Яков Кривенок - За час до рассвета

• Название: За час до рассвета
• Автор: Яков Кривенок
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1979

Повесть, написанная на документальной основе, рассказывает о борьбе подпольщиков Приазовья во время Великой Отечественной войны. Это переработанный вариант ранее издававшейся повести «Человек без имени».

Книга адресована молодежи, широкому кругу читателей.

---

Василий поспешно разъяснил:

— Иван Бугров, с Полтавщины.

— Она с Кубани родом! — уточнила Клава. — Какой он из себя?

— Высокий, чернявый, с бородой и усиками, — сообщил Сысой Карпович.

— Высокий, чернявый? — переспросила Лунина и вдруг выпалила: — А может, это сам Метелин!

— Что ты, перекрестись! — испугался Сысой Карпович.

Эсэсовец намеренно не прекращал их перепалки. Потом попросил на карте показать, где расположен хутор Пятихатки. Сысой Карпович, тыкая пальцем в карту, оправдывался:

— Иван Бугров чахоточный, как есть совсем больной. Глаз с него не спускаю. Ничего такого… Овощи выращивает.

Немец брезгливо отвернулся от назойливого полицая и приказал:

— Немедленно арестуйте всю семью Трубниковых. К утру доставьте Настю и ее племянника. — Указав на Василия, добавил: — А с шутником поговорите по-свойски, как умеете!

«Будут бить», — отметил Василий. Но другая мысль вытеснила первую: «И мать вот так, в затхлую одиночку!.. И Ежика!»

Позже не мог бы объяснить: почему, услышав об аресте всей семьи, забыл об Ирине, Косте? Мать и Сашко не выходили из головы.

Немец и переводчица уехали. Начальник полиции внушительно сказал арестованному:

— Надеюсь, ты уловил смысл приказа? Скрывать не стану, «разговаривать» с такими, как ты, у нас научились. Слово — и нет зубов, другое — лопнуло ребро. Не запугиваю. Предупреждаю. Выдумка о подброшенных листовках хороша для идиотов. Мы таких не держим. Скажу больше: листовки напечатаны в хуторе Пятихатки. Сделали это Метелин и ты. Скорее — Метелин. Сегодня уточним. Одновременно познакомимся с «племянником». Честно признаюсь: кто он, я пока затрудняюсь сказать. Если это Семен Метелин, отдаю должное: ловко нас околпачивали. Мы перепотрошили весь город, прощупали крупные станицы и села. А он — рядом, в балке пристроился. Как видите, не скрываю, выложил все свои козыри. Твоя карта бита. Если не скажешь — узнаем сами. В первом случае гарантирую жизнь, во втором — не обещаю.

— Моей вины перед вами никакой нет, — невнятно бормотал Василий. — Я — всего возчик, иначе — конюх. Прикажут полные ящики в магазин отвезти — отвезу. Скажут собрать пустую тару по торговым точкам — соберу. О листовках никакого понятия не имею.

— Га-а, рано запричитал, — прикрикнул начальник полиции. — Отвечай как человек человеку: Иван Бугров и есть Семен Метелин?

Трубников тупо взглянул на начальника:

— Метелина я один раз видел. Еще до войны. Бугров — не такой.

Не глядя на Василия, начальник бросил дежурному:

— В третью, в костоломку его. Там обработают.

Василий понял: третьей называют комнату пыток. И он ужаснулся: «И маму вот так — в третью?.. И Ежика?»

НАСТЯ

Семен Метелин, уложив в мешок детали печатного станка, ожидал глухой ночи, чтобы перебраться через бухту до «Ласточкиного гнезда»: шрифты он уже переправил.

Настя напекла ему кукурузных лепешек, снабдила помидорами, огурцами. Условились, что завтра она пустит слух об отъезде племянника на Полтавщину, а через полмесяца получит фиктивное письмо, в котором будет говориться, что Иван Бугров умер — задушила чахотка.

Сидели без огня. Семен думал: «Встретимся ли?».. Минуты молчания были томительны. Наконец Метелин проникновенно сказал:

— Спасибо, сестренка, как за родным ухаживала!

— А ты, Сема, родной и есть, — отозвалась Настя.

— И ты для меня родная. — Семен нащупал в темноте ее шершавую руку и поцеловал.

— Ой, что ты, Сема, что ты! — засмущалась Настя.

— Чем только отблагодарить тебя, сестренка?.. Нечем.

— И-и, что ты? — запротестовала хозяйка. — Ты, Сема, для всех нас больше делаешь, себя не щадишь!

В эту минуту она искренне жалела, что Метелин покидает ее дом, тревожилась за его жизнь, готова была снова терпеть короткие наезды Василия, только бы ему, Метелину, ничего не угрожало. В том, что в Пятихатках на ее глазах Семену безопасно, она твердо была уверена: что-то его ждет на новом месте?

Однако на ее вопрос, почему он покидает хутор, Метелин ответил: «Так решил комитет». И это успокоило Настю: «Им виднее, как поступить».

И все-таки ее давила необъяснимая тоска.

— Что-то Василий мой, — вздохнула она, — второй день глаз не кажет.

— Не волнуйся, он частенько задерживается.

— Нынче что-то места себе не нахожу, не знаю почему, вся в тревоге? Душа ноет и ноет.

— Успокойся, он у матери ночует.

— Ох, дождусь ли утра?..

— Это у тебя от усталости.

За окном что-то зашуршало. Настя припала к стеклу. В тусклом свете за плетнем различила конную подводу, трех вооруженных людей. Двое, крадучись, пробирались во двор, один притаился у окна, выходящего на улицу.

Настя отшатнулась от стекла. Сысой Карпович и раньше заглядывал к ней по ночам — выпить. Иногда дружков прихватывал. Так почему же сейчас екнуло сердце, подкосились ноги?.. Ухватив мешок с печатным станком, она поволокла его в сенцы.

— Ой, поберегись, Сема. В погреб полезай.

Метелин поддался ее настроению, с мешком спустился в бункер, устроенный для типографии.

В дверь постучали. Настя, помедлив, проворчала:

— Кого нелегкая по ночам носит? — Приблизившись к двери, ласково спросила: — Это ты, Ваня?

— Полиция! Чего копаешься, открывай!

— Дай хоть юбку натяну. Спала я.

В комнату ворвался Сысой Карпович. Осветив постель Метелина, спросил:

— Квартирант где?

Когда нужно напустить туману, одурачить кого-нибудь, хитрая хохлушка всегда переходила на язык предков:

— Вы легки на помине. Иван и то жалился: что-то благодетель позабыл нас, — тараторила Настя. — То-то рад-радехонек будет, — и доверительно зашептала: — у него до вас дило есть. Секретное. Я допытывалась, не сказывает.

— Соскучился? Я осчастливлю! — загадочно произнес полицай и прикрикнул на хозяйку: — Копоти не напускай. Я спрашиваю, где он?

Зажигая лампу, Настя смущенно захихикала:

— Знамо где. У крали вин.

— Ха-ха, чахоточный! — рассмеялся полицай. — Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Где живет зазноба его?

— Який вумный! — опять рассмеялась Настя. — Не кажет.

— В Пятихатках?

— Ни-и, у соседнем хуторе. Та вин скоро приде.

— Дуралей, в собственной хате товар закисает, а он на стороне что-то ищет. Когда вернется?

— Мы ж сродственники, — засмущалась хозяйка. — Як питухи заспивают, вин объявится.

— Говорят, что у тебя нет племянника?

— Який дурень сплетни вье?

— Клава-переводчица. И нас, подлюка, дураками выставила, в краску перед начальством ввела.

Словоохотливый Сысой Карпович тут же одернул себя: говорить этого не следовало.

Полицай пробежал по комнате, заглянул в чулан, потом по-приятельски спросил Настю:

— У тебя, хозяюшка, не найдется ли что-нибудь такого? — и щелкнул пальцем по горлу.

— Ни капельки.

— Ступай, у соседки разживись, — приказал он и, высунувшись в дверь, позвал: — Прошу, господа, заходите.

В хату ввалились два угрюмых полицая.

Накинув на плечи шаль, Настя с порожней четвертью выбежала на улицу. Сысой Карпович, как старший, дал задание каждому из своих спутников:

— Ты — давай в погреб, а ты — на горище: нет ли там кого и чего? Подождем, пока зараза Бугров от бабы вернется. До утра все равно управимся. Хозяйку не буду запугивать, пусть нам пока послужит.

Полицаи бросились выполнять указание Сысоя Карповича.

□

В поведении старшего полицейского Настя почувствовала что-то недоброе. Остановилась у подводы. «Ой, неспроста все углы обшаривают. Втроем. Не иначе — за Семой».

Раздобыв у соседки первача, попросила горсть «гадюшника» — мелко просеянного табака, которым чабаны пользуют куршивых овец. Высыпав его в четверть, взболтнула самогон.

— Угомонятся быстрее, чертяки…

Полицейских, терпеливо ожидавших ее возвращения, она нашла за столом. Поблагодарив за самогон, старшой потребовал малосольных огурцов. Со свечой в руке Настя спустилась в погреб. Отодвинув кадушку от лаза в пещеру, предупредила:

— Это я, Сема, с лихом они.

— Догадываюсь. Один из них сюда со спичками заглядывал, — сообщил Метелин. — Хорошо, что я лаз кадушкой прикрыл.

— Тикай через запасной ход.

— А как же ты?

— Пока не знаю.

— Запоминай, что скажу, — припал к ее уху Метелин, — в случае опасности направляйся в хутор, что на берегу Соленого лимана. Знаешь? Найдешь учительницу Марию Александровну, она при школе живет. Скажешь, что я прислал. Она переправит к партизанам. Прощай, сестричка, спасибо за все, что для меня сделала.

— То было от сердца.

Потайным ходом Семен пробрался за сарай. Пригибаясь под тяжестью мешка, заторопился к Шамаиному ерику.