Майкл Муркок - Город в осенних звездах

• Название: Город в осенних звездах
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0033-6

Продолжение истории семьи фон Бек, повествующее о дальнейших сношениях их с Люцифером, Князем Тьмы, и о лекарстве от болей мира. Хроника вторая, в которой представлена исповедь Манфреда фон Бека, капитана кавалерии революционной армии Вашингтона; депутата республиканского конвента во Франции; а также первого секретаря посольства Саксонии при дворе русской императрицы Екатерины. Означенная исповедь посвящена большей частью описанию Странных Событий, случившихся в городе Майренбурге зимою года 1794.

Переведена, отредактирована и подготовлена к печати Майклом Муркоком.

Роман о Манфреде фон Беке, который бежит из Парижа времен французской революции, попадает в город Майренбург, где и участвует в событиях, связаных с Граалем. Книга написана в стиле плутовского романа, что весьма нетрадиционно для Муркока. Одна из лучших книг Муркока, несмотря на достаточно тяжелый язык.

БОЛЬ МИРА II

---

— Нет! — закричала Либусса. Она не позволит себя одурачить. Это было бы несправедливо — обмануть ее чаяния. Моя кровь, моя плоть, сталь во чреве моем… все утратило плотность. В плавильном тигле смешивались металлы, клубясь и шипя в величайшем противостоянии. Капли золота и серебра падали на меня.

Капли золота и серебра падали на мою расчлененную плоть, и теперь–наконец — пришла боль. Но тело мое исцелилось. Раны затянулись, не успев раскрыться. Но какую же муку принесло это исцеление! Брак еще не осуществился. Я приблизился к Либуссе, превозмогая боль. Лицо ее — лик Медузы. Отбрось Меч, Либусса. Я потянулся к ней. Все ближе и ближе. За боль ее нет вознаграждения!

— Либусса! Брось Меч, и тогда мы соединимся!

— Нет!

И снова рубиновая рукоять ударилась о край Грааля.

Алый кристалл взорвался таким оглушительным ревом, что он поглотил даже звенящий набатом голос Грааля. Я испугался, как бы у меня не лопнули барабанные перепонки. Либусса замерла. Она испугалась тоже. Губы ее раскрылись, но она ничего не сказала. Звон Грааля умолк. Теперь он не излучал, а вбирал в себя свет, а потом свет померк и сияющая Чаша вновь обратилась в заурядный старенький шлем. Либусса бросила его на землю. Застыла, рассеянно глядя то на него, то на меня. Я попытался подняться на ноги. Тело мое болело — израненное, истерзанное, все в крови от каких–то странных ран: на горле, на плечах и на бедрах. Я застонал. Страх мой и отчаяние переплелись в этом стоне.

Повернувшись ко мне, Либусса вскинула руку с покривившимся Мечом. Глаза ее больше не пылали жаром, а прекрасные груди вздымались и опадали в такт тяжелому, учащенному дыханию. Я шагнул ей навстречу, чтобы обнять ее или же быть убитым ею… мне было уже все равно.

— Ты упорствовал в малодушии своем слишком долго, — сказала она. — Из–за тебя мы упустили момент.

— Нет, Либусса. Тебе надо было покончить со Зверем. Убить его. Уж не его ли призвал Монсорбье перед смертью?

— Я не видела ничего и не знаю, кого он призвал.

— Ты не видела льва7 Она мотнула головою.

— Здесь был Зверь, — объявил я. — Грааль восстал, не желая принять его. — Теперь я заметил, что стало ужасно холодно. — Те, кто сподобится обуздать силу Зверя, чтобы править миром, будут ею же и уничтожены. Во всех писаниях своих Мария–Иудейка предостерегала об этом. И ты должна это знать.

Герцогиня напряглась, точно раскаленная сталь, нырнувшая в лед. Она нахмурилась, глядя на осколки рубиновой рукояти у себя под ногами. Что–то зашевелилось в этом кристальном крошеве. Крошечное, трепещущее существо. Феникс…

Нет, то был орел, освободившийся наконец из рубиновой темницы. Зверь, пребывавший внутри Меча! Теперь я понял, как сложился узор судьбы, и мне стало страшно. Я раскрыл объятия Либуссе, но она, казалось, не видела меня. Должно быть, теперь, поскольку я не исполнил данного ей обещания, я был ей больше не нужен. Она улыбнулась, выпустила из рук меч и склонилась, взяв птицу в чашечку ладоней. Та пронзительно вскрикнула. Птица сопротивлялась. Заключив бьющееся существо в клетку сложенных ладоней, Либусса долго разглядывала его сквозь щели между пальцами, потом, поднеся руки к уху, прислушалась.

— Либусса!

Неужели я теперь совсем ничего для нее не значил? Неужели герцогиня окончательно отвергла меня? Почему бы и нет… ведь в глазах ее я был тем, кто не сумел принять величайший вызов, брошенный человечеству.

Плавильный тигль остыл. Я отошел. Темнота вокруг казалась теплее, нагретая обычным жаром, исходящим от огня и золы. Но огонь уже иссякал.

В небесах нити света образовали правильный геометрический узор. Я застыл в изумлении, глядя на это безупречное совершенство. По сравнению с этими небесами все, чего мы пытались достичь, казалось грубой дикостью.

— Либусса! — Я хотел, чтобы она посмотрела на небо, и поняла, и приободрилась. — Либусса!

Но она оставалась в утробе тигля и что–то шептала крошечному царю птиц.

Не отрываясь, смотрел я в могучий покой вселенной, познавшей предельный порядок. Я не сумел сдержать слез.

А потом герцогиня вдруг закричала:

— Еще есть время!

Выбравшись из тигля, она рванулась по вздымающимся волнам пепла к черному кресту. Мерзостное орудие казни стояло там же, где мы оставили его. Из пыли одна за другою начали подниматься фигуры — остатки свидетелей ритуала. Пыль липла к обнаженному телу Либуссы. Я позвал ее, но герцогиня не слышала. Теперь она больше не станет меня слушать. Для нее я уже умер. Меня просто не существовало.

— Либусса! Остановись! Я все еще любил ее.

Ее приспешники начали медленно подбираться к кресту. Кто–то шел, кто–то полз. Их мерзкие тела, искаженные лица, страшные, безвольные глаза навели меня на мысль о том, что теперь я, должно быть, похож на них. Неужели предназначение мое заключалось в этом?

Герцогиня развернулась лицом к толпе, спиною — к кресту. Что замышляла она? Начать заново ритуал? Но было уже слишком поздно. Согласие Светил совершилось.

— Идите же! — позвала она. За спиной у меня вдруг раздался крик–крик, исполненный одержимою жаждою мести. Сколько времени птица пребывала заключенной в камень? То ли Парацельс обуздал Зверя, то ли Меч его был выкован в период предыдущего Согласия? Птица вскрикнула снова. Ее вопль напомнил мне крик Клостергейма, когда он падал с небес в раскаленный ад пожарища. Неужели мой старый враг возродился так скоро?

Я повернулся к тиглю. Металл остыл, могучее пламя иссякло, но внутри медной сферы — обрамленный на миг дымкою убывающего свечения, с глазами безумными и оскорбленными, точно как у Либуссы теперь, — восстал величавый золотой орел. Он расправил громадные крылья, и перья на крыльях его громыхнули. А потом, ни секунды не медля, орел взмыл в воздух. Теперь он был сияющим существом. Словно сотворенный из бронзы и меди, поднялся он в мерцающую ночь. Он был рожден и достиг зрелости благодаря, быть может, последней частице магии нашего Тигля!

Тело Либуссы было распластано на черном обуглившемся кресте. Взглядом следила она за полетом орла. Он же поднимался ввысь, к правильной паутине звездного света — все выше и выше, пока не пропал из виду. Я с облегчением вздохнул, хотя и не знал, почему я боюсь его так, как никогда ничего не боялся.

— Либусса, я люблю тебя. Уйдем отсюда, из этого места. У нас еще есть надежда… — Как я хотел быть с нею. Даже теперь я был готов умереть за нее. — Еще есть работа, которую можем мы совершить, Либусса. Грааль нам поможет, если мы будем следовать его…

— Я буду следовать только собственным желаниям, фон Бек! Я сама создам их. Ты колебался. Ты подвел нас обоих.

— Я лишь предостерег тебя против Зверя. Уйдем отсюда, Либусса. Прошу тебя, умоляю. Прими любовь мою…

— Что это значит, фон Бек? — Ее била дрожь. Она вся посинела от холода. Потом она потянулась, пытаясь достать кончиками пальцев горизонтальную перекладину креста. — Если ты все еще хочешь служить мне, тогда ты должен распять меня! Докажи мне свою любовь — сделай это!

— Я сделаю все, что ты хочешь, Либусса. — Я был беспомощен. — Как ты не можешь понять.

— Хорошо. Тогда помоги мне!

— Какой теперь в этом смысл? — мягко сказал я ей. — Момент упущен. Ты сама так сказала.

Голос ее обрел теперь всю былую властность:

— Если ты, фон Бек, любишь меня так, как ты говоришь, ты сделаешь то, о чем я прошу.

Я повиновался тебе. Я всегда буду повиноваться ей. По указаниям ее слуги перенесли плавильный тигль на повозку и подвезли его к подножию креста. Взобравшись на тигль, мы подняли герцогиню. В руке моей — гвозди. Ты являешь свои стигматы. Дыры в плоти твоей. Но они уже не кровоточат. Мне нетрудно было вбить гвозди на прежнее место, и вот герцогиня — распятая на кресте — повисла вновь. Она дышала тяжело и часто. Ее голова упала на плечо, глаза уставились в небо.

«Спасибо, фон Бек, — говоришь ты. — Теперь оставь меня».

Но — только в этом — я не подчинился герцогине. Я расцеловал ее щеки, губы и груди, ее живот и сосредоточие пола. Плоть ее оказалась холодной. Своим дыханием я пытался согреть ее.

Либусса рассмеялась, но это был не смех, а насмешка, преисполненная такой муки, что действительно можно поверить: боль ее сильнее всей боли мира! Я отступил, закрыв руками уши. Страшный, невыносимый звук — ужаснее всего, что довелось мне услышать в последнее время. Я закричал тоже, не в силах сдержаться. Я упал с крыши тигля в испепеленный сор.

Медленно поднялся я на ноги. А Либусса все еще смеялась. Теперь она смотрела прямо мне в лицо. Боль ее и цинизм отзывались во мне неизбывною мукой. Расшвыряв свидетелей мрачного таинства, я ударился всем телом в плавильный тигль. Я толкал его и раскачивал, пока он не свалился с повозки. Ударившись о землю, медная сфера треснула и зашлась паром. Я принялся лихорадочно рыться среди кусков искореженного металла в поисках шлема. Грааль спасет Либуссу — в этом я был убежден. Грааль исцелит нас обоих, ибо он исцеляет любую боль. Смех герцогини оборвался. Воцарилась жуткая тишина — тишина ожидания. Что еще могло бы произойти? Я неистово продолжал свои поиски.