С. Волков - Русский офицерский корпус

• Название: Русский офицерский корпус
• Автор: С. Волков
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0605-X

Книга посвящена истории и характеристике Русского офицерского корпуса от середины ХVII до начала XX века. Современные читатели, включая военных, не знают о нем почти ничего, либо имеют превратное представление, основанное на однобоких советских стереотипах. В книге впервые в исторической ретроспективе рассмотрены вопросы подготовки и обучения русских офицеров, прохождения службы, благосостояния, быта, социального облика, идеологии, морали, долга, чести и т.д.

Книга возвращает нам историческую память и знание о своих лучших достижениях и традициях, которым должно продолжать следовать.

---

В заключение следует отметить, что степень наследственности офицерской профессии в России всегда была очень велика. Дети подавляющего большинства офицеров становились также офицерами, и среди офицеров всегда преобладали дети офицеров (в кадетских корпусах и военных училищах их доля никогда не опускалась ниже 70–80%). Офицерство, как было показано выше, никогда не было замкнутой кастой, но, став офицером, человек как бы сохранял эту профессию и для своих потомков, ибо чаще всего его дети наследовали ее. Во многих семьях все мужчины (отец, братья, дяди, двоюродные братья и т. д.) были офицерами. Это хорошо видно по «общим спискам офицерским чинам»: если в именном указателе имеются до десятка офицеров с одной фамилией (особенно не очень распространенной), то в подавляющем большинстве случаев 7–8 человек из них оказываются родственниками.

Существовали дворянские роды, представители которых из поколения в поколение служили только офицерами (вообще родов, чьи представители находились преимущественно на военной службе, было больше, чем тех, среди которых преобладали гражданские чиновники; родов, где было бы примерно равное число офицеров и гражданских чиновников, совсем мало); обычно, даже если родоначальник получал дворянство на гражданской службе, его потомки служили офицерами, и род превращался в чисто военный. Некоторые старые дворянские роды, уже достаточно разветвленные и многочисленные к XIX в., дали армии по нескольку сот офицеров (в том числе десятки генералов). В начале XX в. на службе одновременно могло находиться до двух десятков офицеров — близких и дальних родственников, носящих одну фамилию. Все это имело важное значение для формирования будущего офицера, который с детства имел соответствующий круг общения.

Национальный состав

Сведений о национальном составе офицерского корпуса очень мало, строго говоря, они практически отсутствуют, поскольку официального понятия «национальность» в России в общем–то не существовало, она не играла никакой роли и ни в каких официальных документах не отражалась и не указывалась. Понятием, до некоторой степени заменявшим национальность, было вероисповедание Вероисповедание обязательно указывалось во всех документах.

Под «русским» имелась обычно в виду не национальная, а государственная принадлежность, оно было синонимом слова «российский». Когда же слово «русские» употреблялось для обозначения именно национальной принадлежности, то всегда подразумевало и великороссов, и малороссов, и белорусов, которые всегда считались одним народом (каким и были) и между которыми в этом плане никаких различий никогда не делалось. Да и делаться не могло, поскольку официального указания на национальность человека, как уже сказано, не было, а все русские были, естественно, православными. Таким образом, слово «православный» в России тоже было синонимом слова «русский».

Большинство офицерского корпуса всегда, естественно, составляли русские. В 1695 г. из имевшихся в кадрах Иноземского приказа офицеров 1129 (86,4%) были русскими. Несмотря на очень большое число иностранцев, приглашенных на службу Петром I при формировании регулярной армии, к лету 1700 г. в новообразованных пехотных полках русских офицеров было 60%, а в драгунских полках только один офицер был иностранцем. В 1702 г. в полевой армии русскими были 847 офицеров из 1149 (или 73,8%). После 1711 г., когда началось вытеснение из армии иностранцев, офицерский состав стал еще более национальным. Процент иностранцев вновь возрос в 30–х гг., когда при Анне Иоанновне вновь был открыт широкий прием их на русскую службу. Например, в 1735–1739 гг иностранцами были 33 генерала из 79, а на 28 русских полковников приходилось 34 иностранца. Как правило, это были немцы.

В последующие периоды доля немцев среди офицерского корпуса оставалась довольно значительной, но речь шла уже не об иностранцах (прием которых был резко ограничен), а о двух категориях русских подданных немецкой национальности: иммигрантах из различных германских государств (и католиков, и протестантов), во множестве переселявшихся в Россию во второй половине XVIII в навсегда и принимавших русское подданство, и прибалтийском (остзейском) немецком (часть родов была шведского происхождения) дворянстве (лютеранского вероисповедания). Причем если первые, как правило, принимали православие, женились на русских и уже во втором, максимум — третьем поколении полностью ассимилировались (речь идет о лицах свободных профессий и служилом элементе, а не о земледельцах–колонистах), то вторые, связанные с поместным землевладением и компактно проживавшие в Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерниях, сохранялись как особая группа.

Из этой среды на протяжении двух столетий вышло множество военных и государственных деятелей, деятелей науки и культуры (Крузенштерны, Врангели, Беллинсгаузены, Тизенгаузены, Эссены и многие другие хорошо известные роды). С присоединением Финляндии офицерство пополнялось также выходцами из шведского дворянства (также протестантского).

С возвращением в состав России западных территорий (так называемые «девять западных губерний»: Киевская, Подольская, Волынская, Минская, Могилевская, Гродненская, Витебская, Виленская и Ковенская) в состав офицерского корпуса стали вливаться представители многочисленного польского дворянства (все помещичье землевладение в этих губерниях было исключительно польским, как в Прибалтике — немецким). Особенно много их стало после вхождения в состав России собственно Польши — Царства Польского на правах личной унии (офицеры бывших польских войск с 1815 г. стали приниматься на русскую службу в обычном порядке).

Офицеры армяно–григорианского вероисповедания — это, естественно, армяне (часто только по этому признаку их и можно отличить, так как фамилии у очень многих армян были неотличимы от русских), мусульманского — азербайджанцы, горцы Кавказа, часть татар и башкир (а также некоторые польские роды — потомки служилых татарских мурз). Грузины, которых было среди офицеров довольно много были православными.

Все это следует иметь в виду, пользуясь данными о вероисповедной принадлежности офицеров. На 1.1 1862 г. состав русского офицерства по этому показателю (по родам войск и чинам) выглядел следующим образом (в %):

В целом состав офицерского корпуса по вероисповеданию в 60–х гг. характеризуется следующими цифрами{278}:

Неравномерность вероисповедного состава офицеров по чинам, а также изменения по годам требуют некоторых пояснений. Бросается в глаза прежде всего то обстоятельство, что если среди прапорщиков один протестант (немец) приходится на 12 человек, то среди генералов — на 4 и даже менее (почти 30%), т. е. доля их вырастает в 3–4 раза; среди католиков, напротив, она падает почти в 3 раза — с 22–23% до 8–9% (причем наиболее резко падение — в 2 раза — наблюдается при переходе от подполковников к полковникам). Кроме того, всего за 7 лет общий процент офицеров–католиков сокращается почти вдвое.

Дело в том, что остзейские немцы традиционно играли большую роль в российском государственном аппарате и армии, особенно в конце XVIII — первой половине XIX в. (в это время доля их среди высшего комсостава обычно никогда не опускалась ниже трети, а в некоторых случаях доходила до половины). Они отличались высокой дисциплиной, сравнительно редко выходили на протяжении службы в отставку, держались достаточно сплоченно, к тому же очень многие из них имели высшее военное образование.

В значительной мере они сохранили свои позиции и во второй половине XIX в., хотя непропорционально высокий процент немцев среди старших и высших офицеров бросался в глаза и вызывал недовольство в армии. Широко известен, например, случай, когда генерал Ермолов на вопрос о награде отвечал: «Государь, сделайте меня немцем!» Не менее известен и эпизод с Александром III. Однажды ему представляли штаб армейского пехотного корпуса — сплошная вереница фамилий с окончаниями на «бах», «гейм» и т. п., и когда между ними встретился какой–то генерал–майор Козлов, император воскликнул: «Наконец–то!» (Александр III немцев, как известно, не любил и, случалось, умышленно не давал им ходу.)

Что касается поляков, то после польского мятежа 1863 г. их очень высокий процент в офицерском корпусе стал вызывать опасения. Речь, собственно, шла не о лицах польской национальности — никаких ограничений по национальному признаку в России никогда не существовало (в том числе и для евреев: они подвергались дискриминации не как евреи, а как люди, исповедующие иудаизм — единственную религию, приверженцам которой запрещалось быть офицерами; евреи–христиане никаким ограничениям не подвергались, равно как и караимы), а о «католиках, уроженцах Царства Польского, западных и юго–западных губерний». Ограничений на производство их в офицеры также не было, но поляки–католики при этом должны были представлять свидетельство местных властей об их политической благонадежности и «преданности России».