Генрих Шумахер - Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона

• Название: Паутина жизни. Последняя любовь Нельсона
• Автор: Генрих Шумахер
• Издательство: Армада
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0766-1

Книга известного немецкого романиста прошлого века Генриха Фольрата Шумахера посвящена жизни и трагической судьбе двух людей, оставивших волнующий след в памяти человечества — английского флотоводца Горацио Нельсона и его возлюбленной, супруги английского дипломата Эммы Гамильтон.

Опираясь на обширный литературный и архивный материал, автор рассказывает о романе двух прекрасных, необыкновенных людей — в тесной связи с политическими событиями конца XVIII — начала XIX столетий, характеризует нравы британского общества, порядки на флоте, дипломатические интриги «владычицы морей» при дворе неаполитанского королевства. Перед глазами современного читателя предстанут многие выдающиеся личности прошлого: художники Рейнольде, Гейнсборо, Ромни, врачи и ученые Грейем и Чирилло, коронованные особы — Георг III, принц Джордж Уэльский, Мария-Каролина Габсбургская, Фердинанд Бурбонский, будущий император Наполеон Бонапарт. На страницах оживут бурные события, потрясшие Европу, раскроются полные драматизма жизнь и смерть главных героев романа.

Книга адресуется широким читательским кругам.

---

Она вытянула вперед руки, как бы благословляя. Двадцать восемь юношей встали и принялись обниматься и целоваться между собой, в то время как весь зал разразился бурными возгласами одобрения.

— И все-таки душа Сатанины печальна и сердце полно огорчений. Тридцать пять человек были вызваны, только двадцать восемь явились! Семеро отсутствовали. Семеро отклонили меч истины. Этих семерых Сатанина призывает к ответу. Их имена записаны на этом листке. Обитатели красного рая, Сатанина спрашивает вас: какая кара должна постигнуть этих семерых предателей?

Люцифер медленно поднялся и протянул руку за листком.

— Да будут они исключены из кружка посвященных! Да обратятся в пепел их имена! Да развеется на все четыре стороны память о них!

Он зажег листок, подождал, пока он сгорел, и развеял золу по воздуху. Дикие крики зрителей выражали ему ободрение. Затем он подал Сатанине руку, музыка заиграла шумный марш, и началось всеобщее шествие.

Не сошли ли с ума все эти люди?

Эмма безмолвно дала мисс Келли увлечь себя в общий поток. Шествие направилось вдоль стен зала и остановилось около стола, где вращалось громадное колесо счастья.

Лорд Балтимор занял место посередине стола, выложил перед собой кучу ассигнаций и золота и схватил колоду карт.

— Кто хочет отдаться любви, пусть последует за Сатаниной! — крикнул он резким голосом. — Кто же желает отдаться величайшему дару рая — игре, пусть подойдет сюда. Но будьте верны нашей заповеди, души красного пламени: выигрыш или проигрыш, пусть ничто не удивляет вас!

Ответом ему был иронический смех. Из толпы пробрался худой мужчина и уселся напротив него. Ему было не более двадцати пяти лет, но его маленький, угловатый череп был совершенно оголен; худые руки, впалая грудь и глубоко запавшие глаза придавали ему вид мертвеца.

— Это сэр Уотфорд! — шепнула мисс Келли Эмме. — Самый отчаянный игрок во всем Лондоне и личный враг лорда Балтимора.

— Ничему не удивляться? — язвительно сказал сэр Уотфорд. — Ты хвастаешься, как и всегда, Люцифер! Но я заставлю тебя нарушить собственную заповедь. Ты удивишься, удивишься!

Он стукнул сухой, костлявой рукой по столу. Лорд Балтимор остался совершенно равнодушным.

— Ты уже не раз пытался искусить меня, Асмодей! — насмешливо сказал он. — Только это тебе никогда не удавалось! Но сегодня я добьюсь своего. Я нашел средство для этого. Ты будешь низвергнут со своего трона и уступишь место мне! — И, обращаясь к окружающим, Уотфорд крикнул: — Кто держит пари за Асмодея против Люцифера?

— А кто за Люцифера против Асмодея? — сказал Балтимор, язвительно смеясь.

Это послужило сигналом. Громкие голоса выкрикивали разные суммы пари. Образовались две партии, окружившие лорда Балтимора и сэра Уотфорда, причем на всех лицах одинаково сверкало напряженное, почти сладострастное любопытство, которое наблюдала Эмма на гаварденских ярмарках у крестьян, ставивших свои шиллинги на того или иного борца.

Стол усеялся золотом и банкнотами. Игра началась.

— Как дрожат ваши руки, Джордж, — насмешливо сказала принцу мисс Келли. — Вы не можете дождаться того момента, когда вам можно будет тоже ринуться в игру! Но вы не знаете, как вам быть с нами? Ну так я покажу Эмме еще некоторые светлые стороны этого веселого ада. Не беспокойтесь, пожалуйста!

Принц нерешительно обернулся:

— Ты хочешь повести ее к Сатанине?

— Чтобы отдаться там любви? Не беспокойтесь, друг мой, мы не изменим вам! Играйте спокойно, пока мы не зайдем за вами!

Она, смеясь, подтолкнула принца к столу, на котором вертелось колесо счастья, а затем схватила Эмму за руку и увела ее прочь.

— Любовь и игра! — пренебрежительно сказала она. — Опьянение для заурядного человека. Я знаю нечто лучшее. Это грезить, в сладких фантазиях унестись далеко прочь от всей этой пошлости!

Она откинула портьеру двери, за которой открылось маленькое помещение. Стены были обиты подушками, и, когда дверь закрылась, сразу смолк весь шум оргии. Воцарилась глухая тишина.

Тяжелый ковер покрывал пол. Вокруг лежали мягкие звериные шкуры, шелковые подушки, цветные покрывала. Треножник поддерживал большую чашу, в которой горел древесный уголь. Из лампады струился мягкий зеленый свет, который произвел благотворное впечатление на Эмму после яркого красного освещения зала.

Мисс Келли показала рукой на маленький мех, лежащий около чаши с углем.

— Раздуй огонь, милочка! Здесь холодно! А я пока приготовлю ложе.

В то время как Эмма молча повиновалась, мисс Келли собрала подушки, шкуры и покрывала в пышное ложе. Затем из угла она достала низенький столик, на котором лежали маленькие серебряные коробочки и странного вида трубочки. В хрустальном подсвечнике горела восковая свеча, а в низенькой коробочке сверкали острые иглы.

Мисс Келли взяла из коробочки табак и набила две трубки.

— Курила ли ты когда-нибудь, Эмми? — спросила она. — И доставляло ли это тебе удовольствие?

Она, смеясь, выслушала, как Эмма рассказывала ей о своем единственном опыте. Однажды Том соблазнил ее, но резкий дым вызвал у нее отвращение.

— Еще бы!.. Махорка моряка! — сказала мисс Келли, пожимая плечами. — Но когда ты попробуешь этот турецкий табак, ты будешь другого мнения. Знаешь ли ты, что такое чанду?

— Чанду?

— Открой вот эту серебряную коробочку. То, что ты там видишь, — это чанду. Положи один маленький кусочек его в табак, закури, вдохни сладкий аромат, и ты сразу станешь другим человеком. Все, что заставляет тебя страдать, исчезает; сладостные грезы овевают тебя; все радости, все блаженство, когда-либо испытанные тобой, снова нисходят к тебе. Магомет опьянялся чанду, когда грезил о райских прелестях, и запрещал правоверным вино. К чему животное опьянение, когда дым чанду способен вознести в селения блаженных?

— Кури, Эмма! Грезы… грезы! — И она подала Эмме одну из набитых трубочек.

Эмма с отвращением оттолкнула трубку от себя и решительно заявила:

— Не хочу! Ничто извне не должно иметь власти над моей душой!

— Ты так недоверчива? Может быть, ты и права! Чанду расслабляет. Он опускается на тебя свинцом, когда опьянение проходит: все суставы разбиты, сердце перестает биться. В первый раз, когда Джордж нашел меня в таком виде, он думал, что я умерла. Крук не было. Она знает, что нужно делать, когда на меня нападает столбняк; она бьет меня, катает, дергает за волосы, пока пульс снова не забьется. Не сделаешь ли этого ты за нее сегодня? Будь добра, милочка, прошу тебя! Ну согласись!

Ее голос звучал мягко, глаза молили с нежной печалью. В Эмме отвращение боролось с любопытством.

— К чему ты делаешь это, если потом становишься несчастной? Разве не бессмысленно подвергаться без нужды такой опасности?

Мисс Келли устало покачала головой:

— Грешить так сладко! Чем хуже чувствуешь себя, чем глубже ненавидишь жизнь, тем сладостнее твои грезы. Разве мало людей самовольно бегут от жизни, когда она становится им не под силу? Вот так и я спасаюсь чанду! Это — мое единственное утешение. Что ты так смотришь на меня? Я внушаю тебе страх? Нет, нет, я не собираюсь уговаривать тебя, только останься со мной! Не оставляй меня! Ах, если бы ты знала, как я тебя люблю!

— Любишь? — спросила Эмма. — Там, в Дыгольфе, ты говорила мне то же самое! Но тогда ты меня совершенно не знала. Как могу я верить тебе?

— У тебя жестокое сердце и холодные глаза. Разве ты стала бы иначе спрашивать, почему человек любит? Я ничего не знала о тебе и все-таки любила… полюбила, как только увидела… Ты так похожа на одну… Когда она держала меня за руку, вся печаль покидала меня. Когда она целовала меня… о, как умели целовать ее губы!.. На меня обрушивалось блаженство неба… я была счастлива… счастлива!

— Ты была счастлива? — резко повторила Эмма. — Почему же она не осталась с тобой? Где она?

Лицо мисс Келли вдруг смертельно побледнело.

— Ты жестока! — простонала она. — К чему ты заставляешь меня вспоминать об этом? Я схожу с ума, как только подумаю об этом. И все-таки… Хоть раз в жизни поговорить об этом с человеком… Хоть раз в жизни свалить с души тяжесть… Чанду! Чанду! Мы вдыхали ароматный дым, витали в сладких грезах, нежно обнявшись… Грудь с грудью, уста к устам… Красива была Лавиния, молода, полна силы… Но когда я проснулась, она все еще лежала на моей груди, на моих устах… Но как холодна была она!.. А глаза… О, эти красивые, большие мертвые глаза!..

Она, рыдая, всхлипнула и закрыла лицо руками. Наступило тяжелое молчание. Эмма сидела не шелохнувшись. Сострадание и ужас терзали ее.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу отвыкнуть от чанду? — снова заговорила мисс Келли. — Когда я не сплю, вечно предо мной Лавиния, такая, какой она мертвая лежала в моих объятиях. Но когда я засыпаю, она просыпается; ее глаза смеются, ее сердце бьется около моего сердца, ее уста приникают к моим. Мы счастливы… счастливы… счастливы…