Фулканелли - Тайна соборов

• Название: Тайна соборов
• Автор: Фулканелли
• Издательство: Энигма
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94698-034-0

Автор книги — великий алхимик — свой философский подвиг вершил в XX веке, во время торжества механицистического материализма и безграничной веры в технический прогресс. Адепт, скрывавшийся за инициатическим именем Фулканелли («Вулканирующий», «Извергающий»), был талантливым писателем, блестящим эрудитом, знатоком истории Средних веков, искушенным исследователем и теоретиком архитектуры. Он покинул этот мир, точнее, исчез из него в неизвестном направлении каких-нибудь 70–80 лет назад, оставив нам в дар свои книги, объясняя, как алхимики приготовляли свое золото и почему их секреты запечатлены в архитектурных деталях готических зданий.

«Тайна соборов» предлагает ключи к разгадке алхимического ребуса готических соборов, где каждая статуя — положением рук, зажатыми в них предметами, порою просто кивком головы — безмолвно сообщает секреты приготовления Философского Камня. Обращаясь то к чудом сохранившимся музейным копиям уничтоженных во время Революции эзотерических скульптур, то к свидетельствам современников далекого прошлого, то к собственным опыту и проницательности, Фулканелли по крупицам восстанавливает утраченную речь «каменных книг», постепенно восстанавливая целостную картину алхимического Великого Делания.

«Тайна соборов» — одна из лучших книг по готическому искусству, и может рассматриваться как путеводитель по мистической Франции.

Книга представляет ценность не только для исследователей герметической традиции и интересующихся алхимией, но и для всех, кто неравнодушен к готическому искусству, европейской средневековой истории и культуре.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Мы бы с радостью столь же недвусмысленно объяснили и второе слово RERi, однако в этом случае нам не дозволено приподнимать покрывало тайны. Всё же, по мере возможности удовлетворяя законное любопытство неофитов, скажем, что эти три буквы содержат тайну исключительной важности, относящуюся к сосуду Делания. RER служит для варки, для того, чтобы радикально и необратимо соединить и инициировать трансформацию того, что мы назвали RERE. Как указать на то, на что нужно указать и не преступить клятвы? Не полагайтесь на то, что в своих «Двенадцати ключах» сказал Василий Валентин, и не понимайте его слова буквально, когда он заявляет, что «была бы материя, а котелок для её варки найдётся». Мы с полным на то основанием утверждаем обратное, а именно, что невозможно добиться ни малейшего успеха в Делании, не имея чёткого представления о сосуде Философов и о том, из какой материи он создан. По словам Понтания, прежде чем он узнал тайну сосуда, было проведено более двухсот безуспешных опытов, хотя работал он с правильным и чистым веществом и по верной методике. Художник должен сам сделать свой сосуд — таково правило. Поэтому не предпринимайте ничего, пока не получите полное представление о скорлупе яйца, определяемой средневековыми мастерами в качестве secretum secretorum.

Что же такое RER? Мы видели, что RE означает одну вещь, одну материю, R — половину RE, одну половину вещи. Следовательно, RER равносильно материи, к которой добавлена половина либо другой материи, либо её самой. Учтите, речь идёт не о соотношении компонентов в смеси, а о самостоятельном химическом соединении, независимом от соотношений материи. Поясним сказанное на примере — пусть вещество RE — это реальгар, естественный сернистый мышьяк. Тогда R — половина RE — либо сера, либо мышьяк, входящие в состав реальгара. Но серу и мышьяк можно рассматривать и самих по себе, и как часть реальгара. Так что RER будет получено соединением реальгара либо с серой, либо с мышьяком как частями одного и того же красного сульфида.

Позволим себе ещё несколько советов. Итак, обретите сначала RER, то есть сосуд. После этого вы без труда определите RERE. Когда одну из Сивилл спросили, кто такой Философ, она ответила: «Тот, кто умеет делать стекло». Старайтесь изготовить его по правилам нашего искусства, не доверяя стеклодувам. Скорее уж вам пригодится искусство горшечника. Проглядите гравюры Пикольпасси[135], на одной из них изображена голубка, чьи лапки привязаны к камню. Не указание ли это на то, что в поисках магистерия следует обратиться к летучей вещи, как проницательно предположил Толлий? Но если у вас нет сосуда, где это вещество можно удержать, как вы помешаете ему испариться, рассеяться без остатка? Поэтому сначала сделайте чашу, а уж потом состав, тщательно ваш сосуд закупорьте, чтобы ничто летучее не могло его покинуть, и по правилам нашего искусства нагревайте ваш сосуд, пока ваша вещь полностью не прокалится. Добавьте часть полученного чистого порошка в ваше соединение и снова закупорьте ту же чашу. Повторив операцию в третий раз, вы получите искомый результат. И не благодарите нас. Благодарность следует возносить только Творцу. Мы же лишь веха на великом пути эзотерической Традиции, нам не нужна ни память о нас, ни чья-либо признательность, вы только в свой черёд потрудитесь для других, как мы потрудились для вас.

Наша экскурсия подошла к концу. На прощанье молча окинем восхищённым взором все эти чудесные удивительные образы, чей автор так долго пребывал в неизвестности. Может, где-нибудь есть книга, написанная его рукой? Этому, впрочем, нет никаких свидетельств. Скорее всего, он, подобно великим средневековым Адептам, предпочёл не бумаге, а камню доверить неопровержимые доказательства истинности великой науки, тайны которой были ему открыты. Пора восстановить справедливость, будем теперь помнить о нём, пусть его имя выйдет наконец из темноты и яркой звездой воссияет на герметическом небосклоне.

Жан Лальман, алхимик и рыцарь Круглого стола, заслуживает занять место у Чаши Грааль рядом с Гебером (Magister magistrorum) и Роджером Бэконом (Doctor admirabilis). По широте знаний равный авторитетнейшему Василию Валентину, милосердному Фламелю, он превосходил их скромностью и искренностью, двумя качествами, которые проявил в наивысшей степени и как учёный, и как Философ.

Циклический крест Анде

XLVII. Анде (преф. Нижние Пиренеи). Циклический крест.

Домишки городка Анде, находящегося на границе с землями басков, теснятся у подножья пиренейских хребтов. Рядом зеленеет океан, несёт свои быстрые сверкающие воды широкая Бидассоа, высятся поросшие травой горы. Первое впечатление от этого угрюмого унылого края довольно тягостное, чувствуешь почти неприязнь. На морском горизонте охряный в резком солнечном свете мыс Фонтараби вонзается в сине-зелёную поблескивающую гладь залива, едва нарушая присущую этим диким местам суровость. Внимание туриста, археолога или художника привлекут в Анде разве что характерные испанские дома, внешний вид жителей, их говор да соблазнительная новая курортная зона, где горделиво вздымаются роскошные отели.

Большак от станции тянется вдоль железнодорожного полотна к приходской церкви в самом центре города. Её голые стены, подпираемые массивной приземистой четырёхугольной башней, возвышаются над папертью с несколькими ступеньками, окаймлённой деревьями с густой листвой. Самое обычное, тяжеловесное, перестроенное, ничем не примечательное здание. Однако у его южного трансепта прячется в зелени скромный каменный крест, простенький, но любопытный. Некогда он украшал местное кладбище, и лишь в 1842 г. его перенесли к церкви — туда, где он теперь стоит. Так, по крайней мере, уверял старый баск, много лет прослуживший здесь пономарём. Происхождение креста неизвестно, никто так и не сообщил нам о том, когда его поставили. Однако, исходя из формы цоколя и колонны, мы заключили, что это случилось не раньше конца XVII — начала XVIII в. Но независимо от того, насколько андейский крест древен, благодаря изображениям на пьедестале он представляется необычнейшим памятником хилиазма, уходящего корнями во времена раннего христианства, редкостным выражением первоначального милленаризма — веры в тысячелетнее царство Христа; ничего подобного нам прежде видеть не приходилось. Известно, что это учение, сначала принятое, а затем отвергнутое Оригеном, святым Дионисием Александрийским и святым Иеронимом, — хотя официально Церковь нигде и никогда его не осудила — составляло часть традиционных эзотерических положений древней философии Гермеса.

Наивность барельефов, их неумелое исполнение наводят на мысль, что автор этих каменных эмблем не владел резцом и долотом профессионально. Но если отвлечься от сугубо эстетических критериев, нужно признать, что безвестный ремесленник проявил недюжинную учёность и вполне реальные космографические знания.

На поперечине креста — креста греческого — сделана несложная надпись в две строки. Выполнена она не совсем обычно — так, что буквы выступают вперёд. Слова вырезаны практически без зазора. Мы приводим надпись, сохраняя расположение букв:

O C R U X A V E S

P E S U N I C A

Фразу, разумеется, легко восстановить, и смысл её вполне понятен: O crux ave spes unica (Благословен крест, единственная надежда). Но если переводить, не перенося букв из строки в строку, получится: O crux aves pes unica (О крест, страстно желай единственная нога) — призыв, вызывающий недоумение. Правда, в этом случае нам пришлось бы предстать абсолютными невеждами, не знающими элементарных правил грамматики, ведь по-латыни pes (нога) мужского рода и прилагательное в именительном падеже должно быть unicus (единственный), а не unica (единственная). Напрашивается мысль, что превращение слова spes (надежда) в pes (нога) путём удаления первой буквы — невольное свидетельство неопытности нашего резчика. Но можно ли неопытностью объяснить подобную странность? Думается, что нет. Ведь изображения выполнены той же рукой и в той же манере, а между тем автор явно позаботился разместить их как положено, в должном порядке друг относительно друга. Почему же надпись сделана неряшливо? Внимательно её осмотрев, мы убеждаемся, что буквы вырезаны чётко, даже изящно и не налезают одна на другую [XLVII]. Наш ремесленник явно предварительно начертил их мелом или углём, а это полностью исключает мысль о том, что он ошибся, когда их вырезал. А так как ошибка налицо, следовательно, она лишь кажущаяся, вернее сказать, резчик сделал её сознательно. Причина тут одна: странная ошибка — знак, который должен привлечь внимание. Другими словами, автор намеренно так расположил буквы своеобразного эпиграфа к своему удивительному произведению, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что он делает.