Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

• Название: Луна жестко стелет
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Terra Fantastica, Компания «Корвус»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7921-0017-9, 5-7921-0012-8

«Луна жестко стелет» – любопытнейший образец социальной фантастики «по-американски», один из наиболее известных романов как в творчестве знаменитого писателя-фантаста Роберта Хайнлайна, так и в мировой фантастике в целом – недаром он был удостоен в 1967 году премии «Хьюго».

«Короче, Луна – каторга. Свозят туда всех урок с Земли, они там живут, детей рожают, дети перенимают уркаганские словечки (какой слэнг, мамочка моя!), сами вырастают. И подымают на Луне нехилый шухер – сначала подпольный, а потом и открытый. Даешь, мол, независимость Луны, мать вашу! И как закрутилось...»

© Сергей Бережной

Перевод А.Щербакова признан лучшим переводом этого романа.

***

Англ. оригинал: «The Moon Is a Harsh Mistress», 1965 г.

(премия Hugo Award, 1967)

Рус. перевод: «Луна жёстко стелет»  —  А. Щербаков, 1993 г.

(премия Всероссийского Конгресса фантастов «Странник» в номинации «лучший перевод», Беляевская премия, 1994 г.)

Другие переводы:

«Луна — суровая хозяйка» — В. Ковалевский, Н. Штуцер, 1994 г.

«Восставшая Луна» — З. Насонова, 2002 г.

---

Это вам не Эрзля, где у гостей в отеле нахально требуют заполнить анкету, и мало того, им еще и ксиву предъяви.

Я спросил:

– А теперь чо? Порубаем?

– Манни, я не голодная.

– Мануэль, ты просил нас подождать, пока Майк управится с твоими вопросами. Мы подождали, а теперь вернемся к кардинальной проблеме каковы наши возможности в поединке с Террой «Давид против Голиафа»?

– Жуть. Будем надеяться, до этого не дойдет. Майк, у тебя вправду есть идеи?

– Ман, ведь я же уже сказал, – заскулил он. – Мы зафитилим по ней булыганами.

– Готт милосердный! Кончай ты хохмить!

– Но, Ман! Мы в силах зафитилить, – возразил Майк. – А раз так, то зафитилим.

8

Довольно медленно, но наконец до меня дошло, что а) Майк не хохмит и что б) схема работоспособна. На преподачу железности пункта «б)» Ваечке и профу времени ушло гораздо больше. Не сходу очевидны были как «а)», так и «б)».

Майк рассуждал так. Что такое «война»? В какой-то книге он вычитал, что война есть применение силы для достижения политического результата. А что такое «сила»? Сила – это воздействие на одно тело другим, которому сообщена энергия.

В ходе войны применяется «оружие», а у Луны никакого оружия нет. Но когда Майк начал разбираться с тем, что такое «оружие» как понятие, выяснилось, что это класс машин, позволяющих распоряжаться энергией. А уж энергии-то на Луне – хоть залейся. В полдень величина потока солнечной энергии достигает киловатта на квадратный метр. И хотя этот поток циклически изменяется, суммарно он беспределен. Почти так же беспредельна и, вдобавок, еще дешевле обходится термоядерная энергия: магнитная ловушка сооружена и действует, знай, добывай только лед. Прорва энергии у Луны.

И есть особый вид энергии – потенциальная, и уж ее-то на Луне хватает. Чтобы вырваться из потенциальной ямы там, внизу, нужна окружная скорость в одиннадцать километров в секунду, а чтобы вырваться из нашей – всего два с половиной. Кому-кому это знать, как не Майку. Он каждый день вышвыривает из нашей ямочки фрахтовики с зерном и следит, как они скользят вниз с горки на Терру.

И Майк рассчитал, что будет, если стотонный фрахтовик (или булыган той же массы) не притормаживать, а дать ему грюкнуться на Терру.

При этом ударе выделится кинетическая энергия в 6, 25 на десять в двенадцатой джоулей – свыше шести триллионов джоулей.

И в долю секунды она превратится в тепло. Тот еще взрыв!

К чему это приведет, самоочевидно. Гляньте на Луну. И что увидите? Тысячи тысяч ударных кратеров – мест, по которым кто-то когда-то, играючи, зафитилил ха-арошими булыганами.

– Джоули – это мне ничего не говорит, – сказала Ваечка. – Как это можно сравнить со взрывом водородной бомбы?

Я охнул и начал ворочать мозгами, но Майк своими смикитил быстрее и сказал:

– Удар стотонной массы о Терру примерно эквивалентен взрыву атомной бомбы мощностью в две килотонны.

– «Кило-» – это «тысяча», а «мега-» – это «миллион», – пробормотала Ваечка. – Совсоюз кидал сто-мегатонные бомбы, не так ли? Значит, наш булыган ударит в пятьдесят тысяч раз слабее.

– Ваечка, золотко, ты глянь с другой стороны, – принялся уговаривать я. – Взрыв мощностью в две килотонны эквивалентен взрыву двух миллионов килограмм тринитротолуола. А кило ТНТ знаешь как жвахает? Спроси у любого буровика. Два миллиона килограмм начисто сметут приличный город. Майк, подтверди.

– Да, Ман, Ваечка моя единственная подруга, вы еще учтите следующее. Многомегатонный взрыв неэффективен. Он разражается в слишком малом объеме, и большая часть энергии теряется зря. Хотя стомегатонная бомба считается в пятьдесят тысяч раз мощнее двухкилотонной, на самом деле ее разрушительное действие всего в тринадцать тысяч раз сильнее, чем действие двухкилотонного взрыва.

– И всё равно, по-моему, тринадцать тысяч раз – это та еще разница, а уж если они надумают кинуть бомбу по нам, то кинут еще более мощную.

– Ваечка, моя единственная подруга, это так. Но зато у нас очень много булыганов.

– Уж это-то да.

– Камрады, это превышает мою компетенцию, – сказал проф. – Во дни бомбомётной юности мой личный опыт ограничивался взрывами килограмма, двух или трех той химии, о которой ты упомянул, Мануэль. Но я полагаю, вы оба разбираетесь в том, о чем речь.

Майк согласился с этим.

– Тогда я принимаю вашу цифирь. Но чтобы катать эти ваши «булыганы» с горки вниз в нужном, как я полагаю, количестве, нам следует предусмотреть захват катапульты. Так или не так?

– Так, – дуэтом согласились Майк и я.

– Не вижу в том ничего невозможного. Но потом ее придется удерживать и содержать в рабочем состоянии. Майк, ты прикидывал, как бы ее можно было защитить, скажем, от попадания небольшой самонаводящейся торпеды с термоядерным зарядом?..

И так оно в этом духе продолжалось и продолжалось. Сделали перерыв на обед. Соблюли профово правило – без деловых разговоров. Вместо этого Майк выдавал хохмы, на каждую из которых проф отзывался: «А кстати это мне напомнило…»

Ко времени, когда мы покинули «Дрянд-отель» вечером 14 мая 2075 года, у нас, а вернее у Майка, которому помог проф, был четкий план революции, включая варианты на выбор в периоды острых кризисов.

* * *

Когда пришло время уходить – мне домой, а профу на вечерние занятия (если не прихватят), а потом домой – помыться, переодеться и в случае необходимости опять вернуться сюда на ночевку, – стало ясно, что Ваечка не хочет оставаться одна в незнакомом месте. Вообще-то она уступчивая и без придури, но уж если на нее накатит по мелочи, это всё: не перешибешь.

Так что пришлось звякнуть по «Шерлоку» Маме и сказать, что я веду кой-кого к нам домой Мама дело четко знала: каждый член семьи мог привести кого-нибудь домой на раз или хоть на год, и наше второе поколение было почти свободно но прежде изволь – спросись. Как в других семьях, не знаю, но наш обычай за сто лет сложился твердо и очень нам подходил.

Так что Мама не спросила ни имени, ни пола, ни возраста, ни семейного положения. Я имел право, а она была слишком гордая, чтобы расспрашивать. Она только сказала: «Замечательно, дорогой. Вы уже обедали? А то нынче вторник, как ты знаешь». Слово «вторник» должно было мне напомнить, что нынче мы едим рано, поскольку у Грега по вторникам вечером проповеди. Если гость еще не ел, ему подали бы, но исключение касалось гостя, а не меня, и все, кроме Деда, мы ели за столом, когда подавалось, а иначе вали в чуланчик и там прихватывай на-стоячка.

Я заверил, что мы уже евши, и очень-очень постараемся попасть домой до ее ухода. Хотя лунтики – это жуткая смесь мусульман, христиан, иудаистов, буддистов и ста без одной других религий, насчет церкви абсолютное большинство приударяет, по-моему, по воскресеньям. Но Грег принадлежал к секте, которая высчитала, что, начиная с гражданских сумерек во вторник и кончая гражданскими сумерками в среду по нашему местному времени, в Эдемском саду, приписанном к минус второму поясу по Гринвичу на Терре, был тот самый субботничек. Поэтому в те месяцы, когда в северном земном полушарии стояло лето, мы ели рано.

Мама неизменно ходила послушать Грегову проповедь, так что и думать не моги в это время взвалить на нее какую-нибудь обузу по дому. А мы, все остальные, бывали там от случая к случаю. Лично я – несколько раз в году, потому что очень любил Грега, который наперед научил меня одному делу, а потом, когда пришлось, помог переключиться на другое и вместо моей руки с радостью отдал бы свою. Но Мама бывала там каждый раз. Это был ритуал, причем не религиозный, поскольку однажды ночью, когда мы шептались в подушку, она призналась, что ни к какой вере с фирменным знаком не принадлежит, только предупредила, чтобы я Грегу об этом не говорил. И я ее о том же попросил относительно себя. Поскольку не знаю, Кто там выдает финты, лишь бы выдавал, и с меня довольно.

Но Грег был для Мамы «младший муж», принятый в семью, когда она сама была совсем молоденькая, первая свадьба после ее собственной. Она питала к нему слабость, которую жутко в упор отрицала бы, обвини ее кто в том, что она предпочитает Грега другим мужьям, но приняла его веру, когда он был посвящен в сан, и вторников никогда не пропускала.

– А может, твой гость тоже захочет сходить в церковь? – спросила она.

Я сказал: «Там видно будет», но так или иначе нам надо было лететь сломя голову. Соответственно, я распростился с ней и замолотил в дверку ванной.

– Ваечка, намазывайся в диком темпе. У нас каждая минута на счету.

– Минутку! – отозвалась она. И не на дамский манер действительно появилась через минутку.

– Ну, и как я выгляжу? – спросила. – Проф, прихватят?

– Вайоминг, дражайшая, я потрясен. Вы были красавицей в прежнем виде, вы красавица и теперь, но узнать вас совершенно невозможно. Вы в полной безопасности, у меня камень с души свалился.