Лякмунт - Терминатор

• Название: Терминатор
• Автор: Лякмунт
• Жанр: Фэнтези

Третья книга проекта "Секвенториум"

---

– Для чего ты хочешь предупредить меня о своем посещении заранее?

– Зная о моем скором приходе, ты мобилизуешь свои силы – умственные и те только. Как я надеюсь, это поможет найти решение, которого я жду. А пока ты думай о том, как нам подцепить следующий мир и имей в виду, что всё не слишком просто – четвертый мир не может быть пристегнут прямо к твоему. Я полагаю, что, пользуясь терминами химии, можно сказать, что у каждого из миров валентность равна двум. Помнишь, что такое валентность?

– Конечно помню, – улыбнулся старик, – буду рад снова встретиться с тобой. Надеюсь, что-нибудь удастся придумать. Ты еще здесь?

Подождав ответа с полминуты и не дождавшись, старый монах хмыкнул и громко произнес:

– Ах да, совсем позабыл – ты же повсюду! – и в комнату тут же заглянул встревоженный Ваджра, вопросительно посмотрел на учителя, успокоился и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

Последующие четыре дня пролетели, не то, чтобы незаметно, но очень быстро. Репетиция, а затем, съемки начались уже на следующий день после встречи с Робертом Карловичем. За ночь мне удалось написать сценарий к первой серии фильма. Моё творение очень быстро, в течение получаса, было переведено на русский язык, а еще часа за полтора диалоги были доведены до ума некими профессионалами. Оказалось, что слов должно быть раза в четыре больше, чем я успел набросать, но умелое разбавление словесной водицей предоставленного мною концентрата, обеспечило нужный объем. Вскоре после обеда мы с ведущими актерами и Алёной смогли собраться для чтения сценария. Предварительно я объявил своим новым коллегам, что их идеи касательно сценария в целом приняты и в самом ближайшем времени воплотятся в чеканных строках мастера. Основную фабулу нашей истории я озвучить отказался, мотивируя это тем, что, не зная, чем всё закончится, актеры будут играть более естественно. Хоев, с его идеей абсолютного торжества над Юрой-Ланселотом, поначалу пытался спорить со содержанием первой серии, но был быстро урезонен рассказом о том, как обстояли дела в любовном треугольнике на самом деле. Естественно, роль нечаянного венценосного рогоносца его совсем не привлекала, а вот отказаться от прав на жену по своей воле, да еще из благородных побуждений – совсем другое дело. Большую поддержку мне оказал режиссер фильма – пожилой мужчина с прической цвета солнечного одуванчика, в дымчатых очках и жгучим темпераментом. Он сразу же понял мой гениальный замысел и горячо растолковывал его труппе, удивительным образом смешивая почти женскую ласковость с крайне неприличными выражениями, которые лично я при дамах употреблять никогда бы не решился. Я с некоторой опаской бросал взгляды попеременно на Барбарисок и Алёну, но вместо возмущения на их лицах с удивлением обнаруживал лишь восторг, граничащий с преклонением. Учись, Траутман, как должен выглядеть настоящий гений, посоветовал я себе. Режиссером, впрочем, он был по-настоящему сильным. На моих глазах сквозь личину глуповатого манерного Хоева начал проглядывать волчий оскал короля Артура – человека, безусловно, не без странностей, но очень правдоподобного. По совести сказать, пока я писал сценарий, Артур представлялся мне совсем другим, но то, что получилось, оказалось очень убедительным. На моих глазах плосковатый, по сути, текст сценария начал обретать объем и многослойность. Интересно отметить, что уже через час мне начало казаться, что прославленный король испытывает романтический интерес не столько к своей жене, сколько к счастливому сопернику, хотя ничего такого я в виду не имел, разумеется. Режиссер просто фонтанировал идеями, которые поначалу ошеломляли, потом я с ними смирялся, а спустя короткое время, восхищался вместе со всеми. Например, было решено, что Джиневру поочередно будут играть все Барбариски. Оказалось, что у королевы есть четыре ипостаси и, в зависимости от текущей, ее роль исполняла та или иная девушка. По мере продвижения вперед обозначилось наличие и пятой ипостаси, роль которой тут же была предложена Алёне и с восторгом принята.

Бессонная ночь, проведенная за компьютером, давала о себе знать. Часам к пяти я почувствовал, что засыпаю, хотя репетиция была в самом разгаре, актеры и режиссер были предельно воодушевлены, и вскоре должны были начаться съемки. Я извинился перед присутствующими и отправился к себе в номер, где тут же заснул, с тем, чтобы вечером подняться и продолжить работу.

В таком режиме прошло три дня. Ночью я писал, затем следовали репетиция и съемки, а часов в пять-шесть я отправлялся в постель. Проспав не более четырех часов, я просыпался абсолютно бодрым, полным желания работать и тут же усаживался за компьютер, проводя за работой всю ночь. Почитать настоящего Беливука пока не получалось, но я особо не расстраивался.

Тот день, когда мне предстояло выполнить секвенцию Артура, начался и прошел так же, как три предыдущих. Перед уходом со съемок, я отозвал Алёну в сторону и попросил ее прийти ко мне в номер после окончания работы, подчеркнув важность этой встречи. Алёна пообещала, а я пошел спать.

Алёна пришла поздно вечером. По счастью, я сообразил, что во сне могу не услышать стука, и оставил дверь приоткрытой. Так и получилось, поэтому нашей композиторше пришлось меня расталкивать. Я в двух словах объяснил задачу, и Алёна согласилась помочь, не выказывая не малейших признаков удивления. Хорошая девушка! Будь я лет на десять постарше, и не будь Алёна так сильно влюблена в своего мужа, можно было бы за ней поухаживать, подумал я и тут же устыдился – к тридцати годам пора бы уже избавиться от подростковой привычки рассматривать с этой точки зрения любую молодую особу противоположного пола. Подчеркнуто сухим тоном я дал последние указания, уселся посреди треугольника, засек время и скомандовал: «Начали!» Золото загорелось сразу же, тут же возник грэйс, а за ним пришел и ароматический взрыв. Возникли знакомые ощущения составляющих: треугольник, белая пирамидка, горящее золото, пентаграмма и снова загадочное нечто – огромное, почти невесомое, покрывающее весь мир невидимой сетью и уходящее куда-то за его границы – туда, где меня ждала пентаграмма. Про саму пентаграмму мои ощущения по-прежнему говорили лишь то, что она где-то есть, хотя разумом я понимал, что она там, где меня поджидает Мейер. Загадочная мировая паутина, которую, несмотря ни на что, я продолжал считать интернетом, повела себя странно – приостановив завершение ароматического взрыва на пару мгновений, она словно пыталась мне что-то сообщить. Я всеми силами старался ей помочь и представить миллиарды компьютеров, соединенных во всемирную сеть, попытался полностью открыться для общения с разумом Сети, но это не помогло. Образ сети, возникающий у меня в голове, наверное, был не интернетом, а плодом фантазии: я ощутил, что элементы секвенции, оформившись в щупальце, тянутся туда, где ждала пентаграмма, а сама огромная паутина попыталась распространиться в противоположную сторону, но уперлась в какую-то преграду и замерла там, ожидая помощи.

 Придя в себя после взрыва, я поблагодарил и выпроводил Алёну и некоторое время поразмышлял о том, как я бы мог помочь сети преодолеть невидимую преграду. Допустим, это действительно интернет. В этом случае, очевидно, что посвятив развитию мировой сети всё свое время и все средства, я бы не смог ощутимо повлиять на ситуацию – всё человечество значительную часть своих ресурсов посвящает расширению интернета, и мой возможный вклад – это даже не капля в море. Успокоив себя таким образом, я продолжил работу над сценарием. Когда истекли два часа после ароматического взрыва, я всё чаще стал поглядывать на циферблат, отвлекаясь от работы и, в конце концов, оставил попытки продолжать сочинительство. Через два часа тринадцать минут после завершения секвенции двойник вернулся ко мне, я схватил мобильник и начал диктовать.

Наступила темнота. Я тут же понимаю, что я – это не я, а собственная копия. Встаю с пола, делаю шаг вперед и упираюсь в гладкую стенку призмы. Оказалось, что Мейер сидит совсем неподалеку на низкой скамеечке. Он тут же вскакивает, совершает непонятные манипуляции руками и преграда исчезает. К нерушимому обещанию он на этот раз меня не приводит – наверное, считает, что продолжает действовать то, старое. Старикашка просит меня подождать и резво, почти бегом, направляется к выходу. Я вспоминаю, что собирался выйти наружу, чтобы осмотреться и пытаюсь его догнать. Куда там! Шустрый коротышка выскальзывает за дверь и закрывает ее прямо перед моим носом. Я слышу звук задвигаемого засова и, убедившись, что дверь заперта, возвращаюсь назад к пентаграмме, где усаживаюсь на скамеечку. Глаза постепенно привыкают к темноте. Неподалеку от двери становится виден большой стол, на котором стоит неяркий светильник, бросая дрожащий свет на какие-то свитки, лежащие вокруг него. Минут через пять дверь открывается, и я вижу силуэт высокого человека, который неспешно идет в мою сторону. Когда незнакомец проходит мимо стола, на котором стоит масляная лампа, его лицо освещается, и я успеваю подумать, что он похож на возмужавшего Петрова. Я встаю со скамеечки и приветствую на латыни вошедшего, на что он очень знакомым голосом рычит: