Жозеф Кессель - Всадники

• Название: Всадники
• Автор: Жозеф Кессель
• Жанр: Прочие приключения

Этот поразительный роман, как комета, что появляется на литературном небосклоне не чаще, чем раз в десятилетие. Автору удалось перенести и, столь осязаемо и ярко, показать мир, который, кажется, расположен в другой вселенной, хотя и существует с нами на одной планете.

---

Мокки прошел через зал, опустив голову, смущенный таким количеством взглядов. Но как только он подошел к Уросу, то, как обычно, широко заулыбался.

— Я слышал, что Пророк хранил тебя и ты скоро поправишься, — сказал он и тут же добавил. — Джехол стоит в конюшне, накормленный, напоенный. Хорошая солома, хороший овес. Почти как у нас.

— Кто возвестил халлал? — спросил Урос резко. — Мазари или Катаган?

Мокки засмеялся.

— Да замолчи ты, болван, — дернулся Урос. — Кто?

— А ты не догадываешься? — спросил Мокки счастливо улыбаясь. — Один из наших выиграл бузкаши. Ну, теперь ты доволен?

Урос стиснул зубы. Произошло самое плохое. Маймана победила. Победила без него!

— Кто?

— Солех, — ответил Мокки

— Как, Солех? Его лошадь была в самом конце!

Мокки взмахнул своей широкой ладонью и воскликнул:

— Ему помог Аллах. Джехол же оказался без седока. И он взял Джехола!

От неожиданности Урос вздрогнул. Значит, даже его собственный конь покрыл его позором, и он ничего не может сказать. Во всех командных состязаниях, это было обычным делом, когда всадник берет себе чужую лошадь, если на ней больше нет седока.

— Тебе повезло вдвойне, — продолжал Мокки. — Маймана выиграла, и, с сегодняшнего дня, Джехол твой.

Урос посмотрел на него, не понимая, и саис повторил опять:

— Конечно! Ведь Дьявольский жеребец победил. Теперь он принадлежит тебе!

А Урос внезапно вспомнил ту торжественную речь Турсена на базаре Даулад Абаза.

Как он сказал? «Если в Кабуле, мой Джехол победит в Шахском бузкаши…» А так же он вспомнил ту благодарность и нежность, которую испытал к отцу впервые в жизни и его сердце наполнилось ядовитой горечью. Самый прекрасный конь долин теперь принадлежал ему, но благодарить за это он должен другого всадника.

Вернулась медсестра и принесла маленькую, блестевшую металлом, трубку. Сосед Уроса сказал, что это градусник и объяснил, как им надо пользоваться.

— Это невозможно! Никто в мире не заставит меня сделать такое! — Урос побелел от гнева, а от стыда все остальные слова застряли у него в горле.

— Хорошо, я скажу, чтобы потом за градусником прислали афганца, — примирительно ответила медсестра.

Мокки покачал своей большой круглой головой. Какое возмутительное обращение!

— Солех и остальные из Майманы, просят их извинить. Они не смогли прийти к тебе сегодня вечером. Шах, в своем дворце, устроил в их честь праздник. Они придут тебя проведать завтра.

— Нет! — выпалил Урос. — Нет! Никогда!

И хотя они говорили между собой на одном из узбекских диалектов, который в Кабуле никто не понимал, Урос добавил шепотом:

— Этой ночью ты, вместе с моей одеждой и Джехолом, придешь под эти окна.

— Но вход в больницу охраняют солдаты, — возразил Мокки.

— В карманах у меня достаточно денег, — сказал Урос. — Подкупи их! А если они не будут брать деньги, ты перепрыгнешь через стену и поможешь мне перелезть. Ты достаточно высокий и сильный для этого.

— Что ж, могу тебя понять, — ответил Мокки. — Правда, могу понять…

В полночь Урос встал, проковылял до окна, отрыл его и, проклиная гипс, взобрался на подоконник. Мокки помог ему сесть в седло. Ворота в парк были открыты, а охрана скрылась в помещении для караула.

Когда они очутились снаружи и долгие стены остались позади, Мокки спросил:

— Ты думаешь, нас будут искать?

— Конечно, — ответил Урос. — Но найти нас они не сумеют.

Он остановил коня.

— Сначала, мы должны изгнать злых духов. Принеси какой-нибудь камень.

Мокки подобрал большой камень с краю дороги. Урос выставил свою ногу и приказал:

— Разбей этот проклятый гроб!

Мокки ударил со всей силы. Боль оказалась такой неожиданно сильной, что Урос натянул уздечку, и Джехол встал на дыбы. Но гипс распался на тысячу кусков.

— В моей сумке есть лист бумаги, на которой что-то написано. Это слова Пророка. Один мулла из Даулад Абаза выписал мне их из своего Корана. Приложи этот лист к ране на моей ноге и плотно прибинтуй поясом.

И Мокки все сделал так, как он ему приказал.

Часть Вторая: Искушение

Чайхана

Дорога, ведущая вокруг Кабула, была запутанной и опасной, в особенности для того, кто был нездешним. Но хотя Урос желал уехать отсюда как можно скорее, он не поехал напрямик через город, а выбрал этот путь. За эти несколько дней он видел столько полицейских патрулей и солдатских бараков, столько офицеров и чиновников, что весь город казался ему одной огромной ловушкой. Он был уверен, что все эти люди и многие другие, скоро получат приказ, — а возможно, уже получили, — схватить его и силой вернуть в клинику, на ту железную постель, чтобы он и дальше терпел издевательства бесстыдных иностранцев. Мокки тоже был в этом уверен.

Мужчины из степей не могли себе представить, что для сильных мира сего судьба какого-то всадника, — пусть даже знаменитого чавандоза, — была не важнее пыли, клубящейся на дорогах Кабула.

Они определяли дорогу по остаткам длинной, глиняной стены, когда-то защищавшей город от врагов. Она вела их то вверх по холму, то вниз, и в тенях, что отбрасывали ее старые сторожевые башни, Урос чувствовал себя безопаснее, укрытым от всей этой неприятной, шумной, суетливой толпы, в которой он не мог найти ни одного знакомого лица.

Почти непроходимая тропа, что вела беглецов наверх крутого холма, — была вся в ямах.

Но луна светила достаточно ярко и Джехол шел уверенным шагом. Когда снежные вершины Гиндукуша окрасились в розовый цвет, они вышли за внешнюю границу старых стен.

— Кабул остался позади, — с облегчением сказал Мокки.

— Да, мы быстро выбрались оттуда, — согласился Урос.

— Какой все-таки это прекрасный конь! — воскликнул саис.

Его большая, шершавая ладонь ласково погладила коня. Джехол довольно заржал и лицо Мокки просияло от радости. Урос и сам почувствовал себя уверенней. Розовый свет утра, что поднимался к пикам все выше и выше, был для него знаком: он одержал победу над своей неудачей, позором, клиникой и ночью. Теперь он сам себе хозяин, на своей собственной лошади. В горах проснулись орлы, и один из них пролетел над его головой довольно низко. Тоже хороший знак, который предвещает ему счастье.

— Я хочу спуститься, — сказал он Мокки. — Для молитвы. Солнце уже поднялось.

— Разве тебе не станет хуже, если ты встанешь на колени?

— Ничего не случиться, — ответил Урос.

— Аллах снисходителен к больным и слабым, — напомнил ему Мокки. — Великий Турсен знает это хорошо. Даже он сам, богобоязненный, молится стоя. Нет, правда, ты можешь спокойно оставаться в седле.

Но даже в болезни Урос не хотел походить на своего отца.

Повиснув здоровой ногой в стремени, он перекинул сломанную ногу через круп лошади. Спустившись, он слегка согнул колено, оперся обеими руками о землю, а затем согнул и больную ногу. Касаясь лбом земли, он молился со всей своей набожностью, в которой смешались вера и суеверие. Саис, стоящий рядом с ним на коленях, вполголоса повторял священные слова с серьезностью маленького ребенка.

Урос поднялся первым, но слишком резко. Его больная нога коснулась земли и весь вес его тела пришелся на нее. В костях что-то хрустнуло, и пришла такая боль, что Урос подумал: «Я не вынесу. Упаду». Но вместо того, чтобы позвать на помощь Мокки, он схватился за гриву коня и подтянулся так высоко, что сумел попасть в стремя здоровой ногой, а потом перекинул сломанную ногу на другую сторону коня.

— Затяни повязку потуже, Мокки, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы.

Прежде чем завязать ткань, конюх внимательно осмотрел его рану.

— Я чувствую тут маленький кусочек кости, которая проткнула кожу.

— То, что случилось после молитвы, не может повредить, — возразил Урос.

Его губы сложились в столь характерную для него, жесткую улыбку. Теперь ему опять нужно было что-то преодолевать: боль. До этого он чувствовал ее довольно неясно и глухо. Сейчас же она жгла каждый его нерв. Она стала его новым врагом, которого ему нужно было победить. И он крикнул Мокки:

— В седло!

Джехол с готовностью тронулся дальше.

«Он скакал на бузкаши лучше, чем все остальные лошади, — думал Урос. — А теперь он, начиная с полуночи, несет на себе двух мужчин, да еще на такой дороге и все равно не показывает ни усталости, ни недовольства».

Он нежно погладил шею коня. Тот вздрогнул и поскакал быстрее. Неожиданно он поднял голову, дернул ушами и заржал. Пот начал покрывать его бока, а шаг стал осторожным и неуверенным.

— Тут где-то дикий зверь. Наверное, совсем близко, — предположил Мокки.

Урос направил Джехола на узкую тропу, что проходила между двух остроконечных скал, на которых не росло ни травинки. Через секунду оба седока услышали равномерный гул: прямо перед ними, хотя все еще скрытая холмом, лежала «Большая дорога севера» — единственная, что вела с середины, с юга и восточного Афганистана, с Кабула и Пешавара, с Гардеза, Газни и Кандагара к долинам и степям по другую сторону Гиндукуша.