Том Смит - Малыш 44

• Название: Малыш 44
• Автор: Том Смит
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1866-1, 978-966-14-2916-0, 978-1-84739-159-9

1933 год, разгар голодомора. Братья Павел и Андрей ловят кота, чтобы хоть чем-то набить пустые желудки. Старший из них домой не вернется, а младший… лучше бы он умер! Ведь спустя годы 44 ребенка, нарушив простое правило никогда не разговаривать с незнакомцами, станут жертвами его жестокости!

---

Дверная ручка задергалась. Снаружи прозвучал громкий голос:

— Александр, это генерал Нестеров. Человек, с которым ты заперся, — сотрудник милиции. Я приказываю тебе открыть дверь. Или ты подчинишься, или я приведу сюда твоих родителей, чтобы они посмотрели, как я арестовываю тебя. Твой отец болен, не так ли? Если он узнает о твоем преступлении, это убьет его.

Он был прав — это убьет его отца. Александр кинулся к двери, но комнатка была очень маленькой, и ему мешал лежащий на полу человек. Ему пришлось оттащить его в сторону, прежде чем он смог отпереть дверь. Не успел он открыть ее, как снаружи протянулись руки, схватили его и выволокли в зал ожидания.

Лев смотрел на Александра, первого человека, которого встретил, сойдя с московского поезда, человека, который принес ему закурить и помогал обыскивать участок леса. Но сейчас он ничем не мог ему помочь.

Нестеров заглянул в помещение билетной кассы. Увидев одного из своих людей на полу, все еще пребывающего без сознания, он явно опешил.

— Вынесите его оттуда.

В комнатку вошли двое сотрудников милиции и помогли своему пострадавшему товарищу добраться до машины. При виде того, как Александр обошелся с офицером милиции, заместитель Нестерова с силой ударил его в лицо. Но, прежде чем он успел нанести новый удар, вмешался Нестеров.

— Довольно.

Он обошел подозреваемого кругом, тщательно подбирая слова.

— Я очень разочарован тем, что увидел здесь. Никогда бы не подумал, что ты способен на такое.

Александр сплюнул кровь на пол, но ничего не ответил. Нестеров продолжал:

— Расскажи мне почему.

— Почему? Я не знаю.

— Ты совершил серьезное преступление. Судья даст тебе пять лет минимум и не станет слушать твоих оправданий.

— А я не оправдываюсь.

— Браво, Александр, но хотел бы я посмотреть, как ты станешь вести себя, когда об этом узнают все. Ты будешь унижен и опозорен. Даже после того, как ты отсидишь свои пять лет в тюрьме, ты не сможешь вернуться сюда, чтобы жить или работать здесь. Ты потеряешь все.

Лев выступил вперед.

— Просто задайте ему вопрос.

— Но этого позора можно избежать. Нам нужен список всех мужчин в этом городе, которые занимались сексом с другими мужчинами, юношами и мальчиками. И ты поможешь нам составить такой список.

— Я больше никого не знаю. И вообще, я сам впервые…

— Если ты откажешься помочь нам, мы арестуем тебя, отдадим под суд и пригласим твоих родителей на заседание. Они сейчас, наверное, собираются лечь спать? Я могу послать одного из своих людей за ними.

— Нет.

— Помоги нам, и тогда, может быть, мы не станем ни о чем рассказывать твоим родителям. Помоги нам и, быть может, мы не отдадим тебя под суд. Быть может, этот позор останется нашей маленькой тайной.

— В чем дело?

— В убийстве маленького мальчика. Ты послужишь обществу и искупишь свое преступление. Так ты составишь такой список?

Александр потрогал разбитую губу.

— Что будет с людьми, чьи имена окажутся в этом списке?

29 марта

Лев сидел на краешке кровати и думал о том, как случилось, что его попытка провести повторное расследование привела к полномасштабному погрому в городе. За последнюю неделю милиция накрыла в облавах около ста пятидесяти гомосексуалистов. За один только сегодняшний день Лев арестовал шестерых, доведя свой личный счет до двадцати. Одних забирали прямо с рабочих мест, надевая на них наручники и сопровождая к машинам под взглядами коллег. Других вытаскивали из домов и квартир, разлучая с семьями, — а их жены умоляли отпустить мужей, уверенные, что произошла какая-то чудовищная ошибка, будучи не в состоянии осознать предъявленные им обвинения.

Нестеров мог быть доволен. Волей случая он нашел еще одну темную личность: подозреваемого, которого мог назвать убийцей, не вступая в противоречие с теорией социального мироустройства. Убийство считалось отклонением от нормы. Вот и эти люди стали отклонением от нормы. Точное попадание в «десятку». Генерал заявил, что вольская милиция начала беспрецедентную в своей истории охоту на убийцу. Эти неосторожные слова запросто могли стоить ему карьеры, не будь они направлены на изгоев общества. В Управлении не хватало места, и кабинеты сотрудников превращали в камеры временного содержания и камеры для допросов. Но даже при этом подозреваемых приходилось помещать в камеру по несколько человек, а охранники получали приказ ни на минуту не спускать с них глаз. Подобное беспокойство объяснялось возможностью одновременного и спонтанного проявления сексуальных отклонений. Никто из милиционеров не понимал, с кем они имеют дело. Но все были уверены в том, что если подобные сексуальные игрища случатся в самом здании Управления, то самые основы существующей системы окажутся под вопросом. Это станет оскорблением принципов правосудия. Помимо пребывания в состоянии повышенной боевой готовности, каждому сотруднику приходилось дежурить по двенадцать часов, в то время как подозреваемых допрашивали непрерывно и круглосуточно. Лев был вынужден снова и снова задавать одни и те же вопросы, выискивая в ответах малейшие расхождения. Он выполнял поставленную перед ним задачу, как тупой и бездумный автомат, еще до начала массовых арестов убежденный в том, что эти люди невиновны.

Полученный от Александра список тщательно прорабатывался. Отдавая его генералу, тот заявил, что смог составить его не потому, что имел беспорядочные половые связи с сотней или около того мужчин разных возрастов. Собственно говоря, многих людей, поименованных в списке, он никогда в глаза не видел. О них он узнал из разговоров с тем десятком своих более-менее постоянных партнеров, с кем поддерживал регулярные отношения. У каждого из этих мужчин имелись свои знакомые, что и позволило вычислить целое созвездие гомосексуалистов, в котором каждый из них занимал определенное место по отношению к другим. Лев слушал эти объяснения, и перед ним представал целый мир, замкнутое сообщество, живущее по своим законам. Александр описывал, как мужчины из списка случайно знакомились друг с другом в самых обычных ситуациях, стоя в очереди за хлебом или обедая за одним столиком в столовой. В подобной безобидной окружающей обстановке не приветствовались даже невинные внешне разговоры, и максимум, что они могли себе позволить, — это случайный взгляд, да и тот приходилось маскировать обычным любопытством. Они придерживались этих правил не по обоюдному согласию или распоряжению свыше, нет — их не надо было никому растолковывать, их диктовал инстинкт самосохранения.

Как только по городу прокатилась первая волна арестов, слухи о начавшейся чистке распространились в среде этих людей. На места тайных встреч, переставшие быть тайными, больше никто не приходил. Но все эти меры противодействия, предпринятые от отчаяния, оказались бесполезными. У милиции имелся список имен. Печати, ограждавшие их уединенный мирок, оказались сломаны. Нестерову не было нужды ловить каждого из них в сексуально компрометирующих обстоятельствах. Увидев свое имя в списке и осознав, что в их рядах оказался предатель, большинство мужчин сдавались. Подобно субмаринам, которые слишком долго оставались невидимыми под водой, они вдруг убедились в том, что все их тайны известны внешнему миру. Помимо воли всплывая на поверхность, они сталкивались с необходимостью жестокого выбора, небольшого, но все-таки выбора: они могли подвергнуться публичному осуждению, соответствующему наказанию, заключению и т. д. Или же они должны были выбрать из своей среды того, на ком лежала ответственность за жестокое убийство мальчика.

Насколько мог понять Лев, Нестеров считал всех этих людей пораженными неким заболеванием. И если одни страдали от легкого недомогания, томимые чувствами к другим мужчинам, подобно тому, как нормальный человек может мучиться постоянными головными болями, то другие были опасно больны, и симптомы этой болезни проявлялись в тяге к молоденьким мальчикам. Это был гомосексуализм в самом крайнем своем проявлении. И один из этих мужчин был убийцей.

Когда Лев предъявлял снимки с места преступления, фотографии мальчика со вспоротым животом, то все подозреваемые реагировали одинаково: они приходили в ужас при виде них — или, по крайней мере, успешно притворялись. Кто мог сотворить подобное? Нет, это не мог быть один из них, у них не было таких знакомых. Никого из них мальчики не интересовали. У многих были собственные дети и даже внуки. Каждый из подозреваемых утверждал: им было неизвестно о существовании убийцы среди них, и они ни за что не стали бы покрывать его, если бы узнали о нем. Нестеров рассчитывал поймать главного подозреваемого в течение недели. Но по прошествии семи дней милиции нечего было предъявить в качестве отчета о проделанной работе, кроме расширенного списка. В нем появились новые фамилии, многие из которых были внесены туда из личной неприязни. Список превратился в оружие, жестокое в своей беспощадной эффективности. Сотрудники милиции вписывали в него своих врагов, утверждая, что их фамилии всплывали в ходе допросов. Как только человек попадал в список, доказать свою невиновность становилось невозможным. Соответственно, число находящихся под стражей возросло со ста человек почти до ста пятидесяти.