Руфь Уолкер - Мишель

• Название: Мишель
• Автор: Руфь Уолкер
• Издательство: БДР-Трейдинг
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7721-0019-Х

Полное страстей завораживающее повествование о трех поколениях прекраснейших женщин, наделенных блестящим талантом…

Много ли людей на этом свете смогли сотворить и поддерживать миф о себе? Такой легендой — воплощением романтической мечты, блеска и очарования — являлась в глазах своих поклонников рыжеволосая и чувственная красавица Мара, блистательная цирковая гимнастка. Мишель — столь же гордая и честолюбивая, верная в дружбе и непреклонная в достижении своих целей, как и ее знаменитая бабушка Принцесса Мара. Трагическая гибель родителей заставляет Мишель возглавить Брадфорд-цирк, и он становится ареной ее судьбы. Ее заветная мечта — успех семейного дела цирковой династии Брадфордов, преуспевание любой ценой — даже ценой вынужденного замужества на ненавистном конкуренте по шоу-бизнесу — Стиве Лэски.

Но в этом трезвом прагматике Мишель неожиданно обнаруживает благородного и страстного мечтателя, и вот уже союз по расчету вдруг оборачивается нерасчетливой любовью, нежной и обоюдной привязанностью родственных по духу людей… Головокружение понемногу стихло, и Мишель вдруг обнаружила, что ее собственное тело, давно лишенное мужской ласки, предает ее. Стив гладил ее груди, ласкал самые сокровенные и чувствительные кусочки ее тела, и Мишель начала бояться, что он остановится и бросит ее на полпути, не погасив разгорающееся в ней вожделение. Вдруг перестало иметь значение, кто он, важно было только одно: чтобы он продолжал ласкать ее…

---

— Пришла забрать вещи? — безразлично спросил он.

— Просто пришла. Домой.

Что-то шевельнулось в его лице. Слабо махнув рукой, он показал на кофейный столик.

— Лимонад, — сказал он. — Не Бог весть что, но пить можно. Выпьешь бокал?

— Я звонила Розе, — словно не слыша его, проговорила Мишель. — Она мне сказала…

— Что? — спросил Стив.

— Я хочу знать: ты правда будешь любить меня несмотря ни на что?

Лицо Стива исказилось от муки, и Мишель поняла: ему все стало ясно.

— Да, — ответил он глухо.

— Ты уверен в этом? Я много думала и поняла, что тоже люблю тебя… Но я так бесконечно виновата перед тобой, Стив…

— Да! — почти крикнул он, и когда в следующее мгновение она забилась в рыданиях на его плече, тихо лаская ее волосы, повторил: — Да. Я тебя люблю и буду любить всегда.

— Я преступница, — сквозь рыдания бормотала она. — И не может быть мне прощения…

— Мы оба виноваты, — глухо сказал Стив, — и я не меньше, чем ты. А может быть, и больше.

— Что будет дальше, Стив? — спросила она, утирая слезы и прижимаясь к его плечу.

— Дальше? Дальше — трудная и счастливая жизнь. У нас у каждого гонора на десятерых, и мы еще много дров наломаем. Но теперь мы твердо знаем: ты любишь меня, я люблю тебя… А еще…

— Что еще?

— Еще мы оба не можем жить без цирка. А значит, мы сделали правильный выбор.

Эпилог

Лимузин резко затормозил, и Мару бросило вперед. Только сейчас, ухватившись за спинку переднего сиденья, она поняла, что умудрилась заснуть. Увидев в зеркальце смущенное лицо молодого негра-шофера, она поняла, что тот выругался. Маре захотелось рассмеяться и сказать, что нет в мире ругательства, которого она бы не слышала, но сдержала себя.

«Достоинство, — подумала она. — Последнее, что нам остается в этой жизни, — достоинство».

— Ну и толпища, — заговорил шофер, увидев, что старая леди проснулась. — Не цирк, а вавилонское столпотворение.

Мара не ответила — она с интересом разглядывала праздничную толпу, устремившуюся к воротам города-парка. На стоянке, должно быть бесплатно, раздавали воздушные шарики, потому что в руках у каждого ребенка было по шару, и их цвета — красный, белый и голубой, цвета старого Брадфорд-цирка, — были ей как бальзам на душу. «Интересно, — думала она, — эти вот люди — чувствуют ли они непередаваемое, ни на что в мире не похожее сказочное обаяние цирка или просто погнались за очередным увеселением, чтобы убить несколько свободных часов, а потом все выкинуть из головы?»

Она пожалела, что проспала большую часть дороги. Скоро она встретится с Мишель, а к окончательному решению так и не пришла: сказать внучке или не сказать, подходящий момент для объяснений или неподходящий?

О том, что ее бабушка не кто-нибудь, а Принцесса Мара, Мишель знала давным-давно, еще с детства. Мара хотела, чтобы внучка была в курсе, что в ее жилах течет кровь, еще более древняя, чем голубая кровь других ее предков, Сен-Клеров, потомков первых поселенцев Новой Англии.

Но не исчезнет ли гордость Мищель за свою бабушку, если сейчас, в самый последний момент, она узнает, что эта самая легендарная бабушка — не кто-нибудь, а вполне реальная Роза, старуха-цыганка, профессиональная гадалка, предсказательница судьбы? Роза — с ее покрытым шрамами лицом, с ее любовниками, с ее странными замашками. Роза, не имеющая ничего общего с Принцессой Марой, романтически погибшей в расцвете сил и красоты и оставшейся навечно в памяти потомков…

И не охватят ли Мишель, несмотря на ее любящую душу и преданность друзьям, ужас и отвращение, когда она узнает, что мертвая бабушка жива и находится рядом?

Мара глубоко вздохнула, а вздохнув, подвела черту своим нелегким размышлениям. Поздно. Слишком долго она жила бок о бок с ложью, чтобы сейчас вызывать к жизни правду. В конце концов, эта легенда — часть ее существа, а живая Роза была хранительницей священного огня, жрицей в храме Принцессы Мары. Если даже это всего лишь тщеславие — что из того? Она никогда не претендовала на роль скромницы, да и правдивость никогда не была ее сильной чертой, если уж на то пошло. Да и с каких это пор рома начала беспокоить правда?

Не далее как в прошлом месяце появилась очередная книга о Принцессе Маре, почти тут же принятая к экранизации. Лоретта, женщина, присматривающая за ней — то понося свою подопечную, то холя и лелея ее, — во время тихого часа читала Маре эту книгу. Автор, разумеется, допустил массу неточностей и, подобно большинству других, восхвалял цирк за его дурные стороны и упорно не замечал того подлинно замечательного, что есть в жизни циркачей. Тем не менее все это не помешало Маре получить истинное наслаждение. Вся книга была гимном во славу Мары, она поднимала ее на высоты, недоступные другим, грешным и смертным обитателям земли.

Гимн во славу!.. Легенда при жизни. Что ж, все это опять-таки была она, Мара.

И снова на губах ее заиграла улыбка. Решение было принято, и Мара преисполнилась желания вовсю наслаждаться этим своим выездом в свет, если верить намекам старого хрыча дока Роббинса — последним выездом в жизни. Что ж, спорить сложно, она и вправду ужасно старая. Ей это было ясно и без того преувеличенно уважительного отношения к себе, которое она внушала окружающим в последнее время. Но она ни о чем не жалеет — абсолютно ни о чем! Она прожила волнующую жизнь, куда более искрометную и богатую впечатлениями, чем могла мечтать в юности. Нет, и тогда она не сомневалась, что жизнь ее будет захватывающей. Ей просто казалось, что она всегда будет оставаться хозяйкой собственной Судьбы. Хотя в некотором смысле так оно и получилось.

Много ли людей на этом свете смогли сотворить и поддерживать миф о себе? Воплощением романтической мечты, блеска и очарования — вот кем стала в глазах людей Мара. Иначе обстояло дело с некоей Розой Смит. Эта женщина, пусть и пользующаяся известностью в околоцирковых кругах, вела жизнь куда более затворническую и внешне совершенно неэффектную. И тем не менее у Розы тоже не было никаких оснований жаловаться на Судьбу. В конце концов, разве не хотелось бы любому человеку поприсутствовать на своих собственных похоронах, вдохнуть полной грудью запах траурных букетов и услышать хвалебные речи над собственной могилой, попутно считая слезы на лицах скорбящих?

Были и другие плюсы. Роза Смит в целом оказалась мудрее, нежнее и, безусловно, куда скромнее, чем Мара. И она сумела сыграть важную роль в жизни тех, кого любила больше всего на свете, сумела сделать их счастливее.

Лимузин медленно, буквально дюйм за дюймом, пробирался сквозь толпу к воротам парка. Выполненные в виде гигантской клоунской маски, они еще издалека обещали волнующие впечатления и веселье. Подъездные аллеи были обрамлены цветущим кустарником — подстриженным, как и деревья в этом отлично спланированном современном парке, но когда машина подъехала к киоскам и ларькам, на Мару повеяло старым, неистребимым запахом цирка.

«Молодцы! — с восхищением подумала Мара. — Вкус и чувство меры, без всякого там снобизма». При всей чистоте и строгости устроители шоу сумели внести в него ноту той зажигательной вульгарности, без которой истинный цирк немыслим: разноцветные воздушные шары, весело плещущие на ветру в синем небе, пестрые флажки, яркие вывески. Справа и слева проплывали павильоны «Поймай рыбку» с его развалом дешевых и ярких призов, «Возьми свой шанс» (судя по всему, разновидность старого аттракциона «Приставь корове хвост»), ларьки, торгующие ирисками и попкорном, арахисом и гамбургерами, а также поджаристыми булочками с изюмом, известными здесь, во Флориде, как «сандвичи по-кубински». В меню, вывешенном у другого киоска, Мара моментально определила влияние Мишель. «Тако, буррито, чили» — Мишель с давних пор была фанаткой мексиканской гухни…

Затем шли механические аттракционы — целое море, за ними разместился еще ряд павильонов: здесь старые знакомые — тир и силомер — мирно соседствовали с рядами электронных игр. «Все для всех» — да, все это был цирк чистой воды, изменившийся вместе со временем и все же оставшийся самим собой. Надо отдать должное Стиву — он безошибочно угадал, что детей неудержимо тянет как к последним чудесам техники, так и к старомодным воздушным шарикам, а у их родителей живут в душе воспоминания о собственном детстве, и они не упустят возможности хотя бы на несколько минут вернуться в те беззаботные годы.

Кое о каких нововведениях старые цирки не могли и мечтать — например, о железных скамьях под деревьями. А деревья были пересажены сюда уже большими. Чувствовалось, что Стив не поскупился, чтобы воплотить в жизнь свою мечту. «Свою и Мишель», — поправила себя Мара. Пусть выдумал все Стив, но Мишель восприняла это всей душой.

Они проехали мимо мини-зоопарка, мимо «Ноева ковчега», мимо зданьица, афиша на котором осторожно приглашала посмотреть на «танцы девушек всего мира». «Есть в этом мире вещи, которые остаются навсегда», — самодовольно подумала Мара, вспомнив те времена, когда сама танцевала в кордебалете. А вот забегаловки-закусочные определенно изменились. Теперь рядом с ними под красно-бело-голубыми навесами стояли ряды столиков и на белых стульях сидели посетители, успевшие проголодаться или нагулявшие аппетит во время прогулок по парку. Мара не была поклонницей этих кафе: все-таки как было здорово слоняться по аттракционам с хот-догом в одной руки и бутылкой шипучки в другой!