Валентин Лавров - Катастрофа

• Название: Катастрофа
• Автор: Валентин Лавров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85255-620-3

Это увлекательный роман о бурных и трагических событиях XX века. Читателя захватит рассказ об «окаянных днях»: большевистском перевороте, кровавом терроре, укреплении диктаторских режимов в Европе, несчастной жизни россиян на чужбине. Надолго запоминаются яркие персонажи — от Николая II и эсера Бориса Савинкова до Троцкого, Ленина, Гитлера и Сталина. В центре всех этих событий — великий Иван Бунин, разделивший с Россией все беды страшного века, но свято верящий в блестящее будущее родины.

---

Весь этот праздник природы создавал удивительную несовместность с погребальным настроением Бунина, и оттого на душе делалось еще горше.

Вдруг он привстал, опираясь на край телеги, взглянул на показавшуюся из-за излучины дороги березовую рощицу и, не отводя от нее долгого взгляда, перекрестился. Господи, думалось ему, ведь там лежит то, что осталось от мамы, Людмилы Александровны. Та просила лишь об одном: «Ванюшка, не забывай моей могилки…»

«Прости, мама! Будущим летом приду к твоему последнему приюту, выложу его дерном, засею вокруг мак. Ты всегда любила цветы!»

Увы, отеческих могил он больше не увидал.

* * *

В Ельце он заночевал, остановившись на Большой Дворянской в доме знакомого нам присяжного поверенного окружного суда Барченко. На свое несчастье, он забыл тут свой портфель с рукописью для «Паруса», вспомнил об этом лишь в поезде.

Вагон 3-го класса, в который ему удалось втиснуться, был донельзя набит разночинной публикой, среди которой все же выделялась солдатня. И без того в тяжелом воздухе то и дело вспыхивали огоньки козьих ножек. Сидевший возле потного окна господин в пальто с круглым каракулевым воротником, давно сердито поглядывавший на куривших солдат, нервно произнес:

— Почему вы курите? Ведь дышать нечем, а здесь женщины, дети!

Солдат с выпуклыми водянистыми глазами и головой, перевязанной грязной тряпкой, со злой улыбкой прогнусавил:

— Что, трудящим и покурить нельзя?

В разговор вступила баба, лежавшая на верхней багажной полке и без остановки лузгавшая семечки. Она сплевывала в кулак, и шелуха время от времени падала на разместившихся внизу.

— Ишь, шибко грамотный какой! — со злобой проговорила она. — Воздух ему не ндравится! Можа, тебя, воротник, за окно на ветерок выставить?

Мужики, бабы и солдаты загоготали.

— Как вы смеете! — возмущается господин у окна.

— Так и смеем! — угрюмо произносит оборванный мужик в овчинной шубе и с деревяшкой вместо ноги. — Хватит, накомандовались! Теперя мы будем команды давать…

Господин молча отворачивается к окну и не отрываясь смотрит в кромешную тьму. На плечо Бунину летит сверху семечная шелуха. Мужик с деревяшкой отрывает полоску газеты и скручивает цигарку…

Так для писателя заканчивается день, который будет вписан кровавой строкой в российскую историю, — среда, 25 октября 1917 года.

ОКТЯБРЬ, 25-е

1

В тот ночной час, когда, тесно прижавшись друг к другу, Бунин разместился вместе с Верой Николаевной на узкой полке железнодорожного вагона, уносившего их к Курскому вокзалу в Москве, еще двое лежали на полу под одним одеялом в комнатушке Смольного института благородных девиц. Отдыхали два вождя. Одного вождя звали Ульянов-Ленин, другого — Троцкий.

В институт — творение великого Кваренги — еще 4 августа перебрался из Таврического дворца Петроградский Совет и ЦИК. Но вскоре отцам революции соседство с девицами стало в тягость. Видимо, юные прелестницы отвлекали, мешали им отдавать себя целиком и полностью строительству светлого будущего. Последовал начальнический приказ: «Девицам частично освободить помещение!» Тем пришлось потесниться.

Вот как писал об этой «исторической» ночи Троцкий:

«Мы лежали рядом, тело и душа отходили, как слишком натянутая пружина. Это был заслуженный отдых. Спать мы не могли. Мы вполголоса беседовали. Ленин только теперь окончательно примирился с оттяжкой восстания. Его опасения рассеялись. В его голосе были ноты редкой задушевности. Он расспрашивал меня про выставленные везде смешанные пикеты из красноармейцев, матросов и солдат. «Какая это великолепная картина: рабочий с ружьем рядом с солдатом у костра!» — повторял он с глубоким чувством. «Свели наконец солдата с рабочим!» Затем он внезапно спохватывался: «А Зимний? Ведь до сих пор не взят! Не вышло бы чего?» Я привстал, чтобы справиться по телефону о ходе операции, но он меня удерживал. «Лежите, я сейчас кому-нибудь поручу». Но лежать долго не пришлось. По соседству в зале открылось заседание съезда Советов. За мной прибежала Ульянова, сестра Ленина…»

— Идите, Перо! — неожиданно срывающимся голосом проговорил Ильич. От волнения он даже назвал соратника по кличке — Перо. Согласно продуманному сценарию Троцкий должен был появиться первым и огласить новость исторического масштаба. Поправляя на ходу жесткую шевелюру, отряхивая от прилипших соринок костюм, Троцкий поспешил в зал. Он еще раз прокручивал в голове фразы, которые сейчас произнесет перед Петроградским Советом. Через боковую дверцу Троцкий вошел за кулисы, энергично откашлялся, смачно сплюнул в пыльный угол и шагнул на сцену…

Зал был переполнен. Вентиляция засорилась, и с серых лиц скатывались градины пота. Представители губернских Советов и депутаты Петроградского Совета, завидя Троцкого, взорвались аплодисментами. Тот, нервно дернув головой, взошел на трибуну. Часы точно отметили время великого момента — 2 часа 35 минут 26 октября. Еще накануне Лев Давидович перед депутатами Совета категорически заявлял: «Ни сегодня, ни завтра вооруженный конфликт не входит в наши планы!»

Но теперь выходило так, что истинные намерения расходились со словами. Ведь не могла же партия за несколько часов коренным образом изменить тактику! По-орлиному взглянув на народных избранников, Троцкий гордо вскинул обе руки:

— От имени Военно-революционного комитета объявляю… — Как опытный актер перед убийственной репликой, он выдержал паузу, а затем, не жалея голоса, победоносно выпалил: — Временное правительство больше не существует!

Рев прокатился по залу. Хлопали в ладоши, топали сапогами, истошно кричали: «Да здравствует Военно-революционный комитет!»

Троцкий таял от восторга.

Социальный изгой, родившийся 38 лет назад в глухой деревушке Яновке Херсонской губернии, ликовал. Он всегда, сколько помнил себя, носил какую-то смутную, неоформившуюся, но твердую уверенность, что будет повелевать людьми. Мечта была нереальной, даже смешной, но он годами вынашивал ее в своей груди. И вот пришел долгожданный миг. Толпа рукоплескала ему, он вознесен над ней!

Все больше впадая в экстаз, жестикулируя, играя голосом, он электризовал толпу, кидая ей слова:

Министры Временного правительства арестованы… Предпарламент распущен… Железнодорожные вокзалы, Центральный телеграф, Госбанк заняты революционными войсками! Зимний дворец пока не взят, но судьба его решается в этот момент!

Дождавшись, когда уставший от восторгов зал стих, Троцкий поставил в своей речи победоносную точку:

— Обыватель мирно спал и не знал, что с этого времени одна власть сменяется другой!

«Обыватели» — русские люди — действительно мирно спали, не подозревая, что именно в эту ночь судьба готовила им гражданскую войну, голод, тиф, концлагеря, повальную слежку, лишение всех гражданских прав и на целые десятилетия — страх, страх, страх…

Пришел нужный момент, как и было предусмотрено заранее, в зале появился Ленин. Троцкий, словно для жарких объятий, протянул навстречу руки. Он завопил так, что кажется, закачались подвески на люстрах и окончательно пробудились очаровательные обитательницы в неоккупированной зоне дворца:

— Да здравствует товарищ Ленин, он снова с нами! — и предупредительно соскочил с трибуны.

Зал ликовал.

Они стояли рядом — плечо к плечу, их распирала радость и гордость, они счастливо улыбались и аплодировали залу.

Потом Ленин взошел на трибуну и, сильно грассируя, произнес слова, которые позже узнал каждый советский школьник, которые тысячекратно вводили в свои кино- и прочие сценарии драматурги, воспроизводили историки, присяжные восхвалители всех мастей:

— Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась…

Какое значение имеет эта рабочая и крестьянская революция? Прежде всего значение этого переворота состоит в том, что у нас будет Советское правительство, наш собственный орган власти, без какого бы то ни было участия буржуазии. Угнетенные массы сами создадут власть…

Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма.

Одной из очередных задач является необходимость немедленно закончить войну…

Мы приобретем доверие со стороны крестьян одним декретом, который уничтожит помещичью собственность. Крестьяне поймут, что только в союзе с рабочими спасение крестьянства. Мы учредим подлинный рабочий контроль.

Теперь мы научились работать дружно. Об этом свидетельствует только что происшедшая революция. У нас имеется та сила массовой организации, которая победит все и доведет пролетариат до мировой революции.