Николай Борискин - Туркестанские повести

• Название: Туркестанские повести
• Автор: Николай Борискин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

Писатель Н. М. Борискин является автором ряда поэтических и прозаических произведений о делах и людях Советской Армии. Главное из них — роман «Небо в огне». Его новая книга, в которую вошли повести «Знойная параллель» и «Чрезвычайное происшествие», посвящена часовым советского неба — ракетчикам и летчикам-перехватчикам, людям высокого долга, безграничного мужества, всегда готовым на подвиги во имя Родины.

---

— Ноги лучше прежних. Вопросы есть?

Какие вопросы, милый эскулап! Я столько ждал этого дня…

Вчера, позавчера и третьего дня мы ходили на своих «чайках» штурмовать вражеские колонны на дорогах Подмосковья. С задания не вернулся лейтенант Цуганов. С перебитой ногой увезли в госпиталь командира звена Косанькова. «Чайка» не «ил» — «летающий танк», даже пулеметные очереди и те насквозь прошивают ее матерчатый фюзеляж…

Сегодня утром майор Письмаков вызвал нашего комэска:

— Штаб требует новые разведданные. Надо лететь по маршрутам: Москва — Колокольск и Москва — Юхнов.

— Кузнецов и Назаров пойдут на Юхнов, Ясенев с напарником — на Колокольск, — решил старший лейтенант Лобов.

…Тревожная, настороженная Москва-солдатка осталась позади. Еще недавно наш полк дрался на ее дальних подступах, а теперь поднимешься над городом — видишь дымное полукольцо фронта: с юга, запада и северо-запада сжимается гитлеровская удавка. Мы идем с Джурой, прижимаясь к самым верхушкам деревьев. Слева от нас бежит широкое полотно шоссе. Оно почему-то пустынно сегодня.

Звенигород… Наро-Фоминск… Малоярославец… Наши «чайки» летят уступом влево. Моя впереди, назаровская — чуть сзади. Просматриваем переднюю и боковые полусферы. О верхней почти не беспокоимся: внезапное нападение вражеских истребителей исключено, потому что на фоне хвои и еще не опавшей листвы наши самолеты обнаружить не легко.

Иногда делаем отвороты и снова сходимся над магистралью, стремительно уходящей на юго-запад. Там, за рекою Десной, клокочет фронт, и от передней линии его рвутся огненные языки к Москве. Рвутся, чтобы захлестнуть все — от Брянска до Тулы, от Ржева до Клина.

По пригородам столицы все чаще стали рыскать фашистские самолеты-разведчики и «охотники». Только за последние два дня сбито восемь воздушных стервятников.

За Малоярославцем Назаров доложил:

— Слева и выше нас «мессы».

— Вижу.

Мы — разведчики и ввязываться в бой имеем право только в исключительных случаях.

На подступах к Юхнову магистраль стала более оживленной: сновали встречные грузовики и подводы, раненые двигались в тыл, на смену им шли и ехали новые бойцы.

— Внимательней, Джура, — предупредил я Назарова, — подходим к Юхнову.

— Понял.

Еще две-три минуты полета — и можно возвращаться: вражеских войск нет. А там, дальше, идет бой, и соотношение сил командование, конечно же, знает по донесениям лучше, чем об этом можем доложить мы с Назаровым.

— Танки, командир! — внезапно ворвался в наушники моего шлемофона голос ведомого.

Колонна стальных коробок с белыми крестами на броне подминала гусеницами дорогу с юго-запада на Юхнов. «Что же это — сдали Рославль?» — обожгла тревожная мысль.

Впереди прорвавшихся гитлеровцев нет никакого заслона. Через несколько часов они могут быть у стен Москвы и тогда… Тогда — беда, непоправимая беда.

— Отворот влево. Просмотри, нет ли немцев на обходных путях, — приказал я своему ведомому, а сам взял вправо.

Нет, по обочинам никого не было. Немцы нагло шли по магистрали. Сколько их?

Мы пролетели несколько километров, прежде чем увидели конец танковой колонны, за которой катилась ядовито-зеленая лавина мотопехоты.

Назад! На всех газах назад, чтобы скорее доложить в полку обо всем, что увидели…

Лобов соединился с командиром полка:

— Возвратилась пара Кузнецова. В штаб?.. Сейчас идем. — Комэск положил трубку на грубый кожаный чехол телефонного аппарата, грузно поднялся и сказал: — Пойдемте к майору Письмакову, лично ему доложите.

Чернобородый майор сидел в штабной землянке над крупномасштабной картой.

— Не ошиблись, орелики? — Он изучающе посмотрел на нас. — С этого направления никто не ожидал прорыва. Может, со своими спутали?

— Не первый раз летают, — вступился командир эскадрильи. — Лучшие разведчики…

— Дело серьезное, Максим Максимович, потому и пытаю. Не дай бог, ошиблись — голову снесут за дезинформацию…

Джура Назаров вскипел. Я дернул его за рукав комбинезона: не горячись.

Письмаков побарабанил по карте тупым концом карандаша, выждал с полминуты и сорвал с рычага телефонную трубку:

— «Орел»? Соедините с «Первым»… Товарищ «Первый»? — трубка потонула в густой бороде майора. — Докладывает Письмаков… Есть перепроверить! — И к нам: — Вот так, орелики. Приказано сделать повторный вылет. Посылать другую пару нецелесообразно, Как ты думаешь, Максим?

— Подтвердить данные — дело их чести. Кого же еще посылать? — согласился командир эскадрильи.

И мы снова поднялись в воздух. Взяли курс на Юхнов. Может, гитлеровцы свернули на Калугу, может, на Вязьму — надо посмотреть, разобраться.

Летели тревожнее, чем в прошлый раз: во-первых, потому, что знали — колонна танков идет к Москве; во-вторых, потому, что теперь надо было не только подтвердить старые данные, но и уточнить количество неприятеля, его местонахождение и скорость продвижения на северо-восток. А это не так-то просто: идет не торговый караван, эти штучки кусаются стальными зубами зенитных установок…

Голова колонны хищно втягивалась в Юхнов. Никуда гитлеровцы не свернули — чешут по шоссе. Мы шли настолько низко, что нас нельзя было обстрелять. Но с передних машин, вероятно, передали тревожный сигнал в хвост колонны, и бледно-красные очереди из крупнокалиберных зенитных пулеметов полетели нам навстречу. Реактивными снарядами стрелять по танкам было опасно — от их разрывов мы могли погибнуть сами, а бить по бронированным чудовищам из ШКАСов — малокалиберных пулеметов, как дробью по слонам. Только в конце колонны, за которой извивалась зеленая змея мотопехоты, мы отвели душу — из всех точек ударили залпом. Дорога покрылась всплесками огня, дыма и пыли.

— Разворот на сто восемьдесят! — передал я на борт Джуры.

— Есть!

На выходе из боевого разворота моя «чайка» наткнулась на свинцовую очередь с земли. «Вниз, вниз, пока не сбили», — лихорадочно работала мысль.

— Как у тебя, Джура?

— Пробито левое крыло. Мотор тянет.

— Вниз!

На бреющем, сквозь десятки пулеметных трасс проскочили танковую колонну с хвоста до головы. Поднимись на сто метров выше — срежут. А нас ждут. Ждут в эскадрилье, в полку. Ждут в корпусе. Значит, мы во что бы то ни стало должны остаться живыми. С прорвавшейся колонной расправятся штурмовики и бомбардировщики. Наше дело — подтвердить разведданные первого вылета.

Юхнов… Малоярославец… Наро-Фоминск… Москва. Настороженная, суровая Москва, охваченная полукольцом огня. Здесь ожидают нас, а значит, нам нужно долететь.

Письмаков и Лобов встретили нас на стоянке, едва мы успели выключить разгоряченные, парящие моторы и вылезти из кабин.

— Фашисты в Юхнове! — доложил я командиру полка.

— В штаб! — заторопился он.

Техник звена Акселов, механик моего самолета Василий Иванович Трефилов и оружейница Тома Панкова бросились к «чайке», чтобы подготовить ее к новому вылету.

— Огрызаются? — на ходу спросил майор. Он видел пробоины на наших машинах и спросил, видимо, только для того, чтобы подбодрить нас.

— Шли на бреющем, — вместо ответа сказал Назаров.

— Выше — смерть, — как о нечто само собой разумеющемся заметил командир эскадрильи. — Правильно, ребята, сработали.

Майор Письмаков сразу же сообщил в корпус о результатах второго вылета, и «Первый» приказал привести полк в готовность номер один на случай всяких экстренных мер. А спустя двадцать минут нас послали на разведку в третий раз. Теперь уже для того, чтобы наблюдать за прорвавшей фронт танковой колонной противника.

Машины, заклеенные свежевыкрашенной перкалью, были готовы подняться в воздух. Старшина Трефилов ободряюще улыбнулся мне: старый солдат понимал, что сейчас не до разговоров. Я поймал теплый взгляд его и подмигнул: держимся, Василий Иванович! А вот Томке я не мог так подмигнуть. Закрыв боковые лючки ящиков с пулеметными патронами, она соскользнула с крыла к кабине и помогла мне надеть парашют.

— Митя, — Тома заглянула мне в лицо полными тревоги глазами. — Опять?

— Сегодня, наверно, в последний раз. Не волнуйся, нам запретили вступать в драку с «мессерами», снова идем на разведку.

Она вытерла пот с моего лба, пожала мне руку выше запястья и тихо сказала:

— Не уйду со стоянки, пока не прилетишь. Ни пуха, ни пера, Митя!

Взревели моторы. Снова две «чайки» легли на боевой курс.

Подходя к Юхнову, мы заметили наш самолет-разведчик, возвращавшийся в Москву. Все-таки в верхах решили проверить нас, наши данные. Что ж, мне и Назарову не придется краснеть…

Немцы вошли в город. Боя не было. Значит, там нет наших войск, они остались где-то позади и теперь дерутся в окружении. А как же с открытым настежь шоссе? Ведь танковая колонна вот-вот двинется на Москву. Домой, домой! Предупредить Письмакова о надвигающейся беде: на Москву идут фашисты…