Эрвин Штриттматтер - Чудодей

• Название: Чудодей
• Автор: Эрвин Штриттматтер
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1960

Меня часто спрашивают, не автобиографичен ли роман «Чудодей».

Отвечаю: самые неправдоподобные эпизоды, описанные в этой книге, основываются на пережитом, все же, что не кажется неправдоподобным, — сочинено.

Я хотел написать книгу, направленную против той проклятой немецкой Innerlichkeit — погруженности во внутренний мир, которой и я был некогда подвержен. Я хотел помочь немцам познать общественно-историческую истину и освободиться от всяческого лицемерия.

---

Первым постановщиком пьесы «Кацграбен» был Брехт. Великий драматург и режиссер, бескомпромиссно требовательный к себе и к другим, горячо приветствовал нового коллегу и товарища.

* * *

«Тинко» (1954) — книга о детях, но не только для детей. Это правдивая и увлекательная повесть о первых годах новой жизни немецкой деревни, о трудной — часто мучительно, а иногда и трагически трудной — перестройке всего уклада этой жизни.

Но так же, как в «Погонщике волов», исторические процессы не пересказываются, не излагаются в риторических отступлениях, а совершенно естественно и словно бы нечаянно раскрываются в ярких изображениях человеческих судеб и взаимоотношений.

С первых страниц книга о Тинко подкупает неподдельной правдой и живой поэзией повествования, в котором неотделимо сочетаются многообразные картины природы и крестьянского труда, образы взрослых и детей, их мысли и настроения, работа и игры.

Все это — все, о чем рассказывает на первый взгляд бесхитростно простая книга, — дано словно бы в восприятии мальчика Тинко (Мартина) Краске — смышленого, любознательного, упрямого паренька.

Тинко все время остается верен себе, и поэтому часто ошибается, иногда увлекается пустяками, забывая о важном; он не всегда умеет отличить друзей от врагов, правду от лжи, но в его собственных наблюдениях, в словах и делах его близких, во всех событиях, происходящих вокруг него, с неопровержимой убедительностью проявляются общественно-исторические закономерности и благородные принципы социалистической нравственности.

Тинко вырос без родителей: отец не вернулся с войны, попал в плен; мать погибла во время бомбежки. Мальчика воспитали дедушка и бабушка. Когда его отец возвращается из советского плена — с этого, собственно, и начинается повесть, — Тинко встречает его недоверчиво и неприязненно. Только с большим трудом, после долгих мучительных блужданий и колебаний мальчик все же сближается с отцом.

Замечательным открытием художника является образ деда. Старый Краске прежде был беден, работал каменщиком, арендовал клочок земли у графа и мечтал о собственном хозяйстве… Он получил его только в новой Германии после земельной реформы. Дед Краске был когда-то социал-демократом и гитлеровцев не жаловал, но во время войны сперва было восхищался победами «немецкой мощи». Однако в конце концов проклял гитлеровцев и с удовольствием встретил советские войска. Советский офицер подарил ему лошадь; некоторое время старик был даже бургомистром в своей деревне. Но постепенно им все больше овладевали жадность и гордость собственника. Ослепленный своим положением «хозяина» — владельца земли, коня, коров и свиней, дед Краске тянется к дружбе с лукавым и хищным богатеем Кимпелем — «лысым чертом», яростно отмахивается от всех новшеств — от крестьянской взаимопомощи, от сельскохозяйственных машин, предоставляемых государством. Инстинкт собственничества подавляет в нем все человеческие чувства.

Реалистический образ старого Краске ярко и пластично, очень достоверно и вместе с тем символически выразительно воплощает сложные внутренние противоречия сознания и психологии немецкого — да и не только немецкого — крестьянина. В нем олицетворены страшные — уродующие даже хороших людей — силы собственнических инстинктов и того «идиотизма деревенской жизни» (Маркс), который неизбежен во все эпохи классового общества.

В «Тинко» художник время от времени еще уступает место комментатору и пропагандисту, который обязательно хочет объяснить, истолковать те или иные события и факты. Правда, Штриттматтер старается и в этом не изменять себе, и чаще всего его комментарии, так сказать, образно связаны с художественной тканью, вложены в уста персонажей. Но именно эти комментаторские обязанности иногда ослабляют реалистический характер некоторых образов.

III

…На страницах «Чудодея» встречается множество людей — друзья и враги героя, его родные, знакомые, просто случайные встречные и прежде всего сам он — юный деревенский «чудодей», — мечтатель, собеседник бабочек, дрессировщик птиц, ученик пекаря, гипнотизер-самоучка и незадачливый солдат.

Станислаус Бюднер — сложный и внутренне противоречивый образ. Он добр, честен, но недостаточно последователен и во многом наивен. Он разумный человек, отнюдь не трус, но и не герой, не борец. Друг коммунистов, он способен только сочувствовать и немного помогать им, но не бороться рядом с ними. Он может только пассивно сопротивляться насилию. Бродячий подмастерье, влюбленный в легкомысленную и вздорную девчонку, он из-за нее добровольно становится солдатом гитлеровской армии, но пытается остаться порядочным человеком и даже помогать жителям оккупированных стран, и, наконец, дезертирует, ищет правды и свободы на далеком греческом острове.

Люди в романе живут, работают, любят и ненавидят, бывают правы или неправы, умны или бестолковы, подлы или благородны, но всегда во всем остаются только такими, какими являются в действительности, не лучше и не хуже. В большом или малом, и в самых будничных, и в самых необычных обстоятельствах, во взаимоотношениях Бюднера-отца с лесничим, повитухой, крестными мамашами, жандармом, в любовных похождениях Станислауса и его приятеля Вайсблата, в карьере вахмистра Дуфте и в конфликте ротмистра фон Клеефельда с эсэсовцами воплощена неизменная и неуклонная правдивость художника-рассказчика.

Эта правдивость тем более значима, что он не ограничивается частными явлениями. Нити и звенья десятков разрозненных эпизодов, естественно и словно непроизвольно сплетаясь в единую ткань, образуют широкую яркую картину одного из самых трудных, самых постыдных и мучительных периодов истории Германии.

Именно поэтому эпически достоверное повествование, автор которого никогда не был и не мог быть только наблюдателем, но всякий раз оказывался то жертвой, то невольным орудием, то деятельным и сознательным участником исторических событий, пронизано глубоким лиризмом. Глубоким в самом точном смысле этого слова — внутренним и порою даже затаенным.

* * *

Штриттматтер говорит, что в «Чудодее» хотел разоблачить пресловутую, воспетую столькими немецкими литераторами «Innerlichkeit». Это понятие трудно перевести одним словом, ему лишь очень приближенно соответствуют: «задушевность», или точнее «погруженность во внутренний мир».

Ирония Штриттматтера становится особенно явной, когда он изображает людей, собственно олицетворяющих Innerlichkeit. Такими являются, например, болтливый и влюбчивый мечтатель писарь Фердинанд в «Погонщике», а в «Чудодее»: сентиментальный старый графоман папаша Пешель; сынок фабриканта, а также декадентствующий стихотворец и незадачливый проповедник ницшеанских теорий Вайсблат и зачастую сам герой — Станислаус.

Но ироническое восприятие и изображение Штриттматтером некоторых его сентиментальных и «погруженных в себя» персонажей оказывается не просто полемичным, не только насмешливо отрицающим. Его ирония бывает и доброжелательной, ласковой и в то же время страстно самокритичной. Потому что уже в том, как автор пишет о добрых, и именно вследствие своей доброты слабых или ошибающихся героях, он и сам обнаруживает как раз те же черты неподдельной душевности…

Так, в других он вышучивает самого себя, свою снисходительность и доверчивость. Эти свойства действительно бывают нередко вредными и опасными, но без них попросту нет ни «чудодея» Станислауса Бюднера, ни писателя Эрвина Штриттматтера…

Однако доброта писателя — это не смирение и не примиренчество.

Ласковая и грустная, дружелюбная и самокритичная ирония Штриттматтера отлично сочетается с бичующей, разящей сатирой.

Гневным сарказмом, непримиримой ненавистью и отвращением пропитаны те страницы его книг, в которых описаны разномастные фашисты, корыстолюбивые и жадные стяжатели-эксплуататоры — помещики, хозяйчики, кулаки, лицемерные попы и «мирские» ханжи, самовлюбленные вояки… Таковы в «Погонщике волов» управляющий имением и пастор; в «Кацграбен» — кулак Гроссман, в «Тинко» — кулак Кимпель и его шайка, в «Чудодее» — управляющий имением, граф, пастор, хозяева пекарен, члены союза «Стальной шлем», штурмовики, трусливый негодяй вахмистр Дуфте, кулак Маршнер — шпион, насильник и убийца, офицеры и эсэсовцы. Во всех этих и других, подобных им, по-настоящему реалистических образах запечатлены основные черты немецкой реакции, олицетворены те силы, которые составили главные ударные кадры нацизма.

IV

В «Чудодее» творчески развиваются некоторые старые литературные традиции, и в частности, традиции воспитательных и «плутовских» романов. Многие черты повествования о жизни Станислауса Бюднера заставляют вспомнить о «Симплициссимусе» Гриммельсхаузена, «Вильгельме Мейстере» Гете и об автобиографических повестях Ф. Ройтера. Пристальное литературоведческое исследование, несомненно, обнаружит в «Чудодее» определенные идейно-творческие влияния Горького. (Прежде всего трилогии: «Детство», «В людях», «Мои университеты».)