Нил Шустерман - Беглецы

• Название: Беглецы
• Автор: Нил Шустерман
• Издательство: Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012

---

— Мы здесь играем и становимся соучастника­ми преступления!

— Послушай, — говорит ей Долтон с раздра­жением. — Здесь у всех одна задача — выжить. Каждый делает для этого все, что может. Мы — играем музыку. Тебя отправили в ор­кестр, потому что ты пианистка, и играешь ты хорошо. Нельзя разбрасываться такими вещами. Или ты привыкнешь к тому, что по ковровой дорожке каждый день идут люди, или сама окажешься на ней, и нам придется играть для тебя.

Риса принимает это к сведению, но сми­риться еще не значит полюбить.

— Именно это случилось с тем, кто играл на клавишах до меня? — спрашивает Риса.

Судя по всему, говорить на эту тему никто не хочет. Музыканты переглядываются, слов­но спрашивая друг друга, кто будет отвечать. В конце концов слово берет вокалист.

— Джеку вот-вот должно было исполниться восемнадцать, — говорит он, с беспечным ви­дом отбрасывая волосы на одну сторону, слов­но то, о чем он ведет речь, — незначительное, пустяковое происшествие. — Его забрали за не­делю до дня рождения.

— Не повезло ему, — подхватывает барабан­щик, постукивая палочками по ободу одного из барабанов.

— Вот так просто? — спрашивает Риса. — При­шли и забрали.

— Дело есть дело, — говорит вокалист. — Они бы потеряли кучу денег, если бы он или кто-ни­будь еще из нас стал совершеннолетним. При­шлось бы его отпустить.

— У меня есть план, ребята, — говорит Дол­тон, подмигивая остальным музыкантам, кото­рым, очевидно, уже приходилось слышать о его затее. — Когда до восемнадцатилетия оста­нется совсем немного и они захотят пустить меня под нож, я возьму и спрыгну с крыши.

— Ты хочешь умереть?

— Надеюсь, я не умру, здесь всего два этажа, но разобьюсь порядочно, и им придется ждать, пока я поправлюсь. Но когда меня вы­лечат, мне уже будет восемнадцать и можно будет спокойно послать их всех к черту! — объясняет Долтон, хлопая пятерней по под­ставленной ладони барабанщика. Риса смот­рит на него, не зная, шутит он или говорит се­рьезно.

— Лично я, — говорит вокалист, — надеюсь лишь на то, что возраст, после которого отда­вать на разборку уже нельзя по закону, снизят с восемнадцати до семнадцати лет. Если это про­изойдет, я пойду ко всем этим наблюдателям, специалистам, ублюдкам-докторам и прочим и плюну каждому в рожу, персонально. И они ни­чего со мной не смогут сделать, я просто возь­му и выйду за ворота и уберусь отсюда куда по­дальше — на своих двоих, заметьте.

Гитарист, так и не сказавший ни единого слова за все утро, берет в руки инструмент.

— Эта песня посвящается Джеку, — говорит он, наигрывая вступление к классической до­военной рок-балладе «Не бойся потрошителя». Остальные музыканты присоединяются к нему, играя проникновенно, как никогда, и Риса иг­рает вместе со всеми, стараясь не смотреть на красную ковровую дорожку.

56. Коннор

Каждая спальня разделена на два блока. В одном блоке тридцать ребят — три десятка кроватей стоят рядами в продолговатой комнате с высо­ким потолком и окнами из небьющегося стекла, сквозь которые льется солнечный свет, прида­вая помещению обманчиво веселый вид. Соби­раясь отправиться на обед, Коннор замечает, что на двух кроватях в его блоке нет постельно­го белья, да и спавших на них ребят нигде не видно. Все конечно же заметили их отсутствие, но вслух никто об этом не говорит, кроме одно­го парня, решившего занять одну из коек, так как в его матрасе торчат сломанные пружины.

— Пусть на матрасе с торчащими пружинами спит новичок, — говорит он, — я хочу хотя бы неделю спокойно отдохнуть. Кто знает, может, она последняя?

Коннор не может припомнить ни имен ис­чезнувших ребят, ни их лиц, и это пугает его.

Весь день ему кажется, что на плечах он тащит тяжелую ношу — другие думают, что он может каким-то образом их спасти, хотя он знает, что не может помочь даже себе самому. Кроме то­го, весь персонал лагеря ждет, пока он совер­шит ошибку. Небольшое облегчение он испы­тывает только от того, что Риса в безопаснос­ти, по крайней мере, пока.

Он видел ее после завтрака, когда остано­вился у Лавки, чтобы посмотреть на музыкан­тов. Коннор уже несколько дней пытался най­ти ее, и все это время она была практически у него под носом, играла на рояле, стоящем на крыше. Она рассказывала ему о своей музы­кальной карьере, но он не придавал этому должного значения. Риса такая чудесная, и Коннор жалеет, что не нашел времени рас­спросить ее о том, чем она занималась до побе­га из автобуса. Она заметила его утром и улыб­нулась — а это она делает редко. Но улыбка бы­стро сошла с ее лица, сменившись удрученным выражением, отражающим истинное положе­ние вещей. Она там, наверху, а он стоял внизу, и его положение никак не изменилось.

Предаваясь этим мыслям, Коннор проводит в спальне немало времени, не замечая его течения, и когда он наконец вспоминает, что собирался де­лать, и смотрит по сторонам, замечает, что остал­ся один — все уже ушли обедать. Поднявшись с койки, чтобы последовать за ними, он вдруг оста­навливается как вкопанный, поняв, что за две­рью кто-то прячется. И этот кто-то — Роланд.

— Тебя не должно здесь быть, — говорит ему Коннор.

— Не должно, — соглашается Роланд, — но бла­годаря тебе я здесь.

— Я не об этом. Если поймают в этом корпусе, тебе не поздоровится. Могут отправить под нож раньше времени.

— Приятно, что ты обо мне заботишься.

Коннор направляется к двери, но Роланд загораживает ему путь.

Впервые в жизни Коннор замечает, что, не­смотря на то что телосложение у них разное, ростом он Роланду не уступает, хотя ему всегда казалось, что здоровяк нависает над ним, как гора. Роланд, как ему кажется, снова прячет в рукаве какое-то оружие, но отступать некуда, нужно как-то пройти мимо него.

— Если у тебя ко мне дело, говори, — обраща­ется к нему Коннор. — Если нет, дай пройти, я иду обедать.

На лице Роланда выражается такая злоба, что все соседи Коннора, вся спальня, навер­ное, испугались бы, если бы не ушли.

— У меня было много возможностей убить те­бя. Жаль, что я этого не сделал, глядишь, не си­дел бы здесь.

— Вообще-то это ты сдал нас в больнице, — на­поминает ему Коннор. — Если бы ты этого не сделал, нас бы здесь не было. Вернулись бы на Кладбище и были бы в безопасности!

— Да на какое еще Кладбище? Там же ничего не осталось. Ты запер меня в этой чертовой клетке, а они все там уничтожили! Ты им по­зволил это сделать, а мог бы остановить! Я бы их остановил, но ты мне не дал!

— Если бы ты там был, они бы нашли спо­соб добраться до Адмирала. Ты бы сам его и убил. Черт, да ты бы и его помощников убил, если бы они не были к тому времени уже мертвы!

По зловещему молчанию, которым встреча­ет это заявление Роланд, Коннор понимает, что зашел слишком далеко.

— Что ж, если я всех убиваю, надо заняться любимым делом и не терять зря время, — гово­рит Роланд, замахиваясь.

Коннор поднимает руку, чтобы блокиро­вать удар, потом еще один, но вскоре он уже не просто защищается: драться приходится все­рьез. Коннор, подобно противнику, поддается обуявшему его гневу. В душе просыпается зна­комое звериное чувство, его собственный вну­тренний убийца. Оба восполняют то, чего им не хватало еще с тех времен, когда они сидели в ангаре. Это та самая драка, которая не произошла, когда Роланд зажал Рису в туалете. Они бьются не на жизнь, а на смерть, утоляя ненависть, горевшую в сердцах обоих с давних времен.

Противники не жалеют друг друга, стара­ются при каждой удобной возможности уда­рить врага об стену или спинку кровати. Кон­нор понимает, что такой драки в его жизни еще не было, и хотя Роланд не вооружен, ему это и не нужно, потому что он силен, как мед­ведь.

Коннор защищается, как может, но силы постепенно покидают его, и Роланд начинает одолевать. Схватив его за горло, он вновь и вновь бьет его об стену.

— Ты меня называешь убийцей, но из нас дво­их преступник здесь ты! — кричит Роланд. — Я не брал заложников! Я не стрелял в поли­цейских. И я никогда никого не убивал! До этого дня!

Он сжимает пальцы, окончательно лишая Коннора возможности дышать. Отбиваться становится все труднее, потому что мускулам не хватает кислорода. Грудь лихорадочно взды­мается, он силится сделать вдох, а зрение тем временем постепенно меркнет, и сквозь пеле­ну, заволакивающую глаза, он уже почти не раз­личает даже искаженное гримасой ярости ли­цо Роланда. «Что бы ты выбрал: умереть или отправиться на разборку?» Теперь он знает от­вет. Может, он все время именно этого и хотел. Может, поэтому и дразнил Роланда, пришедше­го, чтобы разобраться с ним. Потому что лучше умереть от руки врага, чем дать себя расчле­нить бездушной руке хирурга.

В глазах Коннора лихорадочно пляшут ис­кры, тьма подступает все ближе, и наконец он теряет сознание.

Но лишь на долю секунды.