Морис Левер - Айседора Дункан: роман одной жизни

• Название: Айседора Дункан: роман одной жизни
• Автор: Морис Левер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02807-4

Роман Мориса Левера, написанный легким, окрашенным иронией языком, рассказывает о жизни известной американской танцовщицы — «божественной» Айседоры Дункан. Автор удачно лавирует между превратностями ее артистической карьеры и безумствами частной жизни. Читатель сможет погрузиться в мир сильных страстей, прекрасных душевных порывов, полетов творческого вдохновения…

---

Мысли неумолимо возвращались к двум существам, которых она любила и ненавидела одновременно. Что делают они в эту минуту? Поцеловал ли он ее? «Он не очень-то предприимчив по части интимных услад», — размышляла она. Но это ее не успокаивало. «Для него важна любовь в душе. И здесь меня тоже обошли. Поздно. Поздно». Слово это стучит в висках. Кровь то приливает к голове, то откатывает к сердцу и стучит, как колокол. Она представляет их стоящими лицом друг к другу в луче света. Он обнимает ее за талию, покрывает поцелуями, а она запускает руки в его длинные волосы. Был момент, когда страдание заставило Айседору отойти от группы, чтобы не закричать от боли. Она подошла к берегу моря и долго стояла не шевелясь, всеми силами призывая смерть освободить ее от нестерпимого страдания.

И вдруг почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо. Оглянулась. Это был Штейхен.

— Айседора, — тихо сказал он, — вы выше всего этого. Вы играли с огнем, но обжечься не должны. Никто не может сравниться с вами.

— Ах, Эдвард…

— Ничего не говорите. Пойдемте со мной.

Нежно обхватив ее, он вернулся с ней к ученицам.

Когда они возвратились в Копамос, по румянцу, вспыхнувшему на щеках Лоры, по смущению Руммеля она поняла все. Немного позднее увидела, как соединились их руки. Робкая надежда, за которую она цеплялась, и та рухнула. Оказавшись одна в своей комнате, она смогла полностью предаться отчаянию. Оплакивала разрушенную любовь, улетевшего архангела, потерянную свободу и безвозвратно прошедшую молодость. Ведь осталось всего несколько лет, и наступит роковой возрастной порог. Позади почти вся жизнь. И вот она вновь, как двадцать лет назад, здесь же, у Акрополя, рыдает по поводу рухнувшей мечты.

Первые лучи солнца застали ее еще неспящей. Она медленно поднялась, открыла ставни и вновь увидела мраморный карьер горы Пентелик в розовых лучах восходящего светила.

ГЛАВА XIX

«Золотая голова!»

Лениво раскинувшись на диване, она запускает пальцы в волосы Сергея, а тот, свернувшись калачиком, лежит у ее ног и смотрит на нее большими, зелеными, как у кошки, глазами.

«Золотая голова!» — повторяет она. В другой руке она держит пустой стакан.

— Алексей, — кричит она, — налей еще водки!

— Хватит, уже набралась, — ворчливо отвечает хриплый голос из другого конца студии.

Она наклоняется к лицу Сергея, целует губы, нос и глаза, шепчет: «Ангел!.. Ангел!..» Проводит ладонью по щеке, вокруг шеи, просовывает ее в открытый ворот рубахи, гладит белую кожу, касается его груди, живота, опускается ниже… Ярко-красные губы опять касаются его рта, впиваются в него, язык ищет входа в его сомкнутые пухлые губы. Он пытается увернуться. Она кусает его до крови. Не меняя позы, он отвешивает ей звонкую пощечину. Она обижается, отворачивается, засовывает голову под вышитую подушечку, плачет, коротко всхлипывая. Он пытается обнять ее за талию, но она вырывается. Он с трудом встает, протягивает к ней руки, но теряет равновесие и падает. Она хохочет, кричит: «Черт! Черт!» Бежит к окну, раскрывает его настежь. В комнату врывается морозный воздух. Она высовывается на улицу и кричит: «Сергей Есенин — сволочь! Сергей Есенин — дикарь! Сергей Есенин — противный мужик! Сергей Есенин — ангел! Мой ангел! Ангел зла!.. Ангел!.. Ангел!..»

— С ума сошла! Разбудишь весь город!

Он встает и пытается оторвать ее от окна, а она цепляется изо всех сил за подоконник.

— А мне плевать. Вся Россия должна знать, что ты — пьяница, несчастный тип! Товарищи! Слушайте! Слушайте меня! Великий поэт Сергей Есенин — хулиган! Этот бог поэзии, воспевающий большевизм, молодой гений современного искусства — свинья! Грубиян! Пьяница! Пьяница!

— А ты тогда кто? — спрашивает он.

Она резко оборачивается, сверкая глазами, кричит:

— Да, все должны знать, что знаменитый Сергей Есенин, белокурый ангел революции, просто мерзавец! Вот так! Мой ангел… Мерзавец! Пусть все знают… — После этого бросается в его объятия, целует без устали, плачет, смеется, задыхается:

— Ты совсем как я, бедный мой Сергей! Мы с тобой одинаковы. Ты гений, ты пьяница. У нас с тобой, Сергей, одна душа на двоих… Одна душа!.. Одна душа!..

Обнявшись, Айседора и Сергей идут, покачиваясь, вдоль темного коридора, спускаются по крутой лестнице, спотыкаясь на каждой ступени, наконец выходят на бульвар. На улице — серый рассвет. Морозный воздух щиплет лицо. Они смотрят на небо, друг на друга и уходят во тьму…

Полгода назад с опустошенным сердцем Айседора вернулась из Греции в Париж, в квартиру на улице де ля Помп. Небрежно собрала письма, подсунутые под дверь. Среди неоплаченных счетов, разных сообщений и приглашений увидела телеграмму. «Наверное, какой-нибудь кредитор спешит получить долг», — подумала она и, не торопясь, раскрыла ее. Отправлено из Москвы 13 апреля 1921 года. «Только русское правительство может вас понять и оценить, — прочитала она на белых телеграфных лентах, наклеенных на голубоватую бумагу. — Приезжайте. Создадим для вас школу. Анатолий Луначарский, нарком просвещения и искусств».

«Это невероятно! Они угадали мое состояние! Архангел улетел с Лорой, ученики разъехались… Здесь мне больше делать нечего». Она ответила немедленно:

«Товарищ!

Я не хочу слышать о деньгах за мою работу. Мне нужно только помещение для занятий, жилой дом для меня, учениц и преподавателей, скромное питание, несколько туник, а главное — возможность применить все свои способности. Мне осточертел капитализм и буржуазный режим. Мне никогда не удавалось донести мое искусство до народа, а ведь только для него я и работала. Меня заставляли продавать свой талант по пять долларов за место в зале… Теперь я хочу танцевать для трудящихся масс, для моих товарищей. Если вы принимаете мои условия, я приеду и буду участвовать в прославлении Советской республики и в воспитании ее детей».

Получив это письмо, Луначарский тотчас телеграфирует Айседоре: «Ждем вас в Москве. Будете иметь школу и тысячу детей. Сможете реализовать ваш проект в широком масштабе».

Новость была представлена огромными заголовками в парижской прессе: «Айседора Дункан уезжает в Советскую Россию создавать школу танца».

Интервью танцовщицы всех удивило и шокировало.

— Советское правительство, — заявила она, — единственное, которое интересуется искусством. Я не могу более продолжать работу в Париже. Органы государственной власти абсолютно не интересуются танцем, а дирекция «Трокадеро» заявила, что не даст мне ни сантима для создания школы. Несмотря на всю мою любовь к Франции, я отдам мое искусство русским, которые всегда меня очень горячо принимали. У них лучшие музыканты в мире, они полны бескорыстного энтузиазма.

— Вас не страшат ограничения в питании?

— У меня колоссальный аппетит к духовной пище, но я не боюсь голода телесного. Я выросла в бедной семье. Лишения никогда не помешают мне бороться за мои идеалы. На карту поставлена главная цель моей жизни. И потом, знайте: настоящий коммунист не страшится ни холода, ни голода, ни других материальных неудобств.

— Вы согласны с политикой советского правительства?

— Это меня не интересует. Знаю, что только в Советской России я смогу наконец создать школу, о которой мечтаю.

И потом, у меня будет свой театр, свой оркестр, своя публика, которой не придется платить за места в зале, а также сотни учениц, которых будут обучать бесплатно. Советская Россия — единственная надежда, которая нам осталась. Назовите мне другую страну, где воспитание, искусство, музыка и танец пользуются таким же вниманием, как там.

— А в Америке?

— В Америке? Эта страна напрочь лишена воображения. Она не уважает творческих работников. Там презирают истинные таланты. Искусство? Красота? Там плюют на все это. Для американцев важно одно: деньги, деньги и еще раз деньги!

— Впечатление такое, что вас обратили в большевистскую веру.

— Не знаю, стала ли я большевичкой! Знаю только, что создание Советского государства — самое большое чудо, произошедшее с человечеством за последние два тысячелетия, а страдания, переживаемые этой страной, явятся в будущем тем же, чем явились распятия христиан для нас. Осуществляются предсказания Платона, Ницше и Уолта Уитмена. Они распространятся, подобно гигантской волне освобождения.

— На какой срок вы подписали контракт?

— Я не подписывала контракта. Мне уже надоело подписывать их. Думаю пробыть там лет десять.

Перед отъездом из Франции она дала прощальный вечер для друзей в студии на улице де ля Помп. Присутствовали: Северин, социалист, настроенный весьма воинственно, Рашильда, жена Валетта, директора газеты «Меркюр де Франс», также придерживающаяся, по ее словам, левых взглядов, Жак Копо со своей красавицей-переводчицей Валентиной Тессье, а также несколько русских эмигрантов, уехавших из России после 1917 года и умоляющих Айседору отказаться от поездки: