С. Л. Франк - Предмет знания

• Название: Предмет знания
• Автор: С. Л. Франк
• Издательство: Наука
• Жанр: Религия
• Год: 1995

---

R

}

АВ = (А + В)

Отношение R есть момент, конституирующий единство целого в отличие от его обособленных частей.

Существенно, таким образом, иметь в виду, что «отношение», «связь», словом то, что было обозначено неудачным именем «качества формы», не есть что‑либо, отделимое от момента единства или целостности, а мыслимо только непосредственно вместе с последним. Оно неотделимо не только в реальном, но и в логическом смысле. Правда, на это можно возразить, что «отношение» все же не тождественно с моментом единства, как таковым, ибо единство всюду есть одно и то же, тогда как отношения могут быть многообразными. Более того: для некоторых «целых» различие возможных «отношений» между частями гораздо более характерно, чем различие по их составу, т. е. по входящим в них частям, и именно это обстоятельство, главным образом, послужило основанием признать в отношении особое «качество», т. е. особый элемент целого. Так, например, мелодии, объединяющие разные звуки в одинаковом отношении (т. е. одна и та же мелодия в разных тональностях), гораздо сходнее между собой, чем комбинации одних и тех же звуков в различных отношениях (например, в разной последовательности и ритмике). Это указание само по себе, конечно, вполне справедливо. В целом мы должны различать, с одной стороны, общий момент единства как таковой и, с другой стороны, многообразие различных форм единства. Но это не значит, что эти «формы» суть элементы, мыслимые вне самого единства. Мы имеем здесь последнюю ступень абстракции, которая дает логически неразрывную сопринадлежность соотносительных моментов: единство есть единство определенной формы, и форма есть всегда форма единства. В основе этого соотношения лежит, следовательно, последнее единство моментов единства (целостности) и формы (отношения). Оба момента, не совпадая между собой в смысле логической тождественности, даны неразрывно, слиты в высшем единстве. Отсюда во всяком случае ясно, что момент «формы» или «отношения» принадлежит не к среде слагаемых целого, а к среде целого как такового.

Из сказанного ясно, что в лице рассмотренных нами чувственно–наглядных целых, т. е. в тех случаях, когда целое выступает перед нами как особое представление, по содержанию не тождественное совокупности содержаний его частей, мы имеем такие целые, которые не стоят в отношении частичного тождества к содержаниям своих частей. Здесь во всяком случае целое не только не тождественно простой совокупности своих частей, но не тождественно и этой совокупности плюс какой‑то избыток Так как этот «избыток» принадлежит к природе целого как такового, а не является отдельной частью целого, то в лице целого мы имеем нечто вообще совершенно новое, если и сравнимое с содержаниями его частей, то не через соотношение тождества. ЦелоеАШ не есть А, В, и сверх того еще что‑то. Так как это «еще чтото», это «отношение» неотделимо от самого целого, то неосуществим и остаток из этого вычитания, именно отдельные определенности An В. Целое, как целое, есть именно единство (AS), некоторое неразложимо–простое содержание, в котором отдельные части А, В погашены и сменены чем‑то новым, именно — целым как таковым. Целое не тождественно механическому сочетанию своих частей с объединяющим их отношением; правда, мы можем «найти», «усмотреть» в нем и его отдельные части; но когда мы их «находим», тогда у нас уже нет целого как такового; другими словами, целое разложимо на свои части, но так, что при этом перестает быть целым. Следовательно, целое как таковое может только наводить нас на свои части, быть основанием для них, но не может быть тождественно им.

И теперь мы можем обобщить наше рассуждение. Мы видели, что то, что было названо «Gestaltqualitat», т. е. такое целое, которое непосредственно дает впечатление чего‑то иного, чем его части и которое основано на своеобразной связи или форме объединения частей, не может быть поставлено к своим частям в отношение частичного тождества. Но как обстоит дело с целым как чисто логическим понятием? Как обстоит дело с целым там, где целостность создается не каким‑либо наглядным впечатлением, не выступает перед нами непосредственно, как особое содержание, а есть просто логическое единство какого‑либо множества отдельных содержаний? Казалось бы, здесь целое и есть не что иное, как простая «сумма» своих частей, ибо раз оно основано исключительно на формальной логической функции «объединения», так сказать, на логическом знаке плюс, на пустом, бессодержательном смысле союза «и», то оно и есть не что иное, как все его части, взятые вместе, и всякое иное толкование его немыслимо. В ответ на это достаточно привести одно простое и самоочевидное соображение: «целое» есть во всяком случае нечто, т. е. имеет свой особый логический смысл, и потому оно не может быть тождественно простому сосуществованию его частей, взятых в отдельности; в противном случае слово «целое» было бы пустым звуком, лишенным смысла. То, что вводит здесь в соблазн, есть арифметическое понятие суммы: где в целом нельзя найти ничего, кроме «суммы» его частей, там между ним и его частями ставится знак логического тождества. Но ведь уже со времени Канта мы знаем, что сумма, будучи арифметически равной или эквивалентной своим слагаемым, логически не тождественна им: 12 есть иное, новое число, а не простое повторение 7 + 5. Сумма отличается от простого внешнего сосуществования своих слагаемых именно тем, что она есть синтез или единство этих слагаемых·, в ней множественность слагаемых исчезла, сменившись единством самой суммы. Если не упускать из виду этого самостоятельного значения суммы как осуществленной суммы, в отличие от простого сосуществования его слагаемых или от «суммы» как простого обозначения задачи объединения слагаемых, то обозначение целого как «суммы» его частей будет равнозначно не отрицанию самостоятельного его значения в отношении составляющих его частей, а, напротив, егоутверждению. Сумма £4+В) как единство есть логически нечто иное, чем необъединенное сосуществование Ан В. Более того: самостоятельность целого, которое есть только «сумма» своих частей, выступает еще гораздо яснее, чем самостоятельность целого, опирающегося на своеобразную форму связи между частями. Ибо если там еще возможна была мысль рассматривать целое как итог механического присоединения к его элементам особого отдельного начала, именно «отношения», то здесь это невозможно: нельзя же, в самом деле, сказать, что (А+В) отличается от своих частей тем, что, кроме них, в его состав входит знак–н, ведь это значило бы, что (А+В) есть А плюс В плюс +, что бессмысленно. Напротив, здесь непосредственно совершенно ясно видно то, что выше нам пришлось доказывать, именно что отношение между частями и есть не что иное, как единство частей в целом. То, что мы можем здесь назвать «отношением» между частями, есть именно отношение единства, отношение соучастия в целом; и потому сказать, что целое создается здесь через присоединение к частям особого отношения, значит впасть в нелепый порочный круг. Здесь ничего не остается, как либо вообще отвергнуть понятие «целого», как бессодержательное, т. е. признать, что (А + В) тождественно простому сосутцествованиюВ. В (мы не можем даже сказать: сосуществованиюА и В, ибо в слове и мы уже имеем нечто новое по сравнению с частямиВА), — либо же признать, что целое (А+В) есть, в качестве целого, нечто по существу логически неразложимое, т. е. что оно содержит единую мысль, которая сменяет разъединенные содержанияВ В новым содержанием (А + В).[116]

Итак, всякое целое, совершенно независимо от своеобразия возможных форм его единства, именно в качестве целого мы обязаны логически признавать за особое содержание, отличное от содержаний его частей. Точнее говоря, в «целом» мы должны различать две стороны. Целое, как целое, есть своеобразное, неразложимо–единое определенное содержание, которое, как всякая определенность, тождественно только себе самому и отлично ОТ всего иного. В этом смысле целое (А+В) есть только (А +В) и не есть ни А ни В в отдельности. С другой стороны, поскольку целое рассматривается в отношении к его частям, оно есть то, в чем заключены или содержатся эти части, т. е. оно есть многообразие частей. Но это «есть» уже не значит «тождественно»; напротив, многообразие частей усматривается только через отвлечение от целого как единства. Внимание может быть направлено то на цел ое (А + В), то на его частиА и В·, то и другое стоит в отношении эквивалентности, но не в отношении тождества: всюду, где мы имеем целое (А + В), мы имеем и его частиА и В т. е. на основании целого мы имеем право утверждать наличность его частей. Отсюда следует, что отношение между целым и его частями есть не отношение (частичного) тождества, а должно быть рассматриваемо по аналогии с отношением необходимой синтетической связи.