе вдруг полная тишина установилась. Екатерина Алексеевна преклонила колени и приложилась к кресту и раскрытому на аналое Евангелию, потом отошла и стала за священником. Тот поднял высоко над головою крест и несколько мгновений стоял так, ничего не говоря. Ослепительно горел золотой крест в его руке. Одна за другою обнажались солдатские головы. Те, у кого были ружья, брали их «на молитву», в толпе образовался некоторый порядок, какое–то подобие шеренг становилось вокруг Императрицы. Офицеры вышли вперёд и сняли шапки. И стало так тихо, что было слышно, как дремотно шептали берёзы, как чирикали воробьи и гулькали голуби. Слышно было частое дыхание взволнованных солдат.

Священник выше поднял руку с крестом и сказал негромко, но в этой тишине слова его донеслись до самых углов полкового двора:

– Поднимите, братцы, правую руку, сложив персты, как для крестного знамения, и повторяйте за мною слова воинской вашей присяги. Присягнём служить матушке Государыне Екатерине Алексеевне.

Лес загорелых, тёмно–бронзовых рук стал над головами. Показались рукава мундиров над белыми париками.

– Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед святым Его Евангелием в том, что хощу, – торжественно провозгласил священник, явственно выговаривая каждое слово.

– Клянусь… Богом… Евангелием… хощу… хощу… – шепчущим рокотом пронеслось над толпою.

– И должен Ея Императорскому Величеству, Самодержице Всероссийской…

У солдат загорались глаза. Сознательно или бессознательно, но всё громче и властнее раздавался рокот:

– Ея… Величеству… Самодержице… Всероссийской…

Было нечто величественное, таинственное и страшное в самых звуках малопонятных слов.

Измайловский полк присягнул Императрице Екатерине Алексеевне.

Раздвигая солдатскую толпу грудью лошади, к Императрице подъехал подполковник Кирилл Григорьевич Разумовский и, салютуя шпагой, спросил:

– Ваше Величество, куда повелите вести полк?..

Григорий Орлов ответил за Государыню:

– К семёновцам.

Строя всё ещё не было, но офицеры стали по ротам. Священник в облачении, с крестом в руке стал во главе полка, за ним поехала коляска, в которую села Екатерина Алексеевна, рядом с коляской ехали Разумовский и те офицеры, которые были верхом. За ними толпою, заливая всю ширину улицы от домов до домов, кто с мушкетом на плече, кто безоружный, шли измайловцы.

Петербург проснулся. В окнах были видны встревоженные, испуганные лица, к воротам люди выбегали и спрашивали у солдат, что случилось. Им отвечали: «Матушка Государыня Екатерина Алексеевна взошла на Российский престол, и ей была солдатская присяга, а теперь идут, сами не знают куда…» Обыватели крестились истово и присоединялись к толпе солдат.

Когда подходили к Фонтанке, сквозь гул и гоготание толпы было слышно, как над рекою в Семёновском полку били барабаны тревогу. По Сарскому и Новому мостам навстречу измайловцам толпами бежали семёновцы. Они махали шапками и кричали «ура»…

И стали слышны всё более и более настойчивые крики:

– В Зимний… В Зимний дворец… Ступай все к Зимнему… Там общий сбор будет…

И опять кто–то распорядился – послал рейтара к преображенцам, чтобы поспешали к Зимнему дворцу, присягать Императрице.

Толпа, минуя Семёновские светлицы, свернула на Садовую улицу. Впереди дружно ударили барабаны, люди подтянулись, взяли ногу, шаг стал шире и твёрже, шеренги начали выравниваться. В солдатском потоке двух перемешавшихся полков совсем потонула коляска с маленькой женщиной в сером от пыли платье.

У Невской перспективы остановились. С Фонтанки от Аничкова моста бежали гиганты преображенцы, и никто не знал, с чем они бежали, но все знали, что это самый любимый и самый надёжный полк был у Императора. Преображенцы быстро выстраивались поперёк Садовой улицы, преграждая путь измайловцам и семёновцам.

Екатерина Алексеевна вышла из коляски и пешком направилась к преображенским гренадерам. Она совсем потерялась перед великанами солдатами. Гул приветствий и радостных голосов раздался ей навстречу.

– Виват, матушка Екатерина Алексеевна!..

Солдаты выходили из шеренг и окружали Императрицу, спеша ей рассказать про себя и всё объяснить, как и что вышло.

– Прости, милостивица, что припоздали маненько…

– Нам бы первыми быть подле тебя должно.

– Да вишь ты, офицера нас не пускали… Все ожидали какого–то приказа.

– Такое дело!.. Каждый сам за себя понимает, что нужно, им, вишь ты, приказа нужно!

– Присягу, мол, нарушаем!

– Присяга!.. Матушке Государыне присягнём!..

– Майор Воейков, шпагу обнажа, на коне солдат рубить зачал.

– Такой озорной!.. Мы яво в штыки… На Фонтанном спуске в реку от нас кинулся.

– Ей–Богу. Перепужался страсть как!

– Солдатский штык не игрушка. Испужаешься… По пузо лошади в воде стоит… Монамент!..

– Капитан Измайлов да поручик Воронцов пускать нас не восхотели. Ворота кинулись запирать. Тут уже и офицера поняли, что не так надоть. Премьер–майор Меньшиков как гаркнут: «Ура, Императрица наша Самодержица!..» А тех офицеров арестовали. На габвахт повели…

Улыбающийся, сияющий успехом Меньшиков проталкивался через толпу. Другие офицеры следуют за ним. Восторженно, блестящими глазами смотрит на Императрицу Державин и преклоняет колени перед прекрасной Государыней.

– Следуйте за нами… Приведёте ваших молодцов к присяге мне, – говорит Екатерина Алексеевна и идёт к своей скромной коляске.

По Садовой улице, запружая её крупными ганноверскими конями, в белых колетах, со шпагами у плеча рысью несётся лонная гвардия. Гомон толпы, отдельные восклицания солдат, крики частных людей, неожиданные «виваты», исторгнутые из чьей–нибудь переполненной восторгом груди, всё заглушилось цоканьем копыт по деревянной мостовой и протяжёнными кавалерийскими командами.

– Эс–с–кадрон!.. Сто–о–ой, ра–равняйсь!..

На прекрасных лошадях, в синь отливающих на солнце, к Екатерине Алексеевне скачут курц–галопом генерал–поручик Вильбоа, князь Волконский, граф Брюс, ротмистры Баранов, Александр Новосильцев, штабс–ротмистры Илья Дараган, барон фон дер Пален, все те, кого столько раз видала во дворце и на разводах Великая Княгиня, кого чаровала своею улыбкой, своим приветливым разговором. Молча машет Императрица рукой, даёт поцеловать её склоняющимся с сёдел к ней офицерам, садится в коляску и сопровождаемая офицерами Конной гвардии, как почётным эскортом, едет по Невскому. Сзади неё глухо гудят конно–гвардейские литавры и играют трубачи.