Сергей Михайлов - Рабы немы

• Название: Рабы немы
• Автор: Сергей Михайлов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Наблюдать за ними было противно, и вскоре я захлопнул люк.

К середине июня меня стали осаждать новые мысли. Всё чаще и чаще ощущал я неудовлетворённость. Чего-то мне не хватало. Казалось бы, я своего добился: у меня есть собственные рабы, я могу распоряжаться ими так, как мне заблагорассудится. Они были в полной моей власти, я владел ими, как какой-нибудь вещью - да они, собственно, и были для меня не более чем вещь. Я был их полноправным хозяином, факт неограниченной власти над этими червями означал для меня, что сам я - больше не раб. Сбросив же рабское ярмо, я обретал свободу. Ощущение свободы было столь упоительным, что мне порой хотелось взлететь и парить, парить, парить над этими мелкими людишками, что копошатся там, внизу, в пыли, в грязи. И всё же...

Что-то было не так. Я не сразу сообразил, что. Но постепенно мысли стали обретать более чёткое направление. До меня стал доходить смысл моей неудовлетворённости. И вот, наконец, пришло понимание.

Эти трое, что сидели в моём погребе, были прирождёнными рабами. Они стали таковыми ещё задолго до своего появления здесь. Обломать их было нетрудно и чести мне, ясное дело, не делало. Унизить, растоптать, загнать в угол, ткнуть мордой в грязь, превратить в рабов их было невозможно - они уже были унижены, растоптаны, загнаны в угол. Да, они уже были рабами, рабами по жизни. Произошла простая смена хозяина, с той лишь разницей, что раньше над ними властвовала судьба, а теперь - я. Но власть над ними далась мне слишком легко. Они почти не оказывали сопротивления. Быстро смирились, хотя порой всё ещё роптали. В целом же их устраивало нынешнее их существование: крыша над головой имеется, жратву, хоть и редко, получают. Что ещё нужно бродяге, который никогда не знал другой жизни?

Мне же нужно было большее. Только тогда я почувствую удовлетворение от своей власти, когда смогу сломать настоящее сопротивление - сопротивление человека, который никогда не был рабом. Таким человеком мог быть только хозяин.

С этого момента я поставил перед собой новую задачу: найти такого человека. Я понимал, что это будет не легко: среди людей, с которыми мне приходилось ежедневно сталкиваться, не было ни одного хозяина. В той или иной степени, все они были рабами. Но даже если я и найду нужный мне экземпляр, как доставить его сюда?

И всё же я должен был довести задуманное до конца. С этой мыслью я приступил к поискам. Чёткого плана у меня не было, я мог рассчитывать только на случай - авось рыба сама попадёт в мои сети. А пока суть да дело, я завлёк в свою нору двух рыбёшек помельче.

Первым оказался обколовшийся тип примерно моего возраста, без гроша в кармане и с поехавшей крышей. Я подобрал его на улице; трясущимися руками он пересчитывал жалкие гроши, которые где-то надыбал для покупки очередной дозы. Но денег явно не хватало - это было видно по его искажённому страдальческому лицу и мутному, отрешённому взгляду. Я поманил его, пообещал помочь. Он молча поплёлся за мной и, как привязанный, шёл до самого моего убежища. Там я его и оставил, пополнив тем самым "дружную" семейку моих рабов.

Дозу я ему всё-таки достал: мне важно было держать его на коротком поводке. Потёрся в двух-трёх кабаках, нашёл нужных мне толкачей и приобрёл у них несколько ампул какой-то отравы. Влетело мне это, надо сказать, в копеечку: дурь нынче стоит недёшево. Закачал одну ампулу в шприц и кинул в люк. "На, - говорю, - держи своё зелье, раб". Тот, похоже, был согласен на всё, лишь бы поскорей задвинуться.

Следующей была девчонка лет восемнадцати-двадцати. Это случилось ночью, в двух кварталах от моего убежища. Погода стояла мерзкая, лил холодный дождь, улицы в этот поздний час были пустынны и безлюдны. Она шла одна видно, добиралась домой то ли от подруги, то ли откуда ещё. Какая мне разница? Я на неё глаз положил сразу же, как только увидел. Такого экземпляра у меня ещё не было. Не Бог весть что, конечно, однако любопытно было посмотреть, как эта фифочка впишется в "коллектив". Взял я её прямо на улице: приставил нож к горлу и посоветовал не орать. Она и пикнуть не посмела, лишь глаза выкатила от страха. Так и приволок её, мокрую, в свою берлогу. Трясло её так, что я всерьёз забеспокоился о её здоровье. Не хватало ещё, чтобы она отключилась и грохнулась прямо на мостовой! Однако всё обошлось.

Итак, мой погреб насчитывал уже пять обитателей. Публика подобралась разношерстая, но это-то и представляло для меня интерес. Три бомжа, наркоман и цивильная девочка - как они уживутся в этом гадюшнике, где от вони, мочи и дерьма выворачивает наизнанку, где никогда не бывает дневного света, а понятие времени попросту исчезает? Где только зубами, локтями да кулаками можно заработать себе пару-тройку гнилых картофелин, чтобы не отбросить коньки и не подохнуть с голоду? Где склоки, грызня и мордобой стали уже обычной формой существования? Нет, я не был садистом, и не испытывал я удовольствия от издевательств над этими несчастными - для меня важно было другое: сломать их, убить волю, смешать с грязью. Сделать из них рабов. А то, что им приходится страдать, меня как-то мало трогало. Страдание - это всего лишь инструмент, позволяющий добиться нужного результата. И я его добился.

Наркоман сломался быстро и уже на третий день полностью принял мои правила игры. Ещё бы он не был послушен! Раз в два дня я кидал ему шприц с очередной дозой, и он готов был лизать мне зад, лишь бы вовремя получить её. Дурь заменяла ему всё - и свободу, и человеческое общение, и жратву. Вряд ли он до конца сознавал, куда его занесло и что с ним происходит. Он давно уже стал рабом - рабом своего зелья. Таковым он и остался.

А вот с девчонкой мне пришлось повозиться. Она долго не могла свыкнуться со своим положением. Сутками скулила, забившись в угол, либо громко орала, если кто-либо из обитателей погреба приближался к ней слишком близко. Отказывалась принимать пищу и лишь жадно пила, когда ведро с водой опускалось к ним в погреб. В первые дни, едва я открывал люк, она умоляла меня вытащить её оттуда - и горько, безутешно рыдала и билась в истерике, когда я, ухмыляясь, молча качал головой, лишая её какой-либо надежды на свободу. Порой чувство жалости к этой пташке просыпалось во мне, но я быстро гасил его, отлично понимая, что стоит лишь раз поддаться ему - и все мои грандиозные планы пойдут прахом. Повторяю, я не был от природы жесток, однако знал: раб не должен вызывать у хозяина обычных человеческих чувств, иначе грош такому хозяину цена. Раб есть раб, между ним и хозяином лежит непреодолимая пропасть, и никаких отношений, кроме подчинения и господства, между ними быть не может.

Она затихла через несколько дней. Вряд ли она до конца смирилась со своим скотским положением, однако криками и мольбами меня больше не доставала. Сидела в своём углу тихо, словно мышка, закутавшись в вонючее тряпьё чуть ли не с головой. Замкнулась в себе, отгородилась от всего мира; ею владела глубокая апатия, безразличие ко всем и вся. Поняла, видать, что сопротивление бессмысленно и помощи ждать неоткуда. Что ж, меня это вполне устраивало. Пройдёт время, и она окончательно сдастся. Ещё не вечер.

А время между тем шло. Идея заполучить в свои сети хозяина не оставляла меня. Я искал его, где только мог, но, увы, пока безрезультатно. Имелось, правда, несколько кандидатур, но доступа к ним у меня не было. Преуспевающие коммерсанты, крупные руководители, местные криминальные авторитеты - их было немало в этом заштатном городке, однако... Однако это были люди не моего круга. Путь к ним для меня был заказан. Найти же хозяина среди тех, с кем мне приходилось ежедневно общаться, было нелегко. И всё же я продолжал свои поиски.

Новые мысли приходили на ум. Например, я завёл некий ритуал, который, с одной стороны, должен был укрепить мою власть над моими рабами и ещё более унизить их, а с другой - потешить моё самолюбие как истинного и полновластного хозяина. Так, каждый раз, когда я открывал люк и включал свет, мои рабы, став по стойке смирно, должны были дружно скандировать: "Мы - рабы! Рабы немы!" Трое бомжей живо откликнулись на мой каприз казалось, им даже доставляла удовольствие эта новая игра; наркоман, поначалу не въехавший, наконец допёр и тоже ломаться не стал. Девчонка же никак не среагировала. Она вообще ни на что не реагировала. А я не стал настаивать. Ладно, думаю, придёт время, и ты у меня запоёшь, запоёшь как миленькая. Здесь только я вправе решать, и никто - никто! - не может противиться моей воле. Слово хозяина - закон, и если та дура до сих пор не поняла этого, то тем хуже для неё.

Когда пришло время следующей кормёжки, я оставил их без еды. Всех до единого. "Забыл" спустить к ним кастрюлю с картошкой. Бродяги тут же скумекали, что к чему, и в тот же вечер избили непокорную, посмевшую идти против "коллектива".

На следующий день её истеричный, с хрипотцой, голосок уже вплетался в общий хор утреннего приветствия. Поднятая кверху мордашка, некогда смазливая, нынче же осунувшаяся, землистого цвета, в фингалах и кровоподтёках, тупо твердила заученные фразы. Что ж, урок, который я им преподал, был усвоен: преступил закон один - отвечают все. Всё очень просто и, главное, эффективно. Однако успех следовало закрепить: жратвы в тот раз они так и не получили. Нарушать график кормёжки я был не намерен.