Нил Шустерман - Беглецы

• Название: Беглецы
• Автор: Нил Шустерман
• Издательство: Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012

---

— Хорошо, я поняла, — говорит девушка, вы­рывая руку. — Я посмотрю, что можно сделать.

— А когда приедут полицейские, — просит па­рень, — скажите им, что я хотел бы с ними по­говорить, прежде чем они возьмут тех двоих.

Девушка отворачивается от него и направ­ляется в сторону больницы, вынимая на ходу из кармана сотовый телефон. Раз он просит вызвать полицейских, почему бы их не вы­звать. Чем раньше они приедут, тем скорей со­здавшаяся непростая ситуация перестанет быть ее проблемой.

48. Риса

Все инспекторы по делам несовершеннолет­них похожи друг на друга. Вечно усталые, вечно злые — точь-в-точь как беглецы, кото­рых они ловят. Полицейский, приглядываю­щий за Рисой и Коннором, не исключение. Он сидит спиной к двери в кабинет, в кото­ром их заперли, а снаружи на всякий случай караулят двое охранников. Офицер молча наблюдает за ними, пока его напарник в со­седней комнате допрашивает Роланда. Рисе так противно, что даже думать о том, какие мерзости они там могут обсуждать, ей не хо­чется.

— Человек, которого мы привезли, — спраши­вает она, — как он?

— Без понятия, — отвечает полицейский. — Вы же знаете, как в больницах все делается — они рассказывают все только ближайшим род­ственникам, а вы, думаю, не из их числа.

Риса решает, что спорить ниже ее достоин­ства. Она инстинктивно ненавидит инспекто­ра просто за то, что он полицейский, и за то, чем он занимается.

— Прикольные носки, — замечает Коннор.

Полицейский не смотрит вниз. Он слиш­ком хорошо обучен, чтобы купиться на такую нехитрую шутку.

— Прикольные уши, — отвечает он. — Ты не бу­дешь против, если я тебя как-нибудь за них от­таскаю?

Рисе известны инспекторы по делам несо­вершеннолетних двух типов. Тип первый: здоровяк, который любил задирать всех окру­жающих еще в школе и видит смысл своего су­ществования в том, чтобы добрые старые времена не заканчивались и в настоящем, ког­да он уже вырос. Тип второй: бывшая жертва тех, кто принадлежит к первому типу, видя­щий в беглецах лишь забияк, которые обижа­ли его в школьные времена. Они живут ради мести, без конца подбрасывая поленья в ее неугасимое пламя. Забавно, но, став инспек­торами, забияки и слабаки получают возмож­ность объединить усилия, чтобы совместно унижать других.

— И что, вам нравится то, чем вы занимае­тесь? — спрашивает она инспектора. — Ловить ребят и посылать их на смерть?

Очевидно, полицейскому не впервой слы­шать эти речи.

— А тебе нравится быть человеком, которому, по мнению всего общества, жить не стоит?

Это жестокое заявление, и цель его сло­мить Рису, заставить ее замолчать. К сожале­нию, цель достигнута.

— А мне она не кажется человеком, которому жить не стоит, — вмешивается в разговор Кон­нор, взяв Рису за руку. — А у тебя есть друзья, ко­торые так считают?

Видно, что полицейского слова Коннора за­дели, хотя он и не хочет этого показывать.

— Каждому из вас общество дало по пятнад­цать лет, чтобы доказать свою значимость, но вам это не удалось. Так не обвиняйте его за то, что делали в жизни одни только глу­пости.

Риса чувствует, как в душе Коннора вскипа­ет ярость. Чтобы предотвратить взрыв, она изо всех сил сжимает его руку. Через некото­рое время Коннор шумно вздыхает и расслаб­ляется — ему удалось совладать с собой.

— Вам не кажется, что стать донором лучше, чем быть беглецом? Вы бы чувствовали себя ку­да счастливее, чем сейчас.

— Вы так для себя объясняете смысл своей ра­боты? — спрашивает Риса. — Верите в то, что человек будет счастлив, если его разрежут на куски?

— Да, если это так здорово, так надо тогда всех разобрать. Почему бы, кстати, не начать с тебя?

Полицейский злобно смотрит на Коннора, потом, улучив момент, бросает взгляд вниз, чтобы удостовериться, что с носками все в по­рядке. Увидев это, Коннор ухмыляется.

Риса на мгновение закрывает глаза, стара­ясь найти хотя бы какие-нибудь признаки того, что ситуация склоняется в их пользу, но ничего не получается. Конечно, она знала, что их мо­гут поймать, когда полетела в больницу вместе с Коннором, — мир за чертой Кладбища был и остается ловушкой, — но полицейские появи­лись слишком быстро, и это странно. Да, они пошли на риск, явившись сюда, но времени на то, чтобы ускользнуть в суматохе после посад­ки, должно было быть предостаточно. Теперь уже не важно, выживет Адмирал или умрет, — для них с Коннором ничего не изменится. Их отправят на разборку в любом случае. У нее снова отняли надежду на будущее, а когда чело­веку сначала дают надежду, пусть ненадолго, а потом отнимают, боль от потери усиливается стократ. Лучше уж совсем ни на что не надеять­ся, чем воспарить в небеса, а потом камнем упасть вниз.

49. Ропанд

У полицейского, допрашивающего Роланда, немного косят глаза, а из подмышек пахнет кислятиной, и даже дезодорант не в состоянии перебить неприятный запах. Произвести на него впечатление так же нелегко, как и на на­парника, приглядывающего за Рисой и Конно­ром в соседней комнате, а у Роланда, в отличие от Коннора, не хватает ума, чтобы одержать над полицейским победу в словесной схватке. Впрочем, это даже хорошо, потому что Ролан­ду дразнить инспектора и не требуется.

План начал формироваться в голове у Ро­ланда спустя какое-то время после того, как Коннор выпустил его из клети. Он бы охотно оторвал сопернику руки и ноги, но Коннор привел с собой троих ребят, силой и ростом не уступавших Роланду, и от этой мысли при­шлось отказаться. Кстати, три верзилы, явив­шиеся с Коннором, до бунта входили в число его соратников. Он был поражен, обнаружив, что они переметнулись, и сразу понял, что на Кладбище произошли драматические события, в результате которых все переменилось самым кардинальным образом.

Коннор рассказал ему о погроме и убийст­ве Тесака. Он нехотя извинился перед Ролан­дом за то, что обвинил его в убийстве Золотой молодежи, но Роланд принимать извинения отказался. Если бы он не просидел в клетке на протяжении всего восстания, оно было бы ор­ганизовано куда лучше и принесло бы сущест­венные плоды. Если бы во главе его стоял Роланд, оно бы переросло из погрома в настоя­щую революцию. Но Коннор изолировал его, лишив шанса стать новым предводителем бег­лецов.

Когда они вернулись к месту событий, обна­ружилось, что вожаком все считают Коннора и задают вопросы именно ему. Он отдавал прика­зы, и все его слушались. Даже лучшие друзья Роланда опускали глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, и он инстинктивно почувство­вал, что лишился всяческой поддержки. В са­мый драматический момент его на месте не бы­ло, и это делало его аутсайдером. Надежды вернуть былое влияние не было никакой, и Роланд решил, что самое время разрабатывать новый план действий.

Он согласился сесть за штурвал вертолета, чтобы спасти жизнь Адмирала, не потому, что хотел видеть его живым. Роланд решил, что по­сле этого полета перед ним откроются новые возможности...

— Ответь мне, — спрашивает его инспектор, — зачем ты решил сдать нам тех двоих, понимая, что тем самым подставишь и себя?

— За информацию о беглеце полагается воз­награждение в пятьсот долларов, верно?

— Да, — подтвержает полицейский, ухмыля­ясь. — Итого, если добавить тебя, полторы ты­сячи долларов.

Роланд спокойно смотрит инспектору пря­мо в глаза. В его взгляде нет ни страха, ни сты­да. Вместо того чтобы признать роковую ошиб­ку, он с невозмутимым видом начинает изла­гать свои условия.

— А что, если я расскажу вам, где прячутся бо­лее четырехсот беглецов? Что, если я помогу вам провести операцию и забрать всех сразу? Чем бы вы готовы были поступиться в таком случае?

Полицейский, услышав это, садится прямо и слушает Роланда с заметным интересом.

— Ладно, — говорит он, — ты меня заинтере­совал.

50. Коннор

Он сумел продержаться дольше, чем кто-либо ожидал. Это единственное утешение, за которое Коннору удается уцепиться, когда инспектор и два вооруженных охранника под конвоем ведут их с Рисой в комнату, где допрашивают Роланда.

По самодовольной ухмылке, играющей на губах верзилы, Коннор догадывается, что вмес­то допроса в кабинете происходили перегово­ры по поводу какой-то выгодной сделки.

— Присаживайтесь, прошу вас, — предлагает инспектор, сидящий на краю стола возле Ролан­да. Здоровяк отводит глаза, будто их в кабинете нет. Он откидывается на спинку стула, как чело­век, чувствующий себя господином положения. Роланд даже руки на груди складывает, по край­ней мере, насколько это позволяют наручники.

Полицейский, допрашивавший Роланда, не желая попусту тратить время, сразу перехо­дит к делу:

— Вашему другу было что сказать мне. Он внес достаточно интересное предложение. Суть сделки заключается в том, чтобы обменять его свободу на жизнь четырех сотен беглецов. Он был настолько любезен, что объяснил в дета­лях, где они прячутся.