Неизвестен Автор - От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)

• Название: От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я прочел: "Умерли они, как герои. Об их смерти рассказали солдаты-очевидцы и железнодорожники, бывшие на этом же поезде. Бабушкин пал жертвой зверской расправы царского опричника, но, умирая, он знал, что дело, которому он отдал всю свою жизнь, не умрет, что его будут делать десятки, сотни тысяч, миллионы других рук, что за это дело будут умирать другие товарищи рабочие, что они будут бороться до тех пор, пока не победят..."

Этот томик Ленина в обернутом бумагой переплете стоит теперь на столе в партизанской землянке, в тылу врага.

Весенние ветры гуляют по лесу. И скоро наступит час нашей победы. Ленинский этот томик мы тогда отдадим в музей Революции и напишем с ним рядом несколько слов про Юру Иванова, верного товарища, воспитанника Ильича.

3 июня 1942 года

Защитники Севастополя проявляют беспримерный героизм и мужество в борьбе с немецко-фашистскими войсками.

Из сообщения Совинформбюро

25 июня 1942 г.

Евгений Петров

На левом фланге{10}

В сравнительно короткий срок я проделал путь от правого фланга великого фронта до его левого фланга - от Баренцева моря до Черного.

Даже быстрый полет на аэроплане не может уменьшить впечатление от географической грандиозности этого расстояния. Организм не может сразу примириться с переменой климата. Совсем недавно я с трудом выскочил на американском вездеходе из майской мурманской вьюги, способной засыпать человека с головой, а также со всеми его записными книжками и пишущей машинкой. Теперь я пишу "где-то на Черном море", обливаясь горячим потом, хотя я родился в Одессе и имею некоторый иммунитет по части черноморской жары. Впрочем, июнь выдался здесь исключительно жаркий - в прямом и переносном смысле этого слова. Что касается жары в прямом смысле, я не буду описывать вам ни солнца, которое, в отличие от мурманского, имеет все же привычку до утра опускаться в море, ни душных черных ночей с большими южными звездами. Вообразите себе, что я нахожусь "где-то в Калифорнии", и вам сразу все станет ясно. Что же до жары в переносном смысле, то такой человечество не знало за всю историю своего существования. Я заявляю это с полной ответственностью. Речь идет о сверхгероической обороне Севастополя, который защищается уже восьмой месяц с нечеловеческим упорством.

Сегодня пошел двадцать первый день последнего штурма, который предприняли немцы. И двадцать один день на город и передний край обороны, находящийся в непосредственной близости от города, немцы сбрасывают ежедневно столько бомб, сколько англичане сбросили однажды на Кельн, превратив его в развалины. Всего, следовательно, на Севастополь сброшено в двадцать раз больше бомб, чем на Кельн. При этом надо помнить, что Севастополь меньше Кельна раз в пятнадцать и что, кроме бомб, каждый метр обороняемой земли днем и ночью обстреливается из орудий, минометов и пулеметов. Это был очень красивый, чистенький белый город с военно-морской базой, весь в акациях и каштанах, с памятниками старины, с прекрасным институтом водолечения, с одним из лучших в мире аквариумов, где были собраны представители всех подводных обитателей Черного и Средиземного морей. Я пишу "был", потому что его нет больше. Он уничтожен, превращен в пыль. Каким-то чудом уцелели пока старинные белые колонны Графской пристани и большой бронзовый памятник Ленину.

Здесь нет тыла. Здесь есть только фронт, так как простреливается вся территория.

И город все-таки держится. Он держится наперекор всему - теории, опыту, бешеному желанию немцев взять Севастополь любой ценой. Немцы атакуют его ежедневно со всех сторон. Они сосредоточили вокруг города на небольшом фронте двенадцать лучших своих дивизий и с упорством самоубийц посылают на гибель своих солдат. Потери немцев грандиозны. Они во много раз превышают потери защитников города. Сейчас немцы пустились на хитрость. Они объявили во всеуслышание, что Севастополь -неприступная крепость. Цель их пропаганды ясна - если бы им удалось взять Севастополь, они сказали бы: "Мы взяли неприступную крепость", если они не смогут взять Севастополь, они скажут: "Мы говорили, что крепость неприступна".

Пора внести ясность в этот вопрос. Морская база Севастополь никогда, к сожалению, не была сухопутной крепостью. В этом смысле Севастополь ничем не отличается, скажем, от Сингапура. Полевые укрепления создавались вокруг города уже во время его обороны. Немцы пишут о каких-то взятых ими "железобетонных фортах". Для большей правдоподобности они даже дали им какие-то названия. Но никаких фортов они не взяли, так как их не было. В одном месте они блокировали тяжелую морскую батарею, предназначенную для стрельбы по кораблям; но и ее они не взяли. Моряки отказались капитулировать. Они решились умереть, но не поднять белого флага. Быть может, когда пишутся эти строки, немцы подкладывают под казематы аммонал и жизни патриотов остались считанные минуты. А может быть, их выручат еще товарищи отчаянной атакой. Хорошо, если бы это было так. Но вот, собственно, и все, чем могут похвастать немцы.

Вообще же сражение за Севастополь уже давно немцами проиграно. Это звучит несколько парадоксально, но это так. Еще не взяв города, немцы заплатили за него гораздо больше, чем могли заплатить, если бы действовали разумно. После взятия Керчи они обрушили на город всю освободившуюся авиацию - около тысячи самолетов. Они подготовили штурм, который теоретически невозможно отбить. Штурм начался второго июня. Пленные в один голос рассказывают, что на десятое июня германское командование назначило в Севастополе парад войск. В то время немцы еще не писали, что Севастополь "неприступная крепость".

И вот пошел двадцать первый день сплошного штурма, а город все держится и держится, как тростинка во время урагана, когда вокруг рушатся вековые дубы.

В чем секрет защитников Севастополя? Как невозможное они сделали возможным? Мне кажется, что дело тут не только в безупречном мужестве и готовности умереть, без которых вообще невозможна никакая оборона, но и в удивительном умении воевать, в замечательно верном понимании современной войны, которое проявили защитники Севастополя.

Здесь воюют не только зарывшиеся в желтую скалистую землю пехотинцы и перешедшие со своих кораблей моряки (они перенесли в блиндажи весь свой корабельный быт и стараются жить так, как будто они все еще находятся на миноносце или крейсере), не только артиллеристы, минометчики и разведчики, но и жители города. Не подумайте, что жители воюют в полном смысле слова, т.е. стреляют. Нет. Они помогают воевать. Они живут под землей. Под землей рабочие ремонтируют подбитые орудия или пулеметы, под землей пекут хлеб, укачивают детей, выпускают газету. Председатель горисполкома Борисов (человек, ставший легендарным) руководит жизнью этого подземного города, хирурги производят операции и выступают артисты. По ночам люди собирают урожай с огородов (редиска растет здесь прямо на блиндажах) и достают воду из колодцев.

Города нет, но есть люди. Их героизм удивителен. Но еще удивительнее понимание современной войны, которое проявили руководители города, а за ними и все население. Секрет в том, что для людей, хорошо закопавшихся в землю, не страшны никакие бомбы. И вся, так сказать, тактика обороны населения заключается в умении использовать каждый час, каждую минуту передышки. И вот этой тактикой сопротивления жители города овладели в полной мере. И именно поэтому количество жертв среди населения сравнительно невелико.

Пошел двадцать первый день штурма. Держаться становится все труднее. Возможно, что город все-таки удержится. Я уже привык верить в чудеса, потому что семь с лишним месяцев обороны Севастополя - военное чудо. Но что бы ни произошло, ясно одно: поражение немцев под Севастополем совершившийся факт. Если Севастополь будет взят, немцы не найдут там ни одного живого солдата, офицера или моряка. Но потеряют они в три-четыре раза больше людей, чем это было до сих пор. И все равно - поражение немцев под Севастополем останется фактом.

25 июня 1942 года

Михаил Шолохов

Наука ненависти

На войне деревья, как и люди, имеют каждое свою судьбу. Я видел огромный участок леса, срезанного огнем нашей артиллерии. В этом лесу недавно укреплялись немцы, выбитые из села С., здесь они думали задержаться, но смерть скосила их вместе с деревьями. Под поверженными стволами сосен лежали мертвые немецкие солдаты, в зеленом папоротнике гнили их изорванные в клочья тела, и смолистый аромат расщепленных снарядами сосен не мог заглушить удушливо-приторной, острой вони разлагающихся трупов. Казалось, что даже земля с бурыми, опаленными и жесткими краями воронок источает могильный запах.

Смерть величественно и безмолвно властвовала на этой поляне, созданной и взрытой нашими снарядами, и только в самом центре поляны стояла одна чудом сохранившаяся березка, и ветер раскачивал ее израненные осколками ветви и шумел в молодых, глянцевито-клейких листках.