Чарльз Кули - Человеческая природа и социальный порядок

• Название: Человеческая природа и социальный порядок
• Автор: Чарльз Кули
• Издательство: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-7333-0016-7

Впервые на русском языке книга основоположника символического интеракционизма, давно ставшая классикой социологии. Это единственное, пожалуй, за последние 100 лет целостное исследование становления человеческого я.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Не углубляясь в эту тему, отметим лишь, что совесть и мораль — это всегда совесть и мораль некоторой группы, как бы она ни сформировалась, так что наше нравственное чувство всегда выступает отражением своего времени, страны и специфической направленности нашего личного воображения. С другой стороны, наше чувство правильного не распространяется на тех, с кем симпатически мы не ощущаем близости, как бы тесно ни соприкасались с ними физически. Для завоевателя-норманна англосакс был низшим существом, животным, чьи чувства он старался себе представить не больше, я полагаю, чем крестьянин — чувства своего скота, и по отношению к которому, соответственно, он и не чувствовал себя связанным никакими человеческими обязательствами. Точно так же дело обстояло и со взаимоотношениями рабовладельца и раба, а иногда — работодателя и наемного рабочего. Поведение европейцев во время недавнего вторжения в Китай в полной мере продемонстрировало, насколько игнорируется всякая мораль, когда мы имеем дело с людьми, по отношению к которым не чувствуем никакого Родства.

У людей, наделенных творческим воображением, социальный фактор совести может выступать в виде идеальной личности, образ которой служит образцом для поведения.

Об идеализации как подобного, так и любого другого рода не следует думать, будто бы она совершенно не принимает в расчет память и опыт. Судя по всему, сознание не бывает безразлично к материалу, с которым сталкивается; напротив, по самой своей природе оно стремится отбирать, упорядочивать, согласовывать и идеализировать. Целое, таким образом, всегда воздействует на части, стараясь привести их к единству с собой. То, что мы называем идеалом, — лишь сравнительно сложный и конечный продукт такой активности сознания. Прошлое в том виде, в каком оно присутствует в нашем сознании, никогда не является простым воспроизведением былого опыта, но всегда окрашено нашими текущими переживаниями, всегда в каком-то смысле идеализировано; то же самое можно сказать и о нашем представлении о будущем, так что для здравого ума ожидать — значит, надеяться. Таким образом, сознание — это своего рода художник, воссоздающий предметы в присущей ему характерной манере, а его специфические приемы суть конкретизированное выражение его общей направленности.

Идеал, таким образом, представляет собой более или менее отчетливое и удачное порождение воображения, гармоничную и отвечающую нашей природе реконструкцию материала жизненного опыта. Личный же идеал — такая же гармоничная и созвучная нашему характеру реконструкция нашего же опыта межличностного общения. Его жизненная функция заключается в символизации и очерчивании сферы желаемого и, тем самым, в превращении его в объект осмысленных стремлений. Идеал добродетели — лишь следующая ступень в восхождении от образа хорошего человека, каким он предстает в нашем наличном опыте, и выполняет такую же побудительную функцию. На самом деле, как я уже показал, нет различия между действительными и идеальными личностями, а есть лишь более или менее определенная связь личностных образов и материальных тел.

Наши личные идеалы обладают всеми возможными степенями смутности и отчетливости. Они могут представлять из себя не более чем разрозненные представления о каких-то замеченных нами однажды человеческих чертах, которые показались нам заслуживающими внимания; они могут быть и столь полными и связными, что отчетливо воплощаются в какой-то идеальной личности. Личных идеалов может быть даже несколько — например, один собственный идеал и отдельный идеал для каждого из близких друзей; воображение человека может породить и несколько идеалов самого себя, соответствующих различным этапам развития его личности.

Наверное, фраза «идеальный человек» подразумевает нечто гораздо более целостное и последовательное, нежели то, что реально представляет себе большинство людей, думая о желательных и положительных чертах человеческого характера. Разве не идеальны те черты, чувства, детали личного опыта и воспоминания о былых отношениях, которые снова и снова предстают перед нашим внутренним взором, обретая новую силу в новых ситуациях? Время от времени нас восхищают в других людях их мужество, великодушие, терпимость и справедливость, и мы расцениваем эти черты как благо. Затем, когда мы сами оказываемся в ситуации, которая требует таких качеств, мы вспоминаем о том, как и где мы с ними сталкивались, и воспоминание об этом пробуждает эти чувства к жизни, придавая им большую нравственную силу. Так, например, человек, колеблющийся в решении, стоит или нет ему обманывать таможню при проверке товаров, будет, наверное, мысленно перебирать всех тех, кого считает авторитетом в таких делах, представляя себе, как бы они чувствовали и вели себя в подобных условиях.

Формирование личных идеалов не поддается детальному описанию. Чаще всего оно происходит подсознательно; сознание непрерывно занято упорядочиванием и переработкой своего прошлого и текущего опыта, приводя его в соответствие с инстинктивной потребностью в связности и последовательности и делая его как можно более для себя приятным; сознание всегда идеализирует опыт и лишь изредка создает ясные и четкие идеалы. Оно черпает свой материал как из непосредственного личного общения, так и из книг и других средств запечатления и передачи информации. «Книги, памятники, картины, разговоры — все это портреты, в которых он выискивает желательные для воспитания в себе черты». «Все, что говорится о мудрецах… описывает каждому читателю его собственный образ, его еще не обретенное, но Достижимое я»[149]. «Пара историй из жизни, несколько черт характера, поведения и облика, пара случаев в собственной судьбе оставляют неизгладимое впечатление в нашей памяти независимо от их видимого значения в свете обыденных критериев оценки. Они созвучны вашему Дарованию. Дайте им сыграть свою роль, не отвергайте их, попытайтесь осмыслить их на основе вечных тем и характерных примеров из литературы. То, что вы сердцем ощущаете как великое и прекрасное, и есть таковое. Душевное чувство никогда не обманывает»[150].

Идеализм в такой расплывчатой форме никогда не проводит различий между людьми — для него нет никаких первых, вторых и последних. Это просто представление о том, что желательно в человеке, и Мы невольно оцениваем в его свете свое и чужое поведение. Чувство, возникающее в нас, и та связь, в которой оно возникает, определяют нашу нравственную позицию. Иногда мы утверждаем, что для того, чтобы предъявлять к себе такие же требования, какие мы предъявляем к окружающим, нужны особые нравственные усилия. В каком-то смысле так оно и есть; но, с другой стороны, обычно легче бывает сделать это, чем не сделать. Проще всего с точки зрения душевных затрат принять те правила поведения, которые мы застаем в наличии, и, не ломая голову над тем, откуда они взялись, оценить их в свете норм, которые подсказывает нам наша совесть. Всякая несправедливость и неправильное поведение по отношению к ближнему обычно заключаются не в том, чтобы представить себе точку зрения другого человека и отказаться ее принять, а в том, чтобы даже не попытаться ее себе представить и вообще не принимать ее в расчет. Именно в напряжении воображения и состоит нравственное усилие. Человек, считающийся с чувствами и мыслями других, едва ли допустит по отношению к ним несправедливость, ведь он сделал их частью самого себя. Нравственное чувство, как мы уже поняли, не делит людей на первых и вторых — если оно живет в нашей душе, все люди для нас значимы.

Возможно, однако, что практически каждый человек, наделенный богатым воображением, порой лелеет некий особый и более или менее четкий образ идеального я, который он считает «своим» и не использует при оценке поведения других. Он, как и всякий идеал, является продуктом творческого воображения и осмысления жизненного опыта и отражает то, какими бы мы хотели себя видеть. Особенно активно и разнообразно идеалами живут в ранней юности, когда воображение строит все новые и новые эталонные образцы, чтобы соответствовать всякому новому стремлению, которое им овладевает. В работе Мейбл В. Лерой «Истории с продолжением» приводится много интересных наблюдений над детьми, иллюстрирующих такую непрерывную самоидеализацию. Эти истории с продолжением представляют собой нечто вроде сериала фантазий, придуманных в юности и припоминаемых и осмысляемых в более поздние годы. Оказывается, что две трети из них заключают в себе некий идеал, а их идеализированный автор во многих из них оказывается главным героем[151]. Пример того же самого процесса, продолжающегося и в старости, приводится Э. У. Эмерсоном[152], чей поэтический дневник содержит частые намеки и ссылки на некоего имярека, символизирующего собой идеальное я, идеал более совершенного Эмерсона, к которому сам он стремился.