Даниэль Кац - Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию

• Название: Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию
• Автор: Даниэль Кац
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-7516-0590-X

Роман рассказывает о невероятных приключениях бравого солдата Бени, острослова и балагура, попавшего в начале ХХ века в Финляндию. Кац и его герои — наследники многовековой еврейской мудрости, которая гласит, что смех — лучшее средство от ударов судьбы.

---

— Ты же понимаешь, Ёрник, — сказал Беня, — когда Синайская пантера приходит в отпуск, это стоит отпраздновать. Ешь и пей, жуй эту жесткую курицу военного времени своими новыми зубами, такие попадаются не каждый день. А если ты еще и выпивки раздобудешь, я трижды благословлю тебя, и рука моя не оскудеет. Ведь ты меня знаешь.

После пиршества Ёрник Тартак вынул зубы изо рта, тщательно прополоскал и вытер насухо скатертью.

— Шкокопыдлозытеей? — пробормотал он, глядя на Беню своими голубыми глазами.

— Что-что? — спросил Беня.

Ёрник вставил зубы:

— Сколько предложит еврей?

— Зачем еврей спрашивает? Уж конечно, о цене договоримся. Принеси, что достанешь, а я заплачу, — сказал Беня.

— В тяжелые времена мы живем, — сказал Ёрник, протягивая руку ладонью кверху.

Беня достал из бумажника несколько банкнот и с хлопком вложил их в руку Ёрника.

— Глупо покупать свинью в мешке, — сказал он.

— Контрабандист-еврей свиньями не торгует, — сказал Ёрник и отбыл в город.

После его ухода Арье достал из ранца наган и протянул Бене:

— Подарок.

А Беня сказал, что это самое безобразное оружие, какое он видел в своей жизни. А он всякого навидался. Арье разобрал наган и снова собрал, сам не зная зачем.

— Трудно служить в армии, которая воюет на стороне немцев против Советского Союза, — заметил он,

— Догадываюсь, — сказал Беня. — Понравилась курица?

— Все же лучше, чем никакой. Если бы я никогда в жизни не ел курицы вкуснее этой, я, наверное, решил бы, что это самая вкусная курица из всех, какие я ел…

С некоторых пор отец взял за обычай приносить с фронта в подарок какое-нибудь оружие. Можно было только гадать, каким образом он его доставал — покупал или крал, только, так или иначе, оно валялось у нас по шкафам. Как-то раз, когда я открыл дверцу шкафа, чтобы стащить печенье, мне на голову свалился пистолет типа «браунинг». Он не выстрелил, но шишку набил.

Отец беспокоился за нас. Он воевал на фронте, постреливал, не глядя в сторону востока, но не мог быть уверен в том, что его семья, когда в следующий раз он приедет в отпуск домой, не рассеялась по всему белу свету или не перемещена в какой-нибудь лагерь в Финляндии или где-нибудь еще. Он считал это маловероятным, однако такая возможность существовала, и он беспокоился…

Отцу стало известно, что два десятка еврейских беженцев были доставлены на немецком пароходе с острова Гогланд в порт Катаянокка. На Гогланд по приказу государственной полиции интернировали всех еврейских политэмигрантов. Из них-то и были отобраны эти двадцать для транспортировки на «Гогенхёрне».

— Мы финляндские граждане, — сказали финляндские евреи, — с нами нельзя так обращаться.

«Ну а коммунисты, — думал про себя отец, — наши коммунисты и прочие противники войны — где они? В лесах, в тюрьме, в лагерях или в могиле…»

— Мы порядочные буржуа, — говорили финляндские евреи, — с нами нельзя так обращаться.

«Горячо надеюсь, что это так, — думал отец. — Но не надо забывать, что без поддержки рабочих нам не предоставили бы финляндского гражданства».

— Мы уже забыли об этом, — говорили финляндские евреи. — Мы не финны, но хотим стать финнами, так будем же порядочными буржуа!

И они повесили на стенах своих домов портреты Маннергейма, хотя Библия запрещает идолопоклонство.

В июле 1943 года в Финляндию прибыл с официальным визитом шеф гестапо Гиммлер. Примерно в это же время мой отец попытался спрятать у нас в кладовке снайперскую винтовку, но мать извлекла ее и велела отнести туда, откуда он ее взял. Гиммлер был близорук, с косящими гноящимися глазами и совсем без подбородка. Он походил на истинного арийца не больше, чем премьер-министр Таннер — на царицу Савскую (впрочем, нечто общее у министра и царицы все же было: усы!). Этот дохляк и неврастеник (я имею в виду Гиммлера) первым делом посетил Народный музей, где восхищался нашим историческим прошлым. Он обожал историю и мнил себя новоявленным Генрихом Птицеловом… А тем временем непочтительные финны рылись в его портфеле и фотографировали его документы, среди которых был и полный перечень финляндских евреев — около двух тысяч имен.

— Там было твое имя, Беньямин, и мое, и матери, и Мери, и наших детей… Всех наших, — рассказывал отец Бене.

Что это был за список? Хотело ли гестапо послать нам маленькие подарки наподобие американских посылок финнам? Или проводило некое социологическое исследование финского еврейства? Сомневаюсь…

Мой отец не мог знать, что в январе 1942 года в Берлине утвердили план «окончательного решения еврейского вопроса». Гитлер хотел, чтобы финских евреев транспортировали в концлагерь Майданек в Польше. Финляндия должна была выдать своих евреев и получить за это от Германии партию зерна в тридцать тысяч тонн…

— Что вы об этом думаете? — спросил Гиммлер у правителей Финляндии, и те почесали в затылках. Одни были потрясены и оскорблены, у других зачесались руки… Правители тоже бывают разные. В конце концов гостю решили разъяснить устройство финской демократии.

— Видите ли, уважаемый шеф полиции, дело в том, что подобные вопросы у нас решает парламент… А он соберется только в ноябре.

— Соберите чрезвычайную сессию, — предложил Гиммлер.

— Видите ли… это было бы крайне опасно, могло бы вызвать раздоры между партиями как раз сейчас, когда так необходимо, чтобы правительство, парламент и народ были едины…

— А почему это вам так необходимо? — фыркнул Гиммлер.

— Ну, так нам представляется… это существенная составляющая финляндской демократии… Во всяком случае, как раз сейчас правительство не склонно делать ничего такого, что могло бы как-то поставить под угрозу… осложнить тесные и доверительные отношения между Финляндией и Германией. Понимаете, финский парламент… Конечно, в принципе мы положительно относимся к вашему предложению, однако на практике…

— Меня терзает мысль, что в один прекрасный день нас могут просто взять и увезти… — сказал отец.

— Ну, меня не так-то просто взять и увезти, — возразил Беня.

— Это делается очень просто, а именно: является полиция и объявляет, что из «соображений безопасности» или чего-то еще в том же роде семью увозят в другое место… Соседи едва замечают это событие, а если даже замечают и если даже очень любят своих соседей-евреев, то не придают этому особого значения. Они и представить себе не могут, чтобы с евреями сделали что-то плохое, ну, уж совсем плохое, негуманное, во всяком случае, такое, чего бы они не заслужили… Да и сами евреи не могут. А вот возьмут и в один прекрасный день соберут всех евреев Финляндии, да и интернируют их на Северный полюс, а оттуда и вовсе Бог знает куда. В военное время никто не удивляется, что сосед исчез. Разве что после войны кто-нибудь подивится: да где ж они? Куда они пропали: этот маленький человечек, куривший крепкие сигары и часто ходивший в оперу, его высокая белокурая жена, их взрослый сын и маленькие внуки?..

— Гм… — сказал Беня. — С другой стороны, Гиммлер пришел, Гиммлер ушел, а с нами ничего не случилось.

— Это верно, — согласился отец.

Отец и Беня проговорили и час, и два, поиграли в карты, потягались, чья рука сильней, попили с женщинами чай, поцеловали их и детей, отправили детей спать, разгадали кроссворд, снова попили чаю, и все поджидали Ёрника Тартака с его драгоценной добычей.

— Ты заметил, что в здешних местах что-то развелось немцев больше, чем прежде?

— Трудно сказать, — отозвался Беня, но все же рассказал Арье о немецком офицере, которого повстречал на железнодорожной станции Сейняйоки. — Но мне это не показалось особенно тревожным, — добавил он. — Надо же им где-то быть.

— Не по соседству с нами, — сказал отец. — Пожалуй, разумнее всего было бы, если бы вы как можно скорее уехали в Швецию. Что ты на это скажешь?

И, не откладывая дело в долгий ящик, отец спросил у нашего хозяина рыбака Вильгельма Ку-ку, возьмется ли он доставить семью на лодке в Швецию, и тот ответил — да, если договоримся о цене…

— Я думаю, не стоит торопиться и бежать впереди паровоза, — сказал Беня.

— Так ведь иной раз только так и спасешься, — сказал отец.

— Многотерпеливый лучше, чем герой, и укрощающий нрав свой лучше, чем покоряющий города, говорит царь Соломон.

— Он много чего говорит, этот старый козел.

Беня подыскивал в уме еще какую-нибудь пословицу, но ничего подходящего не нашел. В конце концов, раз Арье так решил… Арье вовсе не глуп, хоть немножко с приветом.

— Я, во всяком случае, не поеду, — сказал Беня.

— Почему?

— Кто я такой в Швеции? Пусть едут женщины и дети, а я останусь здесь, обеспечу их отъезд. Здесь у меня есть оружие, если понадобится. А кто я такой в Швеции?