Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

• Название: Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)
• Автор: Андрей Добрынин
• Жанр: Современная проза

 Это было его призванием, и он отлично справлялся с заданиями вне зависимости от собственных убеждений, признавая единственный принцип при выборе очередного места работы - размер предполагаемого гонорара. Коллеги знали его по татуировке на руке - личному номеру. Но однажды его, опытного бойца, киллера- профессионала, подставил старый приятель, крутой мафиози. Виктор Корсаков, американец русского происхождения, умел хорошо воевать. Отныне вся жизнь Корсакова направлена на месть. Готовя операцию против своего врага, он сталкивается с ошеломляющим фактом: на сей раз его цель совпала с интересами российских спецслужб.

Новое издание романа "Твой личный номер"

---

— Ну, что там? — отрывисто спросил Корсаков.

— Кроме тех, что здесь, почти все убиты, — сообщил Тавернье. — Хорошо, что мы успели сразу спрятаться за рубку, — там, на носу, был сущий ад, особенно когда стали стрелять еще и снизу сквозь доски. Теперь там только трупы и кровь, как на бойне.

— Ну и плавание, — процедил Корсаков сквозь зубы. — Все через пень колоду.

Он посмотрел из-за угла надстройки на сторожевик, но там было все спокойно, зато снизу, из-под палубы, донеслись приглушенные звуки выстрелов.

— Должно быть, они хотят прорваться в машинное отделение, — сказал один из матросов. — Думаю, у них ничего не выйдет: переборка и люк прочные, металлические.

— Не понимаю, почему катер не уходит? — пробормотал Корсаков. — Я бы на их месте отошел на приличное расстояние, поставил новые расчеты к пушке и к пулемету, а потом вернулся и просто разнес бы в щепки эту нашу посудину.

— Должно быть, они надеются выручить своих, — заметил Шарль.

— Надеюсь, автоматы вы не побросали? — осведомился Корсаков.

— Никак нет, команданте, взяли с собой. Правда, патроны уже кончаются.

—. Ну и прекрасно. Сейчас я переберусь на катер, а вы меня прикроете.

— Да вы с ума сошли, — встревожился Тавернье. .— Это же чистое самоубийство! Вы не можете оставить нас без командира!

— Не можем же мы болтаться тут до рассвета, — возразил Корсаков. — Тем более не исключено, что они промажут.

Корсаков выскочил из-за угла надстройки и, пригибаясь, бросился к мостику, перекинутому со сторожевика на баркас. Двое автоматчиков вслед за ним высунулись из-за угла и открыли огонь по рубке сторожевика. Прежде чем Корсакова успели обстрелять, он уже перелетел на сторожевик и оказался в мертвом пространстве под рубкой. Затем, продолжая оставаться в мертвом пространстве, подобрался по палубе к пулемету, отпихнул ногой труп пулеметчика и, развернув ствол на 180 градусов, нажал на гашетку. Выпущенный в упор поток пуль ударил по надстройке, от которой полетели искры и обломки. Когда лента кончилась, Корсаков достал другую из стоявшего тут же ящика и вновь принялся стрелять. Сверху повалилась срезанная пулями мачта с антенной, затем в воздух взвилась крыша рубки и с грохотом рухнула на палубу. Корсаков на секунду перестал стрелять и заорал:

— Оставьте   одного   прикрывать   люк,   остальные — ко мне!

Пригибаясь, его люди начали перебегать на катер. Двое из них тут же вооружились автоматами убитых пулеметчиков. Двух других Корсаков приставил к пулемету, а сам осторожно приблизился к надстройке над спуском в машинное отделение и прокричал вниз:

— Эй вы там! Вылезайте и сдавайтесь, иначе мы подожжем катер!

— А нас не расстреляют? — донесся голос снизу.

— Ты еще будешь торговаться! — рассвирепел Корсаков. — Если не вылезете, то вам уж точно конец!

— Не стреляйте, мы поднимаемся! — после некоторого раздумья сообщил голос.

Вылезших наверх мотористов уложили ничком на палубу, а двое матросов с баркаса спустились в машинное отделение.

— Осторожно, — крикнул им вслед Корсаков, — сразу же задрайте люк в переборке! Внизу еще есть их люди!

Корсаков внезапно увидел перед собой Тавернье и Шарля.

— А вы что здесь делаете? — зарычал он. — Какого черта путаетесь под ногами? Вся эта мясорубка — из-за вас, так не хватало еще, чтобы вас пристрелили. Спрячьтесь куда-нибудь ненадежнее, и чтобы до конца заварухи я вас не видел!

Повернувшись к пулеметчику, Корсаков сделал ему знак рукой, и тот выпустил очередную длинную очередь по изрешеченной надстройке. Под прикрытием огня Корсаков с двумя партизанами подбежал к надстройке, выпустил последние остававшиеся в магазине «узи» патроны во входной проем и сам ворвался внутрь. Под ногами у него захрустело битое стекло, зазвенели стреляные гильзы. На полу рубки распластался труп, а сам пол был скользким от крови. Отбросив бесполезный уже автомат, Корсаков вытащил из-за пояса «кольт» и осторожно взобрался по лесенке вверх на наблюдательный мостик. Эта верхняя часть рубки была почти полностью снесена шквальным огнем, и на ее полу тоже лежал мертвец. Обведя с возвышения взглядом горизонт, Корсаков не увидел ни огонька и спустился в рубку. Оттуда лесенка вела вниз, но упиралась в закрытый люк. Корсаков выстрелил в крышку люка и крикнул:

— Эй вы, внизу! Предлагаю сдаться, в противном случае зажгу судно вместе с вами! Если не будете валять дурака, возьмем вас с собой и высадим по другую сторону границы!

Залязгал замок открывающегося люка, и снизу полезли остатки экипажа — всего-навсего три человека. Корсаков со всеми предосторожностями осмотрел внутренность катера, но обнаружил только пару автоматов, ящик гранат и ящик сигнальных дымовых шашек. Последняя находка порадовала его больше всего. Он приказал своим людям перетащить ящики на баркас и закинул за спину оба автомата. Захваченный катер ему понравился: он был куда просторней рыбацкой скорлупки, да вдобавок имел такую неоценимую вещь, как пушка.

— Ну, что там внизу? — спросил он, вернувшись на баркас, у партизана, караулившего люк.

Тот пожал плечами:

— Сперва начали стрелять в люк, но когда я пальнул в ответ, притихли. Так что пока там тихо.

Корсаков достал из ящика дымовую шашку и зажег ее, стволом автомата приподнял крышку люка и сбросил шашку вниз. Через полминуты изо всех щелей палубного настила повалил густой ядовито-зеленый дым. Еще через минуту голос снизу в промежутках между приступами надрывного кашля прокричал:

— Не стреляйте! Мы сдаемся!

— Раньше надо было сдаваться! — мстительно произнес один из партизан и, тронув Корсакова за рукав, попросил: — Команданте, разрешите мне их расстрелять!

— Ну вот еще! — фыркнул Корсаков. — Какой в этом смысл? Люди просто выполняли свой долг. Заберем их с собой, а потом обменяем на кого-нибудь из наших.

— Они бы нас не пощадили, команданте, — возразил партизан.

— Хочу напомнить: на войне не принято расстреливать пленных, зато принято расстреливать за споры с командиром, — сказал Корсаков. — Итак, слушайте мой приказ: проверьте, может, кто-нибудь на носу еще жив, тогда перевяжите его и спустите вниз. Этих, — показал Корсаков на пленных, понуро застывших около люка, — перевести на сторожевик и запереть в каюте вместе с теми, кого взяли там, кроме мотористов. Охранять их будешь ты, — приказал Корсаков кровожадному партизану. — За их здоровье и жизнь ответишь головой. Ты и ты — будете присматривать за их мотористами, потому что их судно мы заберем с собой. Наши мотористы пусть переходят обратно сюда. Ты пойдешь со мной на сторожевик — там надо основательно прибраться в рубке. Мсье Шарль, — перешел Корсаков на французский, — наведайтесь-ка вниз, посмотрите, в порядке ли ваш груз, — остальное меня меньше волнует.

Шарлю, похоже, тоже не терпелось проверить сохранность материалов — с такой готовностью он кивнул и бросился в люк. Через минуту снизу донесся его голос, полный облегчения:

— Все в порядке! Они вскрыли тайники, но ничего не тронули, кроме оружия. Правда, там все залито кровью — она до сих пор капает сверху.

— Мсье Тавернье, — любезно сказал Корсаков, — простите, но мне некого больше попросить навести порядок в нижних помещениях. Придется вам заняться этим делом. Ведро вон там, если его ненароком не продырявили.

Тавернье и в голову не пришло возразить Корсакову — он зачерпнул ведром забортной воды и спустился вниз, где при свете тусклых лампочек увидел, что изрешеченные доски настила над его головой во множестве мест сочатся кровью, темно-багровая жидкость лениво плещется в проходе между емкостей для рыбы, стенки кают и корпуса судна сплошь в кровавых потеках, а на залитом кровью полу коридорчика кто-то, судя по следам, успел неоднократно поскользнуться. Шарль в носовой части открывал чемоданы с аппаратурой и пленкой, чтобы убедиться в сохранности отснятых материалов. Обернувшись на шум шагов и увидев Тавернье, он радостно провозгласил:

— Добро пожаловать в школу юнг, сударь! Веселенькая уборочка нам предстоит, ничего не скажешь. Одно утешает: эти молодцы, что сидели здесь в осаде, ничего не тронули, кроме пулеметов, — из них они палили через доски в тех, кто находился на палубе.

Сверху послышались тяжелые шаги, невнятные слова, и затем у борта раздался громкий всплеск. Вслед за этим со стороны моторного отсека донесся сбивчивый кашель мотора, который становился все громче, ровнее и увереннее, пока баркас не дрогнул и не тронулся с места. Судно набирало скорость, и вместе с тем с обоих бортов раздавались тяжелые всплески. Тавернье насчитал их девять. Баркас, все ускоряя ход, двигался по направлению к границе. Тавернье, вынув из ведра мокрую тряпку, с размаху хлопнул ею по окровавленной стенке и принялся смывать потеки крови.

— Да, работенки здесь хватит на все плавание, — проворчал он. Взглянув на потолок, он приказал Шарлю: — Ступай наверх, открой люк, куда сваливают рыбу. Будешь принимать от меня ведра с грязной водой и подавать мне с чистой. Кстати, постарайся найти швабру и сбрось ее мне.