Виктор Тэрнер - Символ и ритуал

• Название: Символ и ритуал
• Автор: Виктор Тэрнер
• Издательство: Наука
• Жанр: Психология
• Год: 1983

Сборник работ известного английского этнографа, социолога и фольклориста, в которых на основании материалов, добытых при полевых исследованиях в Африке, автор приходит к важным теоретическим выводам относительно функционирования символов, мифов и ритуальных церемоний.

Основу сборника составляет книга В. Тэрнера «Ритуальный процесс», в которой автор вслед за крупнейшим франко-бельгийским фольклористом А. ван Геннепом исследует так называемые «обряды перехода», устанавливая общие закономерности в развитии традиционного общества в период «жизненных переломов».

http://fb2.traumlibrary.net

---

Вне структурного находится не только гоббсовская «война всех против всех», но также и коммунитас — тип отношений, уже признанный таковым на нашем семинаре. По существу, коммунитас — это отношения между конкретными, историческими, идиосинкразическими личностями. Эти личности не разделяются по ролям и статусам, а взаимодействуют друг с другом скорее на манер буберовских «Я и Ты». Вместе с этим прямым, непосредственным и всеобщим взаимодействием человеческих личностей складывается модель общества как гомогенной, неструктурной коммунитас, границы которой в идеале совпадают с границами рода человеческого. Коммунитас в этом отношении разительно отличается от дюркгеймовской «солидарности», сила которой зависит от противопоставленности внутригруппового внегрупповому. До некоторой степени коммунитас относится к солидарности так же, как «открытая нравственность» Анри Бергсона к его «скрытой нравственности». Однако спонтанность и непосредственность коммунитас — в противоположность право-политическому характеру структуры — редко можно поддерживать достаточно долго. Коммунитас сама вскоре порождает структуру, в которой свободные отношения между личностями превращаются в нормированные отношения между социальными лицами. Следует, стало быть, различать: (1) экзистенциальную, или спонтанную, коммунитас — приблизительно то, что хиппи назвали бы сегодня «хэппенингом», а Вильям Блэйк мог бы назвать «крылатым моментом в полете» или — позднее — «взаимным всепрощением»; (2) нормативную коммунитас, где — под воздействием времени, потребности мобилизовать и распределять материальные ресурсы и необходимости общественного контроля среди членов группы, стремящейся к достижению данных целей, — экзистенциальная коммунитас формируется как прочная социальная система; (3) идеологическую коммунитас, являющуюся ярлыком, который можно прикрепить ко множеству разных утопических моделей обществ, основанных на экзистенциальной коммунитас.

Идеологическая коммунитас — это попытка описать наружные и явные эффекты (можно сказать, внешнюю форму) внутреннего опыта экзистенциальной коммунитас и в то же время вычислить оптимальные социальные условия, при которых можно ожидать успеха и умножения подобных опытов. Как нормативная, так и идеологическая коммунитас уже находятся во власти структуры, и такова судьба всех спонтанных коммунитас в истории: через «упадок и гибель», как это воспринимает большинство людей, к структуре и закону. В религиозных движениях коммунитарного типа «рутинизируется» не только харизма вождей, но также и коммунитас их первых учеников и последователей. Я собираюсь проследить широкие контуры этого весьма распространенного процесса, обратившись к двум хорошо известным историческим примерам: раннему францисканству средневековой Европы и секте сахаджия в Индии XV–XVI вв.

Кроме того, структура стремится к прагматичности и посюсторонности, в то время как коммунитас созерцательна и порождает образность и философские идеи. Один из примеров такого контраста, которому наш семинар уделил большое внимание, — это тип нормативной коммунитас, характеризующий лиминальную фазу племенных инициационных обрядов. Здесь обычно происходит большое упрощение социальной структуры (в смысле британской антропологии), сопровождаемое пышным расцветом — в форме мифов и сакры — идеологической структуры (в смысле Леви-Стросса). Правила, отменяющие мелочи структурной дифференциации, например в сферах родства, экономики и политической структуры, высвобождают человеческую склонность к структурированию, предоставляя в ее полное распоряжение царство мифа, ритуала и символа. Нас здесь, однако, интересует не племенная инициация, а происхождение религиозных движений — хотя и о том и о другом можно сказать, что они проявляют «лиминальные» свойства, возникая во времена радикального социального перехода, когда само общество, кажется, передвигается от одного, фиксированного положения к другому независимо от того, полагается ли terminus ad quern[17] земным или небесным.

В нашем семинаре мы также часто встречались с такими случаями в религии и литературе, когда нормативная и идеологическая коммунитас символизируются низшими с точки зрения структуры категориями, группами, типами или лицами — от брата матери в патрилинейных обществах до завоеванных автохтонных народов, толстовских крестьян, хариджанов Ганди и «блаженных нищих» или «божьих бедняков» средневековой Европы. Например, сегодняшние хиппи, подобно вчерашним францисканцам, принимают на себя особенности низших уровней структуры для достижения коммунитас.

Идеологическая и спонтанная коммунитас

Разрозненные знаки и указания, которые мы находили в дописьменных и доиндустриальных обществах, о существовании в их культурах (в особенности в лиминальности и низших уровнях структуры) эгалитарной модели, которую мы назвали нормативной коммунитас, — становятся в сложных и письменных обществах (как древних, так и современных) настоящим потоком эксплицитно выраженных взглядов на то, как люди могут наилучшим образом жить совместно в товарищеской гармонии. Такие взгляды можно было бы назвать, как мы только что отмечали, идеологической коммунитас. Чтобы показать широкую общность этих определений идеально бесструктурной области, я приведу взятые почти наугад примеры из источников, весьма удаленных друг от друга в пространстве и во времени. В этих источниках, как религиозных, так и секулярных, совершенно очевидна связь, поддерживаемая между лиминальностью, низшими уровнями структуры, подчиненным статусом и структурным аутсайдерством, с одной стороны, и такими универсальными человеческими ценностями, как мир и гармония между всеми людьми, плодородие, умственное и телесное здоровье, всеобщая справедливость, товарищество и братство между людьми, равенство перед богом, право или жизненная сила мужчин и женщин, молодых и старых, людей всех рас и этнических групп, — с другой. Особая важность во всех этих утопических определениях придается нераздельности равенства и отсутствия собственности. Взять, например, идеальное государство Гонзало в шекспировской «Буре» (II, 1, 141–163), где Гонзало, обращаясь к подлым Антонио и Себастьяну, говорит:

Гонзало

Устроил бы я в этом государстве
Иначе все, чем принято у нас.
Я отменил бы всякую торговлю.
Чиновников, судей я упразднил бы,
Науками никто б не занимался,
Я б уничтожил бедность и богатство,
Здесь не было бы ни рабов, ни слуг,
Ни виноградарей, ни землепашцев,
Ни прав наследственных, ни договоров,
Ни огораживания земель.
Никто бы не трудился: ни мужчины,
Ни женщины. Не ведали бы люди
Металлов, хлеба, масла и вина,
Но были бы чисты. Никто над ними
Не властвовал бы…

Себастьян

Вот тебе и раз,
Ведь начал он с того, что он властитель!

Антонио

В конце он позабыл уже начало.

Гонзало

Все нужное давала бы природа —
К чему трудиться? Не было бы здесь
Измен, убийств, ножей, мечей и копий
И вообще орудий никаких.
Сама природа щедро бы кормила
Бесхитростный, невинный мой народ.

Себастьян

А можно будет подданным жениться?

Антонио

Нет, это тоже труд. Все будут праздны:
Толпа бездельников и свора шлюх.

Гонзало

И я своим правлением затмил бы Век золотой.

Перевод Mux. Донского

В государстве Гонзало много признаков коммунитас. Общество представляется неделимым и бесструктурным целым, равно отвергающим и статус и договор — эти эволюционные столпы всей системы общественного развития (по сэру Генри Мэйну), — избегающим частной собственности с ее земельными наделами, пашнями и виноградниками и полагающимся в удовлетворении нужд лишь на щедрость природы. Здесь, конечно, его настраивает обманчивая роскошь карибского климата; в более спартанских условиях люди принуждены были бы трудиться даже для того, чтобы только согреться. Таким образом он обходит главнейшую загвоздку всех утопий, состоящую в том, что нужно трудом добывать необходимое для поддержания жизни, или — на жаргоне экономистов — мобилизовать ресурсы. Мобилизовать ресурсы означает также мобилизовать людей. Это подразумевает социальную организацию с ее «целями» и «средствами» и необходимой «отсрочкой удовольствий», что влечет за собой установление, хотя и кратковременное, упорядоченных структурных отношений человека с человеком. Поскольку при таких обстоятельствах кто-то должен проявлять инициативу и распоряжаться, а кто-то — реагировать и подчиняться, система производства и распределения ресурсов содержит в себе семена структурной сегментации иерархии. Гонзало справляется с этим затруднением, полагаясь на неправдоподобное изобилие природы, — и обнажает тем самым всю абсурдность своей благородной мечты. Шекспир же, со своей стороны, как он это часто делает, вкладывает веские аргументы в уста более чем недостойных персонажей, заставляя Себастьяна произнести: «Ведь начал он с того, что он властитель!» Здесь мы можем подметить интуитивное понимание того, что совершенное равенство, достигнутое в одном социальном измерении, порождает совершенное неравенство в другом.