Дин Кунц - Улица Теней, 77

• Название: Улица Теней, 77
• Автор: Дин Кунц
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54922-1

Дикие индейцы Америки не знали таких мудреных слов, как «пространственно-временная червоточина». Им просто нравилось жить на этом холме, из глубин которого время от времени вырывалось синее свечение. Но однажды вместе с синим свечением оттуда пришли призраки и перебили почти все племя. Миновали столетия, и на этом холме выстроили огромный роскошный дом. Каждые 38 лет он становился обителью смерти, загадочных убийств и исчезновений. В 2011 году одним из его жильцов оказался человек, способный погубить будущее. В доме 77 по улице Теней в жестоком противостоянии Добра и Зла решалась сейчас судьба человечества.

---

Скорее всего, годы сопротивления пропаганде отца выработали у Уинни иммунитет к промыванию мозгов, потому что он не повелся на обещания паучков. Закричал: «Айрис, нет!» — ухватился за рукав свитера и потащил девочку к двери, тогда как белые щупальца лихорадочно пытались дотянуться до них.

* * *

Туайла Трейхерн

«Айрис, нет!»

Сходя с нижней ступеньки лестницы, Туайла услышала крик сына, донесшийся из соседней или более дальней комнаты. Эти два слова безмерно ее обрадовали, означая, что он жив. Но тревога в его голосе пронзила ее сердце, которое и так молотило по ребрам, как молот по наковальне.

На пару с Сайклс она бросилась через пустую комнату, на звуки пения, с криком: «Уинни! Я здесь!»

Почти добравшись до арки между комнатами, они услышали крик Уинни, перекрывающий пение:

— Мама! Не приближайся!

Она чуть не пропустила предупреждение мимо ушей. Ничто не могло удержать ее. И хотя Спаркл ощущала то же стремление обнять и прижать к груди Айрис, она схватила Туайлу за руку, так что обе, словно наткнувшись на невидимую стену, остановились на пороге следующей комнаты.

За порогом светящиеся колонии грибов ритмично прибавляли в яркости и меркли, заставляя тени метаться по комнате. Сотни белых шнуров, от шести до десяти футов в длину, тоньше карандаша, вылезли из щелей в штукатурке стен и потолка. Половина безвольно висели, другие покачивались, словно искали, за кого бы зацепиться, некоторые рассекали воздух, как кнуты.

В дальнем конце комнаты, в двадцати футах от них, за открытой дверью, стояли Уинни и Айрис. Вроде бы целые и невредимые.

— Не входите туда, — вновь предупредил Уинни. — Они хотят добраться до вас, не входите.

Еще более отчетливо, чем раньше, Туайла ощутила холодные, призрачные пальцы, изучающиеся складочки и извилины ее мозга, словно читающие ее мысли по системе Брайля. А может, они что-то писали, короткую историю о том, как ей хотелось войти в комнату, как легко удалось бы проскочить мимо этих белых кнутов, которые только выглядели так, будто могут ударить ее, а на самом деле они совсем хилые, она отбросит их в сторону, как паутину, за несколько секунд доберется до своего мальчика, обнимет его, и он будет в полной безопасности, потому что у нее пистолет, а с пистолетом можно никого и ничего не бояться. Уинни так близко, так близко, в этой комнате нет ничего страшного, ничего, ничего…

Спаркл двинулась через порог в комнату.

Выйдя из полутранса, Туайла схватила женщину за руку и потянула назад, тогда как ближайшие хлысты уже качнулись к ней.

— Вспомни слова какой-нибудь песни, любой песни, начни петь ее про себя, блокируй эту чертовщину! — Потом она крикнула Уинни: — Оставайтесь на месте. Никуда не уходите. Мы найдем к вам другой путь.

Бессловесное пение изменилось, из меланхолического в угрожающее. И хотя пела по-прежнему маленькая девочка, она вдруг стала злобной девочкой с жестокими намерениями.

Мысленно повторяя припев одной из собственных песен («Налей-ка пива, Джо, и держи наготове еще, про женщин я решил забыть, мне некуда теперь спешить»), Туайла увлекла Спаркл Сайкс от арки к закрытой двери.

* * *

Уинни

Айрис позволила увести себя из комнаты, но, как только они переступили порог и вышли в коридор, где покрытая трещинами штукатурка уступила место гипсовым панелям из «Шитрока», принялась раздраженно вскрикивать и вырывать рукав свитера из пальцев Уинни. А едва мать Уинни велела ему оставаться на месте, Айрис вырвалась и ударила его по лицу. Боли он практически не ощутил, но удар застал его врасплох и непроизвольно он выпустил свитер. Айрис сильно толкнула его, так, что он плюхнулся на пятую точку, и побежала, быстро, словно олень.

* * *

Микки Дайм

Профессия, которую он избрал, чтобы зарабатывать на жизнь, и мать, каких не было ни у кого в мире, давали ему право на некоторые привилегии, не признаваемые законом. Поэтому он всегда ходил со спрятанным пистолетом, иногда с глушителем, случалось, и без. А чтобы никакие неожиданности не застали его врасплох, он носил с собой и запасную обойму.

Один патрон он использовал, чтобы убить брата, еще два — чтобы убить Клика. Он расстрелял четыре синих телевизионных экрана, которые доставали его. В обойме осталось три патрона. Микки поменял ее на снаряженную.

Первую, с тремя патронами, сунул в карман пиджака спортивного покроя и обнаружил там влажную салфетку, упакованную в алюминиевую фольгу. По телу пробежала радостная дрожь, у него тут же поднялось настроение. Мир, в который он попал, конечно же, совершенно чужой и отвратительный, но что-то в нем нашлось и хорошее.

Стоя посреди грязной, оставшейся без мебели гостиной, он очень осторожно вскрыл упаковку. Лимонный аромат бодрил. Микки надолго застыл, наслаждаясь им.

Медленно вытащил влажную салфетку правой рукой. Разжал пальцы левой, позволив пустой упаковке упасть на пол. Она напомнила ему о гейше, которую он убил в Киото. Хрупкая, молодая женщина, застреленная, упала на пол, совсем как эта упаковка из алюминиевой фольги.

Он развернул влажную салфетку, а интенсивность аромата резко возросла из-за увеличения площади соприкосновения с воздухом. Микки подержал салфетку у носа, вдыхая полной грудью.

Сначала он протер лицо. Влага, пропитавшая салфетку, приятно освежала. Холодила кожу, даже чуть пощипывала, совсем как лосьон после бритья, если протирать им кожу сразу после того, как по ней прошлась бритва.

Потом он протер руки. До этого и не осознавал, что они чуть липкие, вероятно, стали такими после того, как пришлось прикасаться к трупу Вернона Клика, который не придерживался высших стандартов личной гигиены. После того как лимонная влага испарилась с пальцев Микки, он заметно приободрился.

Как же приятно напоминание о том, что ощущения — это все, что именно в этом смысл существования. С тех пор, как «Пендлтон» необъяснимым образом изменился, примерно полчаса тому назад, Микки пытался понять, как такое могло произойти, пытался установить причинно-следственную связь событий. Размышлял и о том, что же ему делать, и, откровенно говоря, перебрал с этим, думал, думал и думал, а не чувствовал. Его мать могла быть мыслителем, но при этом всегда помнила, что ощущения — это все. Микки просто не хватало способностей для того, чтобы много думать и при этом еще и чувствовать.

Обвисшая, высыхающая салфетка теперь выглядела печальной, даже обыденной, чуть ли не вся магия ушла из нее, она практически ничем не отличалась от этого ужасного нового мира. Микки скатал ее в комок и подержал на ладони правой руки, гадая, а нельзя ли использовать ее как-то еще, получить от нее новые ощущения.

Предположил, что у нее вкус лимона и ее стоит пожевать, хотя сомневался, что проглотить ее — хорошая идея. Но тут же вспомнил, что на салфетке, раз уж он протирал ею руки, могли остаться частички грязи, перекочевавшие с тела Клика, и желание жевать салфетку сразу отпало.

Когда он отбросил эту грустно выглядевшую салфетку, в голову пришла новая мысль, хотя Микки уже старался много не думать. Он задался вопросом, а не сошел ли он с ума. Где-то чувствовал, что спрыгнул с обрыва и пребывает в свободном падении. Утрата матери стала для него чудовищным ударом, от такой утраты у любого может повредиться рассудок, а тут еще ему пришлось убить собственного брата, не получив за это деньги. Возможно, это подействовало на него даже сильнее, чем он себе представлял. Если он сошел с ума, становилось понятно, почему так изменился мир. Бредовая галлюцинация — ничего больше. Мир мог оставаться таким же, как всегда, но он видел его другим, потому что переступил черту здравомыслия.

Эта сложная для осознания и ошеломляющая мысль заставила Микки застыть, как памятник, обдумывая ее.

И в тот самый момент, когда он застыл, голоса в стенах замолчали. Не затихли постепенно, а разом оборвались.

И у него создалось ощущение, что весь этот мир, то ли реальный, то ли бредовая галлюцинация, тоже застыл, о чем-то крепко задумавшись, словно потрясенный какой-то новой мыслью, точно так же, как он, и теперь всесторонне ее оценивающий, просчитывающий возможные последствия.

* * *

Бейли Хокс

Пока Сайлес и Кирби обыскивали одно крыло квартиры сестер Капп, Бейли осматривал другое. Его мутило от предчувствия дурного, он открывал каждую дверь и поворачивал за каждый угол, ожидая, что увидит там что-то ужасное. Им следовало обследовать «Пендлтон» вместе. Напрасно они разделились, пусть большая поисковая группа потеряла бы в мобильности и стала более уязвимой при нападении. Бейли чувствовал, что подвел их, воспоминание о смерти матери не отпускало его.

В гостиную все трое вернулись практически одновременно, не найдя следов ни женщин, ни детей, ни котов. Единственным изменением в сравнении с тем, что они видели в квартире раньше, стали две лужицы наножижи.